Красавчик. Часть 2 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

Я усмехнулся, спросил:

— Сколько ты мучился, дед, пока её ни почувствовал?

Юрий Григорьевич повёл плечом.

— Много, Сергей, — ответил он. — Я затратил на это гораздо больше времени, чем мы можем себе сейчас позволить. Если учитывать предсказанную тобой дату моей смерти. Но там были иные начальные условия. Совершенно иные. Кхм. Я не знал даже того, что моя идея с окровавленной тряпкой сработает. Я придумал её едва ли не случайно. Сейчас мы в этом варианте не сомневаемся. Он рабочий.

Я кивнул.

— Допустим.

— Поэтому, Сергей, ты не думай ни о чём, кроме конечного результата.

Прадед прикоснулся к моему плечу и сказал:

— Почувствуй стрелку компаса, как обычно. В то же время ищи и энергию платка. Сделай это одновременно. Первую часть задания ты выполнишь без проблем. Поэтому большую часть усилий и внимания направь именно на платок. Главная цель сейчас не поиск предмета, а поиск энергии. Мы знаем, что у тебя получится. Кхм. Вопрос только в том, когда это случится. Терпение и труд, Сергей — вот лучший рецепт.

Я сжал в кулаке платок — не почувствовал в нём ни тепло, ни холод.

Скривил губы.

— Терпение и труд сожгут мне мозги, — пробормотал я. — Ненавижу всё это циркачество с внутренним компасом…

Покачал головой.

— Не рассусоливай, Красавчик! — сказал Сан Саныч. — Работай уже. Начинай.

Александров ухмыльнулся.

Я взглянул на его лицо сверху вниз и заверил:

— Работаю, Сан Саныч. Что мы ищем? Что ты представил?

— Давно бы так.

Александров мечтательно зажмурил глаза.

— Что нужно нормальному уставшему на работе мужчине? — сказал он. — Вариантов немного. Конечно же: бутылка с коньяком. Вот её я и представляю сейчас, Красавчик. Уже представил. Почти наполовину полную. Ту самую бутылку, которую я распечатал позавчера. Надеюсь, что вы её не допили без меня. Вижу её сейчас, как настоящую. Тёплая, гладкая, манящая. Две царапины на правой верхней стороне этикетки. Не картинка — мечта.

Александров вздохнул.

Я усмехнулся и сообщил:

— У деда в сейфе она стоит. Это я тебе, Сан Саныч, скажу без всякого «поиска». Сомневаешься?

Александров пожал плечами.

— Сам знаю, что она в сейфе у Григорьича, — сказал он. — Что с того? Пусть себе там стоит. Пока. Не об этом речь-то. Ты почувствуй её этой своей стрелкой, Красавчик. Вот что тебе сейчас надо сделать. А не логикой блистать. Компас это свой дурацкий в башке оживи. Платок этот в руке почувствуй. Работай, Красавчик, а не разглагольствуй. Где взять коньяк и без тебя знаю. Не в этом сейчас дело. Я правильно сказал, Григорьич?

— Конечно, Саня, — ответил Юрий Григорьевич. — Всё правильно. Сергей, Сан Саныч верно рассудил. Твоя задача — ощутить заключённую в чужой крови «жизненную» энергию. За тот промежуток времени, пока ты работаешь со своим компасом. Удерживай внимание на стрелке. Но и уделяй ей не всё своё внимание. Сейчас ты работаешь со способностью не для других, а для себя. Твоя цель — «жизненная» энергия Гарина.

Я тряхнул головой, вытер о шорты ладони.

— Понял тебя, дед. Сейчас попробую.

— Не пробуй, Красавчик. Сделай!

— Сделаю, Сан Саныч, — пообещал я.

Прижал ладонь ко лбу Александрова и скомандовал:

— Сан Саныч, представляй бутылку.

Сегодня я почувствовал стрелку внутреннего компаса трижды.

Два раза она указала из гостиной в направлении сейфа в спальне моего прадеда. Третий раз я даже прошёлся вместе с Сан Санычем до неё из кухни. Платок в моей руке никак себя не проявил. Даже не вспотела под ним ладонь.

После третьего использования «поиска» бутылку мы из сейфа всё же извлекли. Моя голова потребовала анестезии. Александров посмотрел на часы — до отправления поезда оставалось всё меньше времени.

Юрий Григорьевич интереса к коньяку не проявил. Но всё же уселся вместе с нами за стол. Он время от времени прижимал ладонь к правой стороне своей груди. На вопросы Александрова отвечал: «Всё нормально, Саня. Сейчас пройдёт».

