Анатолий Матвиенко - Демон против люфтваффе (СИ)

  Разрешили чаще подниматься в воздух - вопли командования о недостатке практической подготовки у пилотов, прибывавших в Испанию и Монголию, просочились в уши вождя. Но циркуляры об аварийности никто не отменил. Поэтому пару раз в неделю я выводил эскадрилью на старт и выписывал большой круг с поворотами "блинчиком", без нормальных виражей, затем шли на посадку. Новоприбывшие младшие лейтенанты и в таком упражнении умудрялись напортачить, это не удивительно с мизерным налётом в училище. Да, иногда стреляли по конусу.

  "Чайки" стали совершеннее, И-153. Машинка получила убирающиеся шасси, мотор мощнее, крупнокалиберный пулемёт. Радости-то! Но после Испании ежу понятно - эпоха бипланов ушла, нужна скорость, а два крыла с арматурой между ними тормозят, что в горизонтали, что в пикировании.

  Сильно изменилась атмосфера в части. Раньше люди были открытые. Сейчас вроде бы тоже, но при этом зашуганные. На любом партийном и комсомольском собрании какой-то идейный босс крикнет: "ура товарищу Сталину!", и хлопают до изнеможения, зорко поглядывая - кто первый ладоши опустит. В митинговой мишуре проступает откровенная фальшь, заметная даже новичкам. Ванятка, увидевший жизнь как она есть за рубежом, изрядно энтузиазм растерял. Помню, радовался как ребёнок, услышав "всё выше, и выше, и выше..." вперемешку с прочей пропагандистской трескотнёй, аж бесил меня. Думаю, у всех, прошедших Испанию, больше здравого смысла, но мы молчим, понимаем - бесполезно. Товарищ Сталин живёт в особом мире, ему докладывают: у нас много самолётов, они самые быстрые, лётчики самые умелые, потому что вооружены единственно верной теорией...

  И тут как снег на голову свалился Молотов-Риббентроп. Пару недель назад политорганы клеймили германский нацизм, почему-то смешивая его в одну кучу с итальянским фашизмом. Теперь немецкие фашисты - союзники. Англичане и французы заклятыми врагами остались, а Гитлер - нет. Я понимаю политическую проституцию как данность, насмотрелся и наслушался за девятнадцать веков, но каково ветеранам Испании, видевшим горящие Мадрид и Гернику?

  Небожитель нарисовался четвёртого сентября. Посмотрел сурово и неподкупно, как на новопреставленного зэга, веско заявил:

  "Без малого за год ты не продвинулся ни на шаг. Сейчас находишься в армии страны, заключившей союз с нацистами".

  "Возвращаюсь в преисподнюю?"

  Ангел возмущённо махнул рукой, вызвав колебания перьев и пышных белых одежд. Разумеется, иллюзорных, так как мы соображали на троих в голове военлёта Бутакова. Вдобавок святоша присоединился в весьма нескромный момент - в отхожем месте, в нём мне захотелось утопить прилипчевого белокрылого птеродактиля. Не иллюзорно, а по-настоящему. Оттого патетика его правильных речей ну никак не воспринялась всерьёз.

  "И не думай легко отделаться. Ставки выросли. Обеспечу, чтобы ты внедрился во француза или англичанина. Прощайтесь".

  Неожиданно вмешался Ванятка и на ужасной смеси латыни с испанским попросил две недели отсрочки.

  "Мне надоели ваши задержки".

  "И мне всё надоело, небожитель. Но Англия и Франция тоже не воюют с немцами, только воздух сотрясают. Красноармеец прав - разницы нет".

  "Две недели и не секунды больше!"

  Высокомерный тип исчез не попрощавшись.

  "Иван, ты что задумал?"

  "Не хочу сидеть без дела. Если станет жарко - давай перелетим к полякам".

  "Сдурел? У меня была такая мысль, конечно. Но ты же станешь изменником Родины, комсомолец!"

  "Эх, Марк! Столько лет в шкуре советского человека, а не понимаешь. Наша страна - лучшая в мире, несмотря на отдельные недостатки. А главный я вижу в том, что возле товарища Сталина плохие советчики собрались. Он, конечно, часть разоблачил в тридцать седьмом. Но не всех! Сам знаешь - даже Смушкевич к вождю не вхож. Товарищу Сталину начальник ВВС Локтионов докладывает, а он не лётчик, политработник да пехотный командир".

  Я не стал перебивать длинный монолог сожителя сомнениями в гениальности генсека, назначившего на высшую авиационную должность партийного "специалиста широкого профиля". Смушкевич с Рычаговым про Локтионова рассказывали, главный военный авиатор страны не отличает бомбёжку от штурмовки.

