Падаванство (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

На этих экзаменах ведь не требовалось выдавать тарабарщину наизусть. Нет. Куда важнее было уметь это все анализировать и аргументированно докладывать. Например, на экзамене по Стратегии разбирали некое сражение Наполеоновских войн или XVIII века и делали вывод о том, какая польза есть в этом сражении для предстоящих войн. Тут-то Лев Николаевич и отжигал, яко звезда.

Местами спорил.

Даже где-то на грани. Но… сумел убедить в своей правоте, применяя, в том числе и методы штабной игры. Знаменитый германский Kriegsspiel[3] уже появился, но имел тактический характер и применялся покамест крайне ограниченно. Лишь в Пруссии, где с 1824 года стала обязательной при подготовке офицеров. Во всех остальных странах этим пока в целом пренебрегали.

Толстой ничего про эту игру не знал.

Не удосужился.

Он был знаком с более поздними ее формами. Отчего немало поломал мозги своим экзаменаторам, явно неготовым к такому. Получив при этом самые высокие оценки. А его старый знакомый, Дмитрий Алексеевич Милютин, уже ставший к этому времени полковником, подарил графу эту самую германскую игру с самыми наилучшими пожеланиями. Он догадался. И немало повеселился, наблюдая за происходящим, о чем императору лично и доложил при случае.

Лев же теперь возвращался в Казань с ворохом практических заданий для защиты экзаменов второго года обучения… На первый взгляд неподъемных. Было видно, что кто-то постарался нагрузить молодого графа вне всякой меры. Ведь в силу специфики защиты Льву Николаевичу предстояло выполнить объем практических работ куда больший, чем обычному учащемуся. Не говоря уже о том, что задания выглядели с подковыркой и даже провокацией. Но… но… но… После такой блистательной защиты за первый год учебы ему очень не хотелось провалиться на втором. Стыдно просто.

Наталья же Александровна оставалась в столице.

Официально они обручились.

И разбежались до будущей зимы. Просто в силу юности этой особы, чтобы ей уже стукнуло восемнадцать.

— Лев Николаевич, — крикнул Ефим. — Подъезжаем.

— Тихо все?

— Как есть тихо. Видать, не ждали.

— И то верно. — улыбнулся граф.

Он в этот раз часть пути проделал по Николаевской железной дороги, которую фрагментарно уже ввели в эксплуатацию. А другую часть шел вдоль нее, по наезженному зимнику, пользуясь переменными лошадьми.

Гнал.

В итоге успел опередить график ожидаемого прибытия на неделю, если не больше.

Зачем?

Видимо, какое-то внутреннее чувство паранойи. Он просто опасался засады. Лев Николаевич попросту не верил, что англичане от него отстали так просто. То награду за голову назначают, то выплачивают приличную сумму и забывают.

Нет.

Нет… Уж кто-кто, а они так точно никогда не поступили бы. Граф у них почти наверняка взят на карандаш и если не разрабатывается, то хотя бы отслеживается. И выжидая удобный случай.

Для чего?

Поди тут угадай. Но едва ли для чего-то хорошего…

Пересекли Волгу по льду.

Начали подъем.

И тут конный поперек дороги.

— Куда прешь! — невольно воскликнул Ефим.

— Не ори! От губернатора.

— Что случилось? — крикнул Лев Николаевич, не высовываясь на мороз и невольно достав револьвер. Мало ли засада?

— Просит к нему заехать.

Лев молча вышел и осмотрелся.

Улица как улица. Ничего примечательно. Лишних людей нет. Да и в окна на них мутные личности вроде как не пялятся.

Чуть еще подумал.

После чего кивнул своим людям, что ехали в двух последующих зимних каретах. И сел обратно.

Ефим тронул лошадей и последовал за всадником.

Граф же достал два револьвера и перевел их в боевой взвод, приготовившись к возможному бою. Он знал, жест, показанный скрытно бойцам охраны, ими был распознан. И они сейчас тоже готовы по первому окрику высыпать на улицу и открыть огонь.

Минута.

Пятая.

Вот минули ворота кремля. И… да обошлось вроде.

