Участковый (СИ) - Барчук Павел

А там ещё — большой вопрос, кто такой Василий. Что-то мне подсказывает, вряд ли муж к родной жене через окно пробирается. То есть, в список недовольных может добавиться еще и любовник этой дамочки.

Нужно было что-то предпринимать. Причем, желательно, срочно, потому как дама явно ждала, когда же ее возлюбленный Василий преодолеет все препятствия на пути к счастью, и они сольются в объятиях.

Я тихонечко, стараясь не производить лишнего шума, снова попытался задом сдать в обратную сторону. Но, видимо, судьба решила, что сегодня еще не достаточно посмеялась надо мной.

Моя нога, в поиске опоры на металлическом карнизе, соскользнула из-за резкого движения. Я неуклюже рванулся всем телом вперед, пытаясь сохранить равновесие, и в этот момент моя собственная задница предательски, с ощутимой отдачей, долбанулась в форточку.

Сначала раздался оглушительный треск рамы, которая вот-вот могла разлететься на части от таких акробатических этюдов, затем — чемодан, который я предусмотрительно засунул в форточку первым, с грохотом полетел на пол.

— Твою мать! — Выругался я, не сдержав эмоций.

Собственно говоря, на этом вся моя конспирация рассыпалась как карточный домик, к чертям собачьим.

Женщина взвизгнула. Не тонко и испуганно, а низко и грозно, как турбогенератор, внезапно давший сбой. Она резко хапнула одеяло и накинула его на плечи.

— Ты кто? — прогремел ее голос. — Грабитель⁈

Хозяйка комнаты подбежала к ночнику, висевшему на стене, и включила свет. Наши взгляды встретились. В ее глазах я увидел шок, ярость и готовность биться за свою «девичью» честь. В моих, уверен, был только животный, панический ужас.

— Доброй ночи! — выдавил я, чувствуя, как краснею до корней волос. — Я жилец! Иван Петров! Из сорок второй комнаты! Дверь закрыли… окно…

Наверное, моя сбивчивая речь звучала как несвязный бред.

Женщина пристально, с нескрываемым подозрением изучала мою персону. Я, наполовину торчащий из окна, в грязном спортивном костюме, с земляными разводами и с абсолютно идиотским выражением на физиономии, действительно мог показаться не сильно надежным человеком.

— Я сейчас Петю позову. — Сурово предупредила меня дама.

Я мысленно чертыхнулся. Был Вася, а теперь еще и Петя нарисовался. Какая, однако, любвеобильная дама.

— Не надо Петю… — Скромно попросил я. — Честно слово. Живу здесь. Просто Иваныча не поднять. Дрыхнет там без задних ног. А мне очень хочется попасть домой.

Не знаю, что там за Петя, но подозреваю, у такой мощной женщины должен быть не менее мощный мужчина. Не то, чтоб я боялся обычного мордобоя, однако те условия, в которых он мог произойти, слегка меня нервировали.

Буйное воображение рисовало картину, как я поутру, в кабинете товарища полковника, смущаясь и краснея, объясняю, какого черта лез в окно женской спальни и какие намерения у меня в тот момент имелись.

— Ой… Петров…– протянула вдруг женщина. Гнев в ее глазах исчез, сменившись искорками смеха. И еще, что совсем уж было неуместно, я заметил во взгляде дамочки чисто женское любопытство. — Так ты тот самый новый жилец, который с комендантом позавчера свое заселение отмечал? Десантник, холостой…

Последнее слова дама произнесла с придыханием, слегка поигрывая бровями. Мне стало совсем нехорошо. Я подумал, что перспектива позвать Петю в общем-то не такая уж плохая.

— Мне бы домой попасть. — Повторил я, чувствуя, как щеки буквально ломит от залившей их краски.

Женщина игриво фыркнула, и поправила одеяло на плечах, попутно выставив на обозрение ножку. Хотя, нет. Не ножку. Ногу! Взгляд ее стал влажным, даже, наверное, томным.

— Ладно, залазь уж, герой, — махнула она рукой. — И окошко закрой. Сквозняк. А то простудишь красотку.

Я не заставил себя уговаривать дважды. Уперся руками в раму, рванул вперед и выскочил из форточки, как пробка из шампанского. Потом схватил кейс и метнулся к двери. Хотелось как можно быстрее оказаться подальше от столь пылкой особы.