  "...И мы к товарищу Сталину не пробьёмся. Комэск - потолок для карьеры, дальше с такими-то пятнами не дадут вырасти. А если сможем немца побить, показать этому Мёльдерсу, что русские не хуже, а лучше умеют, тогда Иосиф Виссарионович прислушается к испанским ветеранам. Ты как хочешь, а я желаю сражаться с фрицами дальше. Товарищ Сталин меня поймёт... потом".

  Потом догонит и ещё раз поймёт. Подрастерял мой подопечный веру в непогрешимость начальства, только лик Сталина сияет чистым светом в горней выси. Освещает даже полковой клозет, где мы приняли судьбоносное решение.

  Про германца Иван вовремя вспомнил. В "Красной Звезде" о Мёльдерсе написали. Как же, эксперт, много успешных боёв провёл, возглавляет истребительную авиацию Рейха, главного ныне союзника СССР, внедряет передовой опыт. А что его он накопил, сбивая советских и испанских пилотов да сопровождая бомбардировщики, один из которых... Про Марию лучше не говорить. Ваня всё видел, чувствовал и переживал вместе со мной. Её смерть задела его сильнее, чем неверность Лизы. Оттого дурацкую статью принял как личное оскорбление.

  "В общем, мне всё равно. Не знаю, как у вас в преисподней, а по-моему сбивать нациков - совсем не грех. Так что я готов".

  Ночью полк подняли по тревоге, на рассвете мы перелетели в Мачулищи под Минск, вплотную к польской границе. Женатикам сказали семьи не перевозить. Пока нелётное имущество и аэродромный персонал тянулись на грузовиках, подводах и по железной дороге, пилотов собрали в актовом зале авиадивизии.

  - Товарищи! - завёл шарманку комиссар, вгоняя в привычную зелёную тоску, но дальше начался неожиданный текст, и апатию как ветром сдуло. - Германский пролетариат, руководимый национал-социалистической рабочей партией, не мог оставить без последствий варварское нападение польских агрессоров на немецкую радиостанцию.

  Дальше последовал список польских преступлений. Конечно, паны и до Молотова-Риббентропа обзывались белополяками, капиталистами, помещиками и всякими угнетателями. Но за неделю они буквально превратились в отъявленных врагов рода человеческого. Самое интересное, что мерзкие поляки посмели обидеть братские народы Западной Украины и Западной же Белоруссии, их никак нельзя оставить без поддержки перед лицом страшной варшавской угрозы. Славяне взывают о помощи, товарищи!

  Коню понятно, что не комиссар выдумал текст. Веление приравнять панов к исчадиям ада спущено из Москвы.

  "Если и Советский Союз нападёт на Польшу, времени мало. Самое худшее - угодить в плен к своим же. Тогда Лиза с ребёнком превратится в члена семьи изменника Родины".

  "Значит, в плен нельзя, и точка, - рассудил Иван. - Ты же обещал по знакомству, чтобы время в преисподней быстро прошло".

  "Быстро - не означает приятно. У нас и так лишь тринадцать дней в запасе. Ладно, компаньон, действуем, как представится случай".

  8 сентября перед рассветом я вылетел в одиночный разведывательный рейд, нарушая воздушное пространство суверенной пока Польши. Должен был разнюхать обстановку вокруг Гродно, но проложил курс южнее и намного западнее, на Торунь. Можно сказать, на передний край, куда дотянул на последних каплях топлива.

  И так, я сбежал из ВВС РККА, угнав боевой самолёт. Строго говоря, мы оба приняли это решение. Но незачем себя обманывать. Ваня не в состоянии противиться моей воле. Замечательно, что он первым предложил лететь в Польшу, тем самым сохранил дружественный микроклимат под нашей лобной костью. Не могу точно сказать, провоцировал ли я его нарочно размышлениями вслух плюнуть на миссию и провалиться в преисподнюю или в самом деле настолько отчаялся. Уверен, что поскулил бы и сам продолжил борьбу, отправив душу комсомольца в загробный мир либо заставив его сжаться в комок и не возбухать годами. В общем - что ни делается, всё к лучшему.

  Я ожидал что угодно - ареста местной госбезопасностью, не помню, как она называется у поляков, конфискации самолёта, выдачи в СССР. Вышло по другому.

  Истребитель непривычной модели не вызвал огня ПВО. Причина выяснилась, когда зарулил к стоянке, где под маскировочной сеткой ровным рядком выстроились... три "Чайки"! Несмотря на последовательное нагнетание ненависти к полякам, красные командиры не удосужились спустить в авиационные полки силуэты польских самолётов. Поэтому моноплан PZL-11c я бы в воздухе принял издалека за И-15 - уж очень изгиб крыла похож. Наверно, оттого мой И-153 не взбудоражил местных.

  К сожалению, гораздо больше таких же PZL валяется безо всякой маскировки - явно повреждённые при посадке или во время бомбёжки. Кроме истребителей, видны одномоторные бомбардировщики и двухмоторные, отдалённо похожие на наш СБ. И они тоже - в руинах...