Кремль не выглядел гудящим роем, набитым солдатами. И все вокруг стояли весьма расслабленными и недовольными службой. Зима не тетка — касается морозом, а форма далеко не такая удобная и теплая, как хотелось бы.

Вышел.

Тишина.

Жестом приказал своей охране оставаться у особняка, сам же направился внутрь. Не снимая, впрочем, своего револьвера в кобуре с боевого взвода. И даже отстегнув «парковочный» ремешок для ускоренного выхватывания.

Приемная губернатора.

Приветливый, чуть нервный секретарь. Вон — капелька пота на висках.

— Доброго дня. Как ваше самочувствие? — поздоровался с ним граф.

— Отменно. И вам здравствовать, Лев Николаевич.

— Все ли у вас ладно?

— Да вроде как не жалуюсь. А к чему вы спрашиваете?

— Как к чему? Чтобы порадоваться. Счастливый вы человек. А я вот захворал, да. От холода колено стало ныть, что сильно ушиб на Кавказе.

— Беда-беда. — покачал он головой, впрочем, дополнительного волнения не выражая.

— Сергей Павлович у себя? Меня перехватил вестовой и сообщил, что он меня хочет видеть.

— Так и есть. Сейчас доложу и заходите.

Минута.

Он вернулся из-за двери и широко ее распахнув, пропуская графа внутрь. Излишне услужливо. И капелька пота вторая появилась.

Лев вежливо ему улыбнулся.

И шагнул вперед.

Одновременно с тем выхватывая револьвер из своей «ковбойской» кобуры и направляя туда, где могли бы разместиться бойцы захвата. Заодно и сам резко смещаясь в сторону приставным шагом и поворачиваясь.

Где-то рядом тихо упал секретарь.

Лев же уставил глаза в глаза парочке серьезных бойцов. У обоих в руках тоже револьверы. Его выпуска. Но в глазах явная неуверенность и отчетливая тревога. В отличие от графа их оружие не было взведено, а значит, им требовалось время на выстрел. Толстой же не только уже изготовился, но и руку левую поднес так, чтобы быстро взвести револьвер снова.

Граф этих ребят видел. А они его… и то, как он в столице быстро высаживал весь барабан по бутылкам при демонстрации оружия.

— Медленно, не делая резких движений, опускаем оружие на пол. — произнес Толстой.

— Лев Николаевич, — донесся со спины голос губернатора. — Вы очень прозорливы, но у меня тут еще два бойца с револьверами.

— Подбросим монетку? — оскалился граф.

— Зачем?

— Фортуна любит дерзких.

— Фортуна… — явно с сожалением произнес Шипов.

— Сергей Павлович, что вы устроили и зачем?

— Камни, Лев Николаевич. — произнес Леонтий Васильевич Дубельт, входя в кабинет.

— Рад вас видеть в здравии. — ничуть не смутившись, произнес граф.

— Хорошая выдержка. Будете стрелять в меня?

— Если они сдадут оружие — нет.

— Сдадут?

— У меня все шансы убить этих двоих быстрее, чем ваши люди успеют отреагировать. Вы встали так, что, сделав рывок, я закрою себя вашим силуэтом от огня. И пользуюсь вами как щитом, добью остальных. По моим оценкам две-три секунды, максимум пять. В идеале у меня еще останется два заряда в барабане.

— А если нет, то, у вас собой как минимум два маленьких пистолетов, несколько ножей, та жуткая штука на ключах и… как те палки на цепи называются?

— Дворянская ногайка.

— Опять ваши шуточки… — произнес, поежившись, Дубельт.

— Леонтий Васильевич, к чему все это? Какие камни?

— Индийские рубины. А я еще подумал, отчего англичане так легко уступили. — покачал он головой.

— Ваши бойцы кладут медленно оружие на пол и уходят. А мы разговариваем.

— Иначе что?

— Если меня так принимают, значит, меня оклеветали и мне терять нечего. Я просто начинаю убивать всех, кто оказывает мне сопротивление, и ухожу. — холодно и сухо ответил граф.

Глава третьего отделения немного помедлил, после чего произнес:

— Они выйдут с оружием.

— Плохо, но терпимо. Я согласен.

— Медленно убрать револьверы. Выйти в приемную. Ждать дальнейших распоряжений. — чеканно произнес Дубельт.