Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Правда, отец, улетая в Новосибирск, сказал многозначительно: «Привезу кой-чего…»

…Упарившись, я плюхнулся в продавленное кресло.

«Весь в трудах, аки пчела!»

В ворота постучали. Кряхтя, я воздвигся из кресла и выглянул.

– Здрасте, дядь Вов!

Дядька зашел, по привычке опираясь на трость.

– Дела идут? – бодро спросил он.

– А то!

– Ясненько… – дядя Володя неуверенно поводил взглядом по углам и начал, покашливая от смущения: – Тут вот какое дело, Миша… Однополчанин мой приболел. Может, глянешь?

Чувствуя досаду, я постарался сохранить обычный тон:

– А что с ним?

– Сказали, что атеросклероз головного мозга.

«Как у Брежнева! – толкнулась мысль. – Соглашайся!»

– А в больнице что? – потыкав жалом паяльника в канифоль, я оставил его калиться.

– Так в том-то и дело, что ничего! – поморщился дядя. – Руками водят только. Пейте витаминчики, сделайте электроце… элек-тро-энце-фало-грамму. А толку?

– Понятно… – я покрутил в пальцах колесико для «мыши» и подумал, что сборку лучше перенести на вечер. – Где он живет?

– На Киевской! – с готовностью ответил Владимир Николаевич. – Где поворот на Тракторную и Робеспьера. Как раз угловой дом, восьмая квартира.

– Ладно, через часик наведаюсь.

– Вот спасибо! – обрадовался дядька. – А то Иван уже забывать стал – и лица, и вообще.

– Иван?

– Иван Пантелеич, – произнес дядя Вова, слабо улыбаясь, – гвардии сержант. Я тогда позвоню ему, чтобы ждал, да?

– Ага.

– Ваня меня десять километров на себе тащил в сорок третьем, – так же улыбаясь, поведал Владимир Николаевич. – Пошалили мы в тылу у немчуры, а только обратно двинулись, накрыло нас из минометов. Ванька целехонек, двоих наших убило на месте, а мне обе ноги навылет. Перевязали кое-как, но не ходок я! Так Ванька пару елок срубил, плащ-палаткой обернул, меня сверху. И тащил эту волокушу до самой линии фронта. Он волочит, а я отстреливаюсь – фрицы уж больно приставучие попались… Вот так… А когда Ивана эта хворь поганая зацепила… Ух, я и намаялся! Ну, все, все, не буду мешать…

Владимир Николаевич убрел, а я отправился готовить инструмент – иглы для акупунктуры. Я примерно знаю, куда и как их вкалывать, а особые точки нащупываю, но все это иглоукалывание будет чем-то вроде прикрытия – лечу-то я руками! Вот и не надо, чтобы пациент догадывался о способах и методах. Акупунктура все еще экзотична для наших широт и стоит в одном ряду с йогой – не надо объяснять, что это за зверь такой, или, наоборот, можно при случае приплести какие-нибудь древние тайны Востока, потерянные секреты тибетских лам и тому подобный информационный силос, который в мое время скармливали народу таблоиды.

Вооружившись ножницами, я нарезал восьмисантиметровые кусочки тонкой проволоки из нихрома, стараясь отчикивать под острым углом, – и готовы иглы.

«Ом мани падме хум!»

Ларек, торгующий мороженым и газировкой, притянул меня, как Юпитер комету. До назначенного времени было еще минут двадцать, так что я вполне мог себе позволить порцию ледяной вкуснятины в вафельном стаканчике. Заплатил тринадцать копеек и с наслаждением вгрызся.

Бедные дети XXI века! Им не дано испробовать настоящее мороженое – оно осталось здесь, в прошлом. Будущие заводчики и фабриканты наплевали на ГОСТы и гонят гадостный эрзац из эмульгаторов, ароматизаторов и консервантов, сдабривая холодные сладкие помои пальмовым маслом. Ну, пусть завидуют, а я буду лакомиться…

И вдруг на пике удовольствия, когда я готов был щуриться и мурлыкать, по спине сквозанул холодок – мой чуткий организм сыграл тревогу.

Я не сразу сообразил, в чем дело, а потом увидел, как со стороны Тракторной приближается странно знакомый человек во всем черном. Высокого роста, широкоплечий, он казался неуклюжим, но стоило присмотреться, и делалось понятно – это лишь видимость.

