Товарищ «Чума» 11 - lanpirot

на глазах превращаясь в топкую трясину. Воздух наполнился запахом гнили, серы и еще чего-то, чего я не мог разобрать. Да в общем-то и не сильно стремился — всё вокруг было жутко вонючим.

— Держитесь за мной… — прохрипел Лодочник, шлепая по воде к своей лодке.

Мы двинулись следом. Отец Евлампий перекрестил нас на прощание, а дедуля что-то проворчал себе под нос — молитву или проклятие, было не разобрать. Мои друзья и соратники превратились в неясные и зыбкие тени, резко пропавшие в густом болотном тумане.

Топь сомкнулась за нами, поглотив последние следы подвала, словно его и не было вовсе. Впереди маячила черная лодка Харона — старая, обшарпанная, утлая, но весьма крепкая, невзирая на непрезентабельный вид. Мне уже довелось в этом убедиться. На корме мерцал тусклый фонарь, отбрасывая колеблющиеся блики на мутную воду.

— А мне так в прошлый раз фонарь пожалел — не оставил! — попенял я Лодочнику.

— Садитесь, — буркнул Харон, неуклюже переступая через борт и заставляя лодку опасным образом накрениться. Ответом он меня так и не удостоил. — Только не раскачивайте!

Каин прыгнул следом, гибкий, как кошка. Я последовал за ними. Едва я переступил борт, в тот же миг лодка резко дернулась.

— Ну вот, и поехали… — проскрипел Харон, упираясь веслом в раскисший берег.

Лодка прошуршала днищем по илу и медленно поплыла вперед, рассекая зловонную гладь. Туман сомкнулся над нашими головами, и в нём замерцали бледные огоньки — то ли заблудшие души, то ли глаза неведомых тварей. Ветер принёс отдалённый стон, а следом — неясный шепот, в котором угадывались знакомые голоса.

Меня посетило ощущение, что мы не учли чего-то важного. А Харон ухмыльнулся, будто прочитав мои мысли.

— Что, сомнения гложут? — Он плюхнулся на своё законное место, смачно отхлебнув из ковша (как и когда он успел его стянуть из подвала, да еще наполнить вином, и притащить в лодку, чтобы никто не заметил, так и осталось для меня загадкой). — Поздно, друг — обратного пути нет!

Лодка резко нырнула в тень низко нависших колючих ветвей, и мир вокруг нас стремительно погрузился в туманный сумрак Стигийского болота. Остался только плеск воды, да тихий-тихий заунывный плач, доносившийся словно из ниоткуда…

[1] Сошествие Иисуса Христа в ад — догмат, исповедуемый историческими христианскими церквями (римско-католической, православными, древневосточными, восточнокатолическими) и церквями ранней протестантской реформации (лютеранской, кальвинистской, англиканской, цвинглианской), согласно которому после распятия Иисус Христос спустился в ад и, сокрушив его ворота, принёс свою евангельскую проповедь, освободил заключённые там души и вывел из ада всех ветхозаветных праведников, а также Адама и Еву. Сошествие Христа в ад входит в число Страстей Христовых. Считается, что это событие произошло во второй день пребывания Христа во гробе и вспоминается за богослужением Великой субботы.

Глава 12

Лодка Харона скользила по мутным водам болота, словно тень в потустороннем мире. Ветер крутил туман в спирали, из глубины доносились щелчки, шипение и звуки, похожие на скрежет костей. Каин сидел неподвижно, вглядываясь в темноту, а Харон то и дело прихлебывал вино — эта поездка, за исключением пассажиров, была для него обычной рутиной.

Туман стал плотным, как саван мертвеца, и в нем время от времени мелькали тени — неясные, вытянутые, уродливые. Они нашептали что-то шелестящими голосами на неведомых языках, кого-то звали. Может быть, это были имена их знакомых или родственников, а, может быть, они просто жаловались нам на собственное весьма печальное посмертие.

— Ну, и мерзкое же место, — пробормотал я, ощущая, как влажный смрад начинает уже привычно раздражать легкие, вызывая кашель, и въедаться в лёгкие.

— Подожди, у вас впереди Ад — будет ещё веселее! — хрипло усмехнулся Лодочник и взмахнул веслом, указывая куда-то вдаль.

— Сколько до границы с Адом, старик? — спросил я, передёргивая плечами от отвращения, когда лодка проплывала мимо раздутого белесого тела, плавающего в трясине лицом вниз.

Харон не обернулся. Только хрипло выдохнул, сам воздух здесь был тяжелым для дыхания. Как он вообще умудрялся здесь выживать в течении такого длительного времени?

— Как таковой границы между Чистилищем и Адом нет, малец. Есть только зыбкий переход…

— И когда он произойдет, этот переход?

— Когда ты перестанешь чувствовать себя живым, — визгливо хохотнул безумный и основательно поддатый старикан, — считай, что ты на месте.

Я сглотнул. В горле пересохло.

— Не слушай его! — коротко бросил Каин. — У Царства мертвых четкая география. Просто Харона временами заносит…

— И насколько долго его уже заносит? — попытался схохмить я, но упырь ответил абсолютно серьёзно:

— Ну, пару тысяч лет, как минимум. С тех пор, когда сгинули прежние боги.

Лодка медленно скользила вперед, вода под ней пузырилась. Вспухающие тягучие пузыри лопались, исходя на редкость вонючим сероводородом, будто в глубинах копошились какие-то постоянно пердящие твари. Туман сгущался, и странные тени то приближались, то отступали, словно дразня нас.

— Что это за огни впереди? — обратился я к Харону, пристально всматриваясь во мрак.

Лодочник оглянулся, его мутные глаза отражали дрожащий желтый свет, что временами пробивался сквозь густой туман.

— Там в болото впадает Флегетон[1], — нехотя проскрипел он. — И Стигийская трясина кипит от её чудовищного огня.

Я почувствовал, как потянуло жаром, будто где-то рядом из-под воды бил горячий источник. Через мгновение лодка прошла сквозь завесу пара, и перед нами открылась зловещая картина: вода здесь была черной как деготь и местами бурлила, выбрасывая в воздух клубы серного дыма.

— Кипящие топи, — пояснил Каин. — Один из ходов в Преисподнюю начинается здесь. Только мы с тобой не выдержим этого жара… Нужно искать другой.

Я хотел что-то сказать, но тут из воды с плеском вырвалась длинная костлявая рука и схватилась бортовую доску — лодка резко накренилась, черпанув теплой болотной воды.

— Пшёл прочь, ублюдок! — Харон сыпанул проклятиями и ударил веслом по руке. Тварь с шипением скрылась в глубине, но я уже видел, как в мутной болотной воде мелькают другие тёмные силуэты — такие же худые и извивающиеся, как грёбаные глисты. — И чтобы я вас тут больше не видел! — заорал Лодочник, истерически шлепая лопастью весла по поверхности воды. — Если упадешь — твоя душа станет частью этой, — ответил Харон с жуткой усмешкой. — Обычно они на меня не нападают — знают, падлы, что я