Воробей. Том 1 - Андрей Дай

полуобернувшись к Надежде Ивановне. — Наполеон предлагал любое немецкое княжество на выбор русскому царю в обмен на переход предшественника вашего мужа, канцлера Сперанского, на службу Франции. Канцлер Бисмарк не менее того галльского вождя ценит таланты графа Лерхе, и считает, что здесь, в этой восточной стране, его ценят явно недостаточно. Германская же империя умеет вознаградить преданных ей людей.

— Итак, Йозеф, — отвлек я посланника от охмурения хозяйственного хомячка, пока еще мирно спящего где-то в глубине души дочери военного интенданта. А то можно было легко пропустить момент, когда вдруг окажешься продан с потрохами по сходной цене какому-то заезжему немчику. И ведь пришлось бы продаться! Беременных женщин нельзя расстраивать! — Я намерен оказать канцлеру услугу, о которой вы пока так и не сказали ни слова. Быть может, мне и сопутствует некоторые успешные действия в деле гражданского правления Империи, однако, признаюсь, бесконечно далек от этих ваших дипломатических экивоков. Верно ли я понимаю, будто бы вы хотите моего участия в получении гарантий от России на дружественный нейтралитет, в случае, если Германия и Франция все-таки вновь встретятся на полях сражений?

— Именно так, дорогой граф, — неожиданно просто согласился барон. — Ваша формулировка предельно точна.

— Отлично, — чуточку улыбнувшись внимательным глазам Наденьки, продолжил я. — Вы получите все имеющееся в моем распоряжении влияние, дабы получить искомое. Не поручусь за канцлера Горчакова… Мнится мне, сей опытнейший муж истребует-таки что-либо взамен для Российской империи…

— Князю Бисмарку есть, что предложить канцлеру Горчакову, — коротко, по военному, клюнул носом фон Радовиц.

— Ничуть в том не сомневался. Однако же, вы еще не слышали той цены, что будет стоить Германии мое участие.

Супруга нахмурилась.

— Россия богатая страна, — зашел я издалека, одновременно как бы намекая Наде, что речь пойдет о делах торговых, а никак не политических, как оно того опасалась. — Сталь, медь, пшеница… Для победы Рейху понадобится множество ресурсов, часть которых вполне могла бы поставлять…

— Ваша компания, — не вежливо перебил меня немец.

— В том числе, — под одобрительную улыбку жены, кивнул я. — В том числе и наша компания. А так же иные общества и товарищества по списку, который я должен иметь возможность предъявить интендантской службе воюющей Германии.

— Вы, Герман, — деланно задохнулся посланник, — хотите управлять всеми военными поставками из России? Но ведь это… Это…

— Это сделает, скажем так: будущее моих детей немного более обеспеченным. Разве оно того не стоит, барон?

Не сомневаюсь, специальный посланник Германской Империи, Йозеф, барон фон Радовиц, отличнейший дипломат. Слышал где-то, что и лошадей на его конезаводе выращивают стоящих. Но торговец из него плохой. В сравнении же с акулой промышленно-финансовых вод, графиней Надеждой Ивановной Лерхе, так и вовсе никакой. Так что вскоре, уже к десерту, мы договорились. Продали мир и благополучие сотен тысяч семей во Франции и Германии в обмен на десяток миллионов золотом.

Следующим же днем я начал действовать. И первым делом отправился на работу, в Комитет министров.

Светло было на душе и радостно. То ли безумная, полная страсти ночь — неожиданный, но желанный подарок Наденьки, вознаградившей меня и за будущего, но уже горячее любимого ребенка, и за сверхвыгодную сделку — была тому виной. То ли вновь явленный Господом смысл жизни и ясно видимую цель. Вены переполняла энергия. Руки чесались прямо сейчас, немедленно, сделать что-нибудь хорошее. Так что несколько ступенек у Советского парадного подъезда Старого Эрмитажа промелькнули под ногами незамеченными. Отметил лишь, краем глаза, стоявшую подле высоких дверей чью-то незнакомую карету. Но значения этому факту не придал. Злоумышленников каких-нибудь, или того пуще — революционеров-бомбистов я не боялся. Знал, пока нужен стране и князю Владимиру, злодеи и близко не подберутся.

Еще в коридоре оказался буквально атакован помощниками. Оказалось, что Петербург не просто большая деревня, а выселки, где в принципе невозможно укрыться от любопытных глаз. И о моем посещении примечательного здания на Дворцовой, где в тот же самый момент находились и Регент Империи и глава всесильного СИБ, стало широко известно. И раз известий о моей отставке или каких-либо иных проявлений неудовольствия правящей Семьи не последовало, значит, непотопляемый граф Воробей снова в деле.

Министры всколыхнулись и поспешили напомнить фактическому начальнику о своем существовании. Вдруг объявилось масса вопросов по тысяче всевозможных направлений, где без моего участия решение принять было решительно невозможно. Курьеры выстраивались в очередь в канцелярию, а в зале ожидания для чиновников по особым поручениям меняли самовар едва ли не каждые полчаса. А уж сколько всяческого люда записано было ко мне на прием, так и вовсе неисчислимая орда. Ну уж точно не меньше, чем карточек с приглашениями на балы, рауты или так, заезжать запросто…

К удивлению, одним из набивающихся к личной встрече оказался князь Владимир Анатольевич Барятинский. Друг и бессменный адъютант покойного императора Николая Второго. Прежде-то его, как личного порученца царя, административные препоны вообще не касались. Да и к чему ему было бы нужно на прием записываться, если я чуть не каждый день обязан был являться на прием в рабочий кабинет императора. А где Никса, там, где-то неподалеку, и Володя Барятинский.

Вообще, наши отношения зависли где-то на полпути между приятельскими и дружескими. Он мною воспринимался как один из соратников, что автоматически заносило его в список людей нужных и всячески положительных. На семейных праздниках друг друга мы не приглашали, но и темы для разговоров «вне рабочих тем» у нас были.

Жена капитана Барятинского, в девичестве графиня Надежда Александровна Стенбок-Фермор, по матери — наследница одного из богатейших людей России конца восемнадцатого века, промышленника, купца-миллионера Яковлева. Сама княгиня делами своих Уральских железоделательных и медеплавильных заводов не занималась, однако прибыли получала исправно. И, вдохновленная примером тезки, графини Надежды фон Лерхе, управляющейся с многочисленными семейными предприятиями, выказала намерение скопившиеся на счетах изрядные средства куда-либо выгодно и надежно пристроить. А мы тогда как раз собирали акционеров для образования общества по строительству Трансуральской железной дороги. Были, конечно, опасения, что после постройки этой части Великого Транссибирского железного пути дешевые уральские металлы в один миг выметут меня с рынков Сибири и Дальнего Востока. Но, посчитав объемы потребления одного только железа предприятиями коренной России, счел страхи совершенно смешными. Даже сотня таких гигантов, как Режевский завод Наденьки Барятинской, не в состоянии были покрыть нужды российской промышленности.

Так мы с адъютантом императора стали, в каком-то смысле, партнерами в бизнесе. И именно Володя был причиной ныне широко известного высказывания императора о том, что, дескать, все, близко стакнувшиеся с Лерхе, быстро становятся богатеями. Поскольку только-только вступив в