Ночью я так и не уснул. Ворочался на диване, прислушивался к храпу своего прадеда. Слушал, как отсчитывали секунды часы. Изредка посматривал на их стрелки — убеждался в том, что на сон мне оставалось всё меньше времени.

Головная боль после полуночи ослабела (подействовала таблетка). Но окончательно она исчезла только под утро. Сонливость ей на смену не пришла. Поэтому я вышел на пробежку раньше, чем обычно: скорее, ночью, чем утром.

Добежал до закрытого ещё входа в метро. Встретил по пути лишь пару десятков прохожих. Вернулся к школе. Подивился царившей там тишине: шум машин остался у шоссе, птицы пока не проснулись, не скребли по тротуарам мётлами дворники.

Упражнения я выполнил «через не хочу». Моё тело казалось вялыми, будто оно растратило всю энергию на борьбу с головной болью. Поблажек я себе не сделал. Отработал весь комплекс. По пути домой впервые за сегодняшний день зевнул.

Дома застал уже пробудившегося Юрия Григорьевича. Он встретил меня, сидя за столом в кухне. Прадед налил мне кофе, сдвинул в мою сторону тарелку с бутербродами. Мой желудок радостно поприветствовал этот его жест доброй воли.

Я пожевал сыр и колбасу, выпил кофе. Выслушал, как диктор по радио рассказал о новых достижениях советских граждан. Слушал радио не без интереса; потому что в отличие от меня, Советский Союз за вчерашний день добился немалых успехов.

Юрий Григорьевич покачал головой и сказал:

— Сергей, может, откажешься на время от этой своей утренней беготни? Ты, конечно, ещё молод. Но даже твой организм не железный.

Я улыбнулся и покачал головой.

— Всё нормально, дед, — ответил я. — Мне никакие поблажки не нужны. Я упорный: так воспитан. Поэтому у меня всё и всегда получается.

Глава 13

В пятницу я большую часть дня проспал. Уснул уже через полчаса после того, как Юрий Григорьевич ушёл на работу — проснулся за час до его возвращения домой. Вчера я мусолил в голове идею о том, что прогуляюсь сегодня в обед до столовой или до ресторана. Но теперь отложил эту идею на потом. Снова пообедал бабушкиным борщом. Пришёл в гостиную, включил подсветку над аквариумом. До появления в квартире Юрия Григорьевича я сидел на табуретке в большой комнате и наблюдал за суетой рыб. При этом то и дело потирал пальцем правый висок, гнал из своей головы мысли о предстоявшей мне сегодня вечером работе с внутренним компасом.

Вечер пятницы получился схожим с вечером четверга. С тем лишь исключением, что сегодня я не слушал шутки Сан Саныча. Но снова были поиски предметов в прадедовской квартире (ассистировал мне Юрий Григорьевич), вспышки боли в голове и мои безуспешные попытки погасить эту боль при помощи пока неощутимой энергии из платка. Сегодня я отважился на четвёртый запрос к внутреннему компасу. Он дал ожидаемый результат: усилил головную боль. От нового всплеска боли у меня на пару секунд потемнело в глазах, лоб покрылся крупными каплями холодного пота. Я выругался и в сердцах швырнул на диван всё ещё бесполезный платок.

Ночью не уснул. Хотя и провалялся в постели почти до рассвета.

Утром (по пути к метро) звуки моих шагов звучали в такт биению сердца — при ещё ощутимом болезненном покалывании в висках.

В субботу утром я после завтрака снова проглотил таблетку — сделал это по требованию Юрия Григорьевича. Завалился на диван. С сожалением вспомнил о том, что коньяк в «той самой» бутылке закончился ещё в четверг при Сан Саныче. Подумал о том, что уже послезавтра Алёна поедет на обследование в Ленинград. Прикинул, как прошёл визит Александрова на завод «Азот». Подсчитал, что уже на следующей неделе Порошины, Рита с Васей, Валентина Кудрявцева, Нарек Давтян и Аркадий Александров вернутся в Москву.

Размышлял с уже закрытыми глазами о чём угодно, но только не о предстоявшей мне вечером работе с внутренним компасом. Боль в голове то накатывала, то отступала — она будто бы имитировала морской прибой. Не представляю, сколько я перед сном рассматривал трещины на потолке. За окном полностью рассвело, прежде чем я всё же уснул.