Это кто переродился? Книга 4 - Сириус Дрейк

кивнула Державина снова сделала знак, чтобы бокал Волгина всегда был полон. — А она хочет больше…

И хихикнув в веер, Державина блеснула своими хитрыми глазами.

— Мы, женщины, всегда хотим больше. В этом я нашу Нику понимаю как никто.

* * *

От скуки я был готов лезть на стену, а тут произошло кое-что, что заставило меня заинтересованно взяться за бокал.

Домна ушла, и вот уже минут двадцать не появлялась. Вряд ли она так долго сидит в туалете, а значит…

Есть только один способ проверить!

Улыбнувшись, я прикрыл глаза и тут же увидел какую-то комнату с диваном и полностью занавешенными окнами. Передо мной было хмурое лицо Лаврентия, а по нему — одна пощечина за другой — лупила Кирова. И судя по тому, как быстро он краснел, она была зверски зла.

Нет, просто ЗВЕРСКИ! Наверняка узнала о нашей стычке в саду. Интересно, Григорий уже лежит где-нибудь в луже собственной крови?

— Так ему… Так ему, Домна, продолжай! — хохотнул я, запивая свою победу вином. — За Марьяну! За мою монетку!

Еще один удар, и, кажется, Кирова устала. Лаврентий что-то сказал и тут же снова заработал пощечину. Отвернулся, но продолжил говорить. Кирова же тяжело дышала — ее декольте прямо блестело от пота. Одна капелька за другой, пот скатывался в ложбинку между двух ее грудей.

Закончив, Лаврентий посмотрел прямо на Кирову, а та… Схватила его за ворот, а затем Инквизитор оказался очень и очень близко. Настолько, что…

Я вздохнул. Этого мне видеть точно не хотелось — а ведь, они целовались, и весьма страстно. В следующий миг Кирова принялась стаскивать с Лаврентия одежду, а тот увлеченно занимался ее декольте.

— Гадость какая… — вздохнул я и, открыв глаза, вновь оказался в зале со всеми этими старыми занудами.

Из двух зол я выбрал второе. Все же видеть, как раздевают Лаврентия мне хотелось меньше. В горле запершило, а спасти меня мог только бокал вина. К счастью, в нем недостатка не было.

Иван же продолжал что-то болтать над ухом.

— … Странно, что ты вообще доверил Дарью какому-то серийному убийце-парикмахеру с замашками Робина Гуда…

— Я не доверил. Она сама так захотела.

— Что⁈ Ты же ее даже не видел!

— Не видел, но не родился еще тот, кто смог бы удержать ее против ее воли. А раз она живет у Мастера, значит, сама сделала такой выбор. Поверь, я ее знаю…

— А как же Олаф?

Я поморщился. Лучше бы он не упоминал этого имени.

— Значит, так надо было.

— Как так? Жить с ним СОТНЮ лет!

Скрипнув зубами, я попытался поймать это летучее недоразумение, но он в проворстве не уступал мне в лучшие годы.

— Она с ним не жила, идиот! — прошипел я, вызвав оживление придворных. — Не слышал, что они даже спали в разных комнатах!

— Ага-ага, — хихикал Иван, нарезая вокруг меня круги. — А этого Василия ей ветром надуло! Как минимум, один раз…

Тут я не выдержал. Схватил нож и швырнул его прямо в шмеля. Сверкнув, он пролетел над столом — и прямо в направлении князя Волгина.

Звяк! — и все разговоры мигом затихли. Белоснежная скатерть окрасилась красным.

Глава 2

Что же ты хочешь, Марьяна?

Красная жидкость капала на пол. В момент за нашим массивным П-образным столом так тихо, что под потолком снова послышалось жужжание виновника «трагедии».

Бокал, который князь держал в руке, разнесло вдребезги, а все вино выплеснулось ему на колени. Нож же воткнулся в стену за его спиной. Пару секунд Волгин хлопал глазами, не веря в то, что произошло. Марьяна тоже — цвет ее лица за это время поменялся раза три.

— Ваня… В смысле, Иван Петрович. Как вы…

Тут из-за стола поднялся Волгин — его белоснежные княжеские панталоны были безнадежно испорчены. Следом встал и его сынок Сашка. Напуган он был ничуть не меньше, чем Марьяна.

— Вы… Вы только что…

Я опередил князя.

— Избавил вас от страшной участи. Это вино прошлогоднего сбора — отвратительно. Попробуйте это, — и я толкнул ему бутылку. Крутясь вокруг своей оси, оно поехало к тарелке князя.

Качнулось и… осталось стоять.

Из разных концов зала послышались шепотки, но все голоса тут же затихли, стоило Волгину выйти из-за стола и, крепко сжимая перчатку, медленно направиться ко мне. Цветом лица он напоминал помидор, и не только из-за злости. Все же вино было не только на штанах, но и в желудке, а выпил его светлость, похоже, немало.

Скрипнула дверь, и в зал вернулись Кирова с Лаврентием. Оба были немного помяты, но насторожены — и немудрено. Учитывая, что такой огромный стол пребывал в полной тишине.

— Быстро ж они! — хихикнул Иван. — Ой-ей, что сейчас будет!

Кирова же быстрым шагом кинулась вперед, и нет не к Волгину, а к Лжедарье. Склонившись, она шепнула ей пару слов.

Та нахмурилась, и их взгляды скользнули мимо Волгина, который вот-вот грозился добраться до меня. Проследив за их взглядами, я тоже услышал приближающиеся звуки — шаги из коридора. Судя по всему, группа была немаленькая. Секунда сменяла секунду, а их становилось только больше. Посекундно что-то звенело.

— Вы оскорбили мою… — начал Волгин, приготовившись метнуть перчатку мне в лицо, однако его фразу прервал молодой возглас из коридора:

— Они точно там? А что так тихо⁈ Они там что уснули все?

Остальные гости тоже услышали новых гостей и принялись прихорашиваться. Даже Лжедарья поправила прическу, смотрясь в зеркальце. Волгину она прошипела:

— Владимир! Вы чего стоите⁈ Это послы Царства! И царевич лично!

Князя же как громом поразило.

— А вы… — бурчала Лжедарья, поправляя макияж. — Ваши штаны… Быстро!

Шаги были уже у порога. Единственное, что успел сделать Волгин, прежде чем двери раскрылись, это прыгнуть за спинку моего стула.

— Что вы там говорили, милейший? — поднял я глаза, а Волгин из красного мигом стал белее скатерти. — Кажется, я вас как-то оскорбил?

Раскрылись двери. В коридоре людей было с полсотни, а то и больше. Все в доспехах, при оружии и с гербами. Впереди быстрым шагом двигался молодой светловолосый мужчина с тяжелым подбородком и голубыми глазами. Каждый шаг на его ногах звенели шпоры.

— А вот и они! — сказал он, слегка коверкая слова. — Спрятались от нас!

Чмокнув свое отражение в зеркальце, Лжедарья приподнялась со своего места. На лице лежала фальшивая улыбка радушия.

— Царевич, вот и вы! Как же так Гедимин Павлович? Вы ведь обещались пожаловать еще три часа назад? Отчего заставляете мои старые кости ждать?

— Дорога