Было записано (СИ) - Greko

— Пуля сама найдет кого клюнуть! — таково было общее мнение.

Полковник Фрейтаг, сын саксонского пастора, но невоздержанный в офицерских пирушках, думал иначе. Деятельный, разумный, преданный до энтузиазма военному делу, влюбленный в службу, воодушевленный назначением командиром славных куринцев, он задался целью научить их огненному бою.

Не красив куринец с виду,

Но зато орлом глядит.

И сказать вам не в обиду

Он хоть чорта победит…

— распевали офицеры, прошедшие Ахульго и Валерик, за столом командира.

Фрейтаг добродушно кивал. К этим бедовым головам, многие из которых годились ему в старшие братья, у него было особое отношение. Прощал им любые, самые дикие, выходки. Новоприбывших белевцев, туляков или кременчугцев гнал из полка нещадно, заставляя подавать в отставку за куда более невинные провинности. Пополнения хватало: все «благородия» искали впечатлений или карьеры на Кавказе. Даже иностранцы! Слава куринцев влекла даже самых никчёмных — в одночасье Кавказ сделался модным.

— Что есть куринец как боец? — спросил командир своих офицеров.

Засидевшийся в поручиках Лосев тут же откликнулся:

— Давно мы дошли логическим путем, что устав потребно отринуть!

— Точно! — заревели старшие офицеры, Циклауров и Витторт. — На поле боя — что видим? Лесную тропинку. Крутой подъем. Лес густой и ночную тьму. А ну как выскочит чеченец из-за куста — что делать солдату? Лишь на собственную чуйку полагаться, иначе пропадай! И на штык! Грудью сойдемся с противником — пошла потеха!

— А стрельба? — хитро прищурившись спросил Фрейтаг.

— Из железной палки? — изумились все полковые старожилы и махнули не глядя по чаше кизлярки. — Коли 25 человек из трехсот в роте попадут в офицерскую мишень, то праздник!

— Херня! — припечатал обрусевший немец Фрейтаг и тоже выпил.

Стал он выводить на стрельбы роты. Ставил шест с мишенью на дальнем расстоянии.

— Ну, кто попадет? Тому рубль серебром!

Солдаты увлеклись. Пороха не жалели. Вроде, стало получаться.

— А ты чего не стреляешь? — спросил Фрейтаг Васю.

— Рупь ваш пожалел.

— А ну! — развеселился полковник.

Вася стрельнул. Из штуцера стрелять — одно удовольствие. Выменял его у Пулло, вывалив бывшему командиру кучу добычи из осеннего похода. Отставной генерал кочевряжиться не стал. Как увидел груду кинжалов в серебряной оправе, тут же хлопнул с унтером по рукам. Ему еще сына в генералы выводить!

— Винтовочка у тебя знатная, унтер. А из обычного ружья?

Унтер-офицер Девяткин скривился. Но отнекиваться не стал. Взял у первого попавшегося под руку солдата раздолбанное ружьишко.

— С треноги — годится? — уточнил у полковника.

— Валяй!

Вася выстрелил.

— Вот, что значит настоящий куринец! — заревел Фрейтаг. — Смотрите все и учитесь! Карабинер? — уточнил у Девяткина.

— Так точно!

— Что ж вы оплошали, 5-я рота? Обставили вас егеря⁈

Вася потупился. 21-го декабря сыграли тревогу. Только закончил барабанщик, 13-я егерская уже стояла под ружьем. Васина рота прибежала на плац через 15 минут, 2-я — через полчаса. Сделали карабинеров егеря! Не поспоришь!

— Да они… да мы… — растерянно замямлил унтер.

— Не журись, герой! — хлопнул Васю по плечу Фрейтаг. — Держи свой рубль! Заработал!

(рисунок чуть более позднего, конца 50-х, времени из книги «Осада Кавказа». Крепостное ружье?)

Яна Карловича куринцы обожали. Молились на командира[2]. Следили за ним, чтобы не вляпался по незнанию или неосторожности в неприятности. Порой даже не спрашивая разрешения у офицеров.

Вася случайно узнал, что Фрейтаг собрался прокатиться по окрестностям. Прибежал в казарму:

— Рота, подъем! Выдвигаемся в лес!

— Спятил, Безбашенный⁈ — заворчали «дядьки». — Разве можно без офицера⁈

Вася не стал объяснять, что подслушал разговор взводных с Лосевым. С Игнатичем — свои отношения! И на фронтире жизнь другая: шевели булками, иначе — беда! Кому, как не бывшему охотнику, о том знать. Бог не выдаст, свинья не съест!

— Про набеги — не слыхали⁈ Чечен в лесу!