Человек в черном ступал мягко и пружинисто, движения его были отточены и экономны – ни одного лишнего. И тут я его узнал.

Это был один из «сыночков» Рехавама Алона!

Только по Одессе он гулял в кипе, а теперь нахлобучил на голову мягкую черную шляпу. Ошибки не было, это Хаим.

И что он тут делает? Меня ищет? Неужто Алон не удовлетворился обещанием встречи и решился на активный поиск? Или я чего-то не понимаю? Ла-адно, разберемся.

«Ах, до чего ж я прозорлив и мудр! – подумалось мне. – Замаскировался, зашифровался… Что бы я делал без конспи’гации?»

Доедая мороженое, я глядел в спину уходившему «сыночку» и чувствовал себя человеком-невидимкой. Нет меня!

Размышляя о «загадочной еврейской душе», поспешил на «вызов».

«Скорую эсктрасенсорную помощь заказывали? – хмыкнул я и тут же заклеймил: – Экстраскунс!»

Улица Киевская была застроена старыми шестиэтажками сталинской постройки, украшенными лепными знаменами, звездами и снопами, а вдоль домов росли могучие шелковицы.

Гулкий подъезд хранил тишину, но вот где-то наверху заклацали дверцы лифта, и вся шахта, забранная кованой решеткой, загудела. Кабина медленно уползла вниз, когда я достиг второго этажа и постучался в пухлую дверь, обитую черным дерматином. Блестящая «восьмерка» развинтилась и болталась, изображая знак бесконечности.

Не сразу, но мне открыли. Древний старик глядел на меня из-под густых белых бровей, а сосульки седых волос торчали во все стороны. Одет он был неряшливо, видимо, давно уже махнул на себя рукой. Но тесный пиджачок выглядел чистеньким и наглаженным, будто только из химчистки. В два ряда позванивали медали. «За отвагу», «За взятие Будапешта», «За взятие Берлина», «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда». Выше отливали рубином два ордена Красной Звезды.

– Иван Пантелеевич? – спросил я с почтением.

– Он самый, – отозвался старик неожиданно ясным голосом. – А вы, стало быть, Миша? Володька звонил мне… Заходите.

Я шагнул в дом и прикрыл дверь за собой. Квартира пахла типично – нафталином и лекарствами. Запах старости.

– Голова болит, Иван Пантелеевич?

– Болит… – признал фронтовик.

– А в ушах шумит?

– Ох, шумит… – завздыхал старикан. – Раньше хоть временами бывало, а теперь постоянно. Забывать стал – склероз!

– Попробуем вас подлечить, – бодро сказал я в манере земского врача.

– Мне как? Лечь?

– Лучше сядьте. А вон, в кресло!

Старик прошаркал, прицелился худой задницей – и медленно погрузился в кресло.

– Ох, старость не радость…

– Расслабьтесь, голову положите на спинку, вот так… про иглоукалывание слышали?

– По телевизору рассказывали…

– Чудес не бывает, Иван Пантелеевич, и я тоже не волшебник. Просто попробую заставить ваш организм поднапрячься, а то он у вас разленился…

Я протер спиртом лоб ветерану и аккуратно ввернул несколько игл в желтую пергаментную кожу.

– Не больно?

– Да нет… Пчелка куда больнее жалит…

Покончив с легендированием, я свел ладони, почти дотрагиваясь до седых косм. У-у… Как все запущенно…

Правая задняя и правая передняя мозговая артерия, левая центральная мозговая, базиллярная и правая внутренняя сонная артерия – все они сузились во многих местах, там, где отложились чертовы холестериновые бляшки. Мозг получает все меньше и меньше кислорода, страдают зрение, слух, память, логика. Личность человеческая разрушается, вот что страшно!

Я осторожно, медленно стал водить ладонями вокруг головы фронтовика, будто моя ее с мылом (а не помешало бы…). Отложения на стенках сосудов и капилляров таяли, уносились кровотоком, но сразу все не исцелишь – организм дряхл. У старика наверняка прыгает давление, сосуды то сужаются, то расширяются, а эластичность у них давно ни к черту – ткани трескаются, лопаются, а бляшки просто обожают лепиться на свежие ранки…

– Иван Пантелеич!

– Что? Ох… Я, кажется, задремал. Извините, Миша. А, знаете, звон пропал! Не шумит в ушах. Ах, как здорово…