Выбежал в коридоре, пулей взлетел на второй этаж, заскочил в свою комнату. Прислонился к двери спиной и несколько минут старательно, глубоко дышал. Только после того, как понял, что меня не преследуют никакие женщины, от души, с чувством выматерился и пошел переодеваться.

Вот таким было моё триумфальное возвращение с тайной миссии. Само собой, на то, чтоб привести себя в порядок и улечься в постель, ушло еще время, поэтому уснул я совсем поздно.

Кейс со служебным арсеналом предварительно спрятал в шкаф, прикрыв его газетой «Правда». Выглядело это достаточно подозрительно, но лучше варианта не имелось.

В отдел я все-таки явился ровно к восьми. Успел за полчаса и умыться, и собраться, и рысью примчаться на службу. Правда, чувствовал себя, как выжатый лимон.

Сходу заскочил в кабинет, который числился за участковыми, но тут же замер, с удивлением изучая мужика, лет тридцати пяти, может, чуть больше. Судя по знакам отличия — капитана. Мужик этот сидел за столом, слава богу, не моим, с таким видом, будто выжидал какого-то очень важного момента. Спина прямая, плечи напряжены, взгляд — сама собранность и целеустремлённость.

На столе перед капитаном была расстелена газета, на которой в идеальный ровный рядочек лежали четыре ручки, две линейки, три карандаша и точилка.

Как только я переступил порог, мужик обернулся, заметил меня, вскочил с места, словно его подбросило пружиной, а затем одним прыжком оказался рядом со мной. Это было так энергично и резко, что я слегка прибалдел.

— Капустин! Капитан Капустин! Старший участковый! Уполномоченный! — Громко рявкнул он, протянув мне руку для приветствия.

Каждое слово этот товарищ почему-то выкрикивал, как солдат на плацу.

— Петров! Лейтенант Петров! — Чисто на автомате гаркнул я так же громко и с таким же энтузиазмом.

Затем схватил протянутую капитаном руку и несколько раз ее тряхнул. По-моему, вышло слишком резко, потому что от моего рукопожатия у Капустина тихонько клацнула челюсть.

— Петров! Соберись! Сейчас важный вопрос! — не понижая громкость, выпалил капитан. Он даже перекрыл своим голосом дребезжащий репродуктор, из которого неслась какая-то жизнеутверждающая песенка, — Ты вчера мой карандаш не брал⁈

А-а-а-а-а… Так вот, в чем дело… Карандаш… Бли-и-и-ин…

Я сразу сделал самое невинное лицо, какое только мог изобразить в сложившейся ситуации. Интуиция, а так же вчерашний рассказ старлея о педатизме Капустина, настойчиво советовали мне идти в полный отказ. Да и потом, начинать знакомство с конфликта — не самая лучшая идея. А у меня есть ощущение, что в случае добровольного признания конфликт точно будет.

— Карандаш? — переспросил я, затем напряженно свел брови, демонстрируя процесс глубокого размышления, — Какой карандаш?

— Химический! — голос Капустина дрогнул и перешел на более высокие частоты. — Заточенный! С зеленой окантовкой! Он у меня всегда лежал здесь! — капитан ткнул пальцем в конкретную точку на столе, будто там была прибита табличка «Место для карандаша». — Четыре ручки! Четыре карандаша! Их должно быть ровное количество. Понимаешь? Именно этот карандаш, он… — Капустин как-то подозрительно сбился, помолчал пару секунд, а потом все же добавил, — Он особенный. Дорог мне как память.

В общем-то, я конечно все прекрасно понимал. Речь шла о том самом карандаше, которым вчера тыкал себя в бедро, чтобы не уснуть под мороком Бесова. Сдается мне, он так и остался валяться в квартире спекулянта. Не помню, если честно. Меня в тот момент очень мало волновала сохранность чего-либо, кроме моего собственного разума.

Но, конечно же, признаваться Капустину я не собирался. Скажу откровенно, меня слегка напрягал его безумный взгляд и то, с какой экспрессией он произносил слово «карандаш». У старшего участкового в этот момент даже немного летела слюна изо рта.

— Не брал, — заявил я, честно уставившись в глаза Капустину. — Своих карандашей полно. Наверное… Хочешь, возьми мои. Хоть все. Вон, поищи в столе.