Шурик 1970. Книга 2 - Петр Алмазный

Мы вышли с кухни, двинулись по коридору к двери, около которой суетился, поскуливая, пес. Кравцов кивнул, Сандро, держа пистолет наизготовку, щелкнул замом и открыл дверь. На пороге стоял седой дяденька в скромном сером костюме. Сзади держала зонтик над его головой девушка.

— Здравствуйте. Я — профессор Громов, — сказал незваный гость, без особого удивления глядя на направленный на него пистолет. — Мы приняли сигнал о помощи и прибыли немедленно.

Пес тем временем терся о ногу гостя, радостно поскуливая и отчаянно виляя своим обрубком. Ну совсем как настоящая собака.

— Рэсси, друг мой, ты нашел их? — спросил профессор, наклонился и погладил собаку. Поднял голову, посмотрел на меня, на Гелика, стоявшего чуть впереди, и констатировал:

— Конечно нашел.

Профессор деловито отвел от себя ствол пистолета, прошел мимо охранника и быстро подошел к андроиду. Осмотрел, пальцами раздвинул веки, заглянул в глаза.

— Ага, хорошо, хорошо. Все будет хорошо, мой мальчик.

Потом повернулся ко мне:

— Шурочка, дорогой, здравствуйте, — затряс мне руку Громов. — Как я рад вас видеть снова!

Вот так дела! Мы знакомы? Придется снова разыгрывать амнезию? Этого профессора я не помнил совершенно. В кино про Электроника профессор был совсем другой. Но и Громов, кажется, тоже что-то почувствовал. Он внимательно заглянул мне в глаза. Сказал:

— У меня такое впечатление, что вы меня не помните совершенно. Словно видите в первый раз. А это может быть только в случае… если он ее запустил. Хорошо, мы об этом обязательно поговорим.

Он повернулся к Кравцову, угадав в нем хозяина, спросил:

— Я могу пройти в дом?

Мы сидели в кабинете с портретами Хрущева. Девушка, прибывшая с профессором, колдовала над Геликом, вскрыв ему черепушку, и выглядело это не очень приятно. Сам Громов назвался путешественником. Без уточнения, что из другого мира, а возможно, и времени. Как-то очень просто и обыденно сообщил, что прибыл сюда срочно, потому что получил от своего разведчика, исполненного в виде пса породы эрдель терьер, сигнал тревоги.

Ага, получается, то, что здесь живые люди могли заживо запечься, никого в пространстве и времени не волнует. А вот судьбой железяки он очень озаботился. Только песик тявкнул, сразу прибыл. Я попробовал вспомнить фильм про Электроника. Кажется, там было что-то подобное. Профессор искал своего сбежавшего робота, а на мальчика Сыроежкина ему было, мягко говоря, насрать.

— А вот этот ливень и небесное явление в виде хохочущего черепа — тоже вы? — спросил Кравцов, сидя за своим начальственным столом. — Как вам это удалось?

— Ах, это… Ничего сложного, простая голограмма с аудиоэффектом. Гораздо сложнее было затащить сюда тучу с гор.

Вот все у него «ничего сложного», прибыл непонятно как, за пару минут устроил грозу с градом и преставление в небесах, от которого наш тамада то и дело крестился. Да еще роботы эти. У Громова, оказывается, было много роботов. Правда, такой, как этот Гелик — один. Очень оригинальная получилась модель. Такая оригинальная, что сбежала.

— Гелик — идеальная модель горного спасателя. Создавался именно с этой целью. Поэтому и испытывал его в горах. И очень переживал, когда он пропал, — признался профессор.

— Да, и, кстати, почему он сбежал? И почему они так похожи? — спросила Лиза, доставая новую сигарету. — Из-за этого сходства получилась путаница, которая едва не обернулась большой проблей для этого… который живой.

Громов посмотрел на меня виновато.

— Действительно? Не ожидал, что это может принести какие-либо неудобства. Александр, примите мои искренние извинения. Что касается похожести… История одновременно как интересная, так и несколько банальная. Извечный вопрос спора отцов в детей. Я ведь не зря выбрал именно Шурика образцом для этой модели смиси. Честный, добрый, немного смешной. Но и не мямля, умеет постоять за себя. Как он того дебошира хворостиной по жопе-то! «Надо, Федя, надо!»

Профессор громко рассмеялся и сделал рукой хлестательное движение. Кравцов удивленно на него посмотрел. Я, кстати, тоже. Профессор видел Шурика в кино?! Ну, это многое объясняет. А тот понял, что сказал лишнее и не стал углубляться в детали:

— Александр сразу согласился мне помочь, в обмен на небольшую услугу. Как видите, мне удалось достичь портретного сходства. Нам даже удалось устроить Гелика горным спасателем на турбазу, он жил в туристическом лагере со студентами, слушал их разговоры за костром, их песни, наблюдал за отношениями людей. В замыслах моих был не просто помощник, не простой исполнитель приказов человека, но существо мыслящее, стремящееся к гармонии, совершенству и не терпящее зла. Понимаете? Но сразу встал вопрос, кто определяет, что есть добро и что есть зло? Христианская мораль? Вы знаете, в этой стране она была запрещена.

И опять профессор посмотрел на удивленного Кравцова, осторожно уточнил:

— Ну, не приветствовалась… Закон? Не сомневайтесь, все законы я в эту умную голову заложил. Любая юридическая контора такого работника с руками оторвет. Но хватит ли этого человеку? Знание законов отнюдь не дает право называться человеком. Человека определяет мораль! А что дает основы морали прежде всего? Литература, книги? Пожалуй, что да. Однако чтение книг предполагает наличие воображения, данное человеку от природы. Визуальные ощущения. Но если его нет? Эту пустоту необходимо заполнить. И он, кажется, нашел самый простой путь. Сам!

— Кино? — предположил я.

— Совершенно верно. Советские фильмы, добрые, хоть и немного наивные.

— Хм… — хмыкнула Лиза. — Но у него же мозги как у ребенка. Ему бы лучше мультики для начала.

— Я совершил ошибку, — вздохнул профессор. — Я решил так же и тоже начал с мультиков. Но ему не понравились мультики. Это было — неправдой. Животные, звери не разговаривают. А для него это очень важно, чтобы была правда. И он сбежал. Просто исчез. Причем, догадался заглушить все маячки, через которые его могли бы найти.

— Пошел смотреть кино с передвижки? — предложил я.

— Да. Не знаю, кто ему подсказал… А, может, сам услышал, у него ведь очень чуткий слух.

— Могу даже вам подсказать, что именно он услышал и увидел, — сказал Кравцов, заглянув в свои записи. — Когда у вас мальчик-то пропал? В