— Василь Петрович! Ты, конечно, человек уважаемый и геройский, но в лес бежать без приказа…

— А ну? Кто со мной?

Треть роты откликнулась, старослужащие. Сторожко выдвинулись в лес. Сотня залегла в секретах. Появилась офицерская кавалькада в сопровождении казаков. Гребенцы мигом заметили солдат.

— Кто старший⁈ — заревел Фрейтаг.

— Меня вините, Вашвысьбродь! — встал Девяткин в полный рост.

Его оттолкнул полковой знаменщик, набившийся в компанию.

— И меня!

— И меня! — закричал ротный барабанщик. — С вами и служить весело, и помирать легко!

Фрейтаг спрыгнул с коня. Обнял Васю и расцеловал.

— Орел!

Вася покачнулся. Летние раны давали себя знать.

— Что с тобой, Девяткин?

— Болит, Вашвысьбродь! — признался унтер. — Никак с Валерика не отойдет бок.

— Пойдешь по весне в Пятигорск! — тут же решил командир полка. — Мне старший нужен над командой больных!

… Вот и пошел. Все в елочку сложилось. Думал-думал Вася, как ему летом в Пятигорске оказаться, да за него все решили. Шел по ставропольским степям бравый унтер, сверкая георгиевскими крестами и медалью. Лишь пыль позади и радость в мыслях — Дорохова увижу и Лермонтова от смерти спасу! А то и винца выпьем вместе. Лепота!

«Что я есть?» — спросил себя унтер.

Старая, почти позабытая привычка — скорее, навеянная чтением во время ковида разной ерунды в стиле ЛитРПГ на любимом сайте АТ и стопятьсот сессиями в 3-х «Героев» — подсказала выход.

«Что я есть?» — спросил себя унтер.

«Я есть сам себе Система!!!» — сказал Девяткин и аж затрясся от смеха.

Пишем в уме, отвечаем на вопросы Бога из машины:

'Статус: попаданец поневоле.

Рождения русского, исповедания, как пишут в доках — ГРЕКОРУССКОГО! Думал православного, ан не вышло. Нежданчик! А, с другой стороны, с Константином Спиридонычем, из-за которого, уверен, в первую очередь попал под эту раздачу, почитай — братаны. Значит, и меня можно считать где-то уже хучь на восьмушку — греком! А это, в свою очередь, означает, что весь мир своими достижениями в развитии цивилизации на восьмушку обязан мне! Гладим себя по головке, берем с полки пирожок! Ура Васе!

Апропо! (Ну, ни хрена себе, Вася! Ты откуда это слово выкопал⁈ Ты и на родном-то — через пень-колоду, а тут прям одним словом скакнул из грязи — в князи! А, действительно, откуда? Хм… Не помню. И что означает — тоже. Не суть: сразу +1000 за лингвистический прорыв!)

Итак, апропо!

Здесь нужно немного побрюзжать, потому что — не удержусь. Что хочу сказать, Господи: а нельзя было наоборот? Меня сюда первым, а Спиридоныча на подмогу? Не слышу? Я⁈ Я лукавлю⁈ Да ни в жисть! За что — минус тыщу⁈ Объясни… Не, так не годится! Если без Тамары Георгиевны — не годится! Я-то думал, что если бы ты меня сюда первым прислал и с Тамарой встречу организовал, то я — согласный. А так… А так — побрюзжать не получилось! Еще и наказали!

Вернемся к нашим баранам, тады!

Звания — унтерского. Рылом не вышел в офицерье! А вот и неправда ваша! Вполне себе вышел! И запросто мог стать офицером! Но тут — на фиг, на фиг, фильму про Чапая все смотрели… Интеллигенты, бля… Ой, пардоньте, вырвалось! Но за «апропо» и «пардоньте» заслуживаю скидку! И смягчение приговора! Верни тыщу! Ты-щу, ты-щу, ты-щу! Шай-бу, шай-бу!

Телосложение — выше среднего.

Плюс 500 вломить лосю, типа Вахи. Минус 10 к походу: на дуриках сухари возят и в леденящих речках таких заставляют купаться! Хотя, признаю: водку порой только для запаха употребляю, поскольку дурью часто зашкаливаю! Но! Чистосердечное признание налицо! А, значит, чистая победа в данном подпункте!

Сила физическая — ого-го! Орехи жопой колю!

Минус десять к шансу заработать грыжу, тягая пушку! Минус десять к отмазкам по службе! Вася — парень хоть куда: только ссыцца — и вода! Вася — парень неплохой: только сыцца и глухой! Опять режу правду-матку, заметь! Заметь и плюсуй!