Спасти СССР. Реализация - Валерий Петрович Большаков

А мои губы растянулись в довольной ухмылке — наконец-то я узнал, в каком звании «товарищ куратор»!

— Сиди, сиди, Лидочка… — успокаивающе заворковал Георгий Викторович. Принеся и выставив гнутый венский стул, он обратился к гримеру, чуток подлащиваясь: — Сюда, Эммануил Генрихович?

— Левее, — придирчиво глянул тот. — Иначе — тень.

— Понятно… Садись, Андрей.

Я присел, сойдясь взглядами с Лидой.

«Глаза — почти мои, — мелькнуло в голове. — И цвет, и разрез… Только волосы черные».

Словно услышав мысли, Эммануил Генрихович напялил на курсантку светлый паричок, умело скрывая темные пряди.

— Молодой человек, — властно пропел он, — посмотрите на меня… Ага… Благодарю.

Несколько пассов, пара мимолетных касаний — и сходство девчонки со мной разом возвелось в степень.

— Материал сыроват… — гример критически осмотрел Лиду. — Но годится. Дистанция — метров двадцать, не ближе.

— А ближе и не надо, — покивал Минцев удоволенно.

Мучали бедную курсантку больше часа — объемный грим. Выщипали брови, округлили щеки при помощи тампонов, изменили идеальную форму носика пластмассовыми вставками…

А главное — «слепили» те самые уши, один в один с моими лопушками. Эммануил Генрихович долго колдовал с накладками из пенолатекса, и вот — я смотрю на Лиду, как в зеркало.

Девичьи губы дрогнули, но курсантка дисциплинированно сдержала улыбку.

— Так… — подполковник глянул на часы. — У нас еще минут двадцать… Андрей, походи по комнате, как ты обычно двигаешься на улице! Лида!

Девушка серьезно кивнула. Я принялся ходить, как тот мудрец перед Зеноном, а курсантка следила за мной, как за маятником, водя глазами и запоминая движения. Потом стала копировать мою походку. Так мы и провели четверть часа — маршируя по рассохшемуся паркету.

— Время! — прервал наше хождение Минцев, и учтиво подал Лиде куртку, точно такую же, как у меня.

Они вышли первыми. Я видел в окне, как подполковник усадил девушку на заднее сиденье, и «Москвич», уминая колесами ночную порошу, выехал со двора. На задание.

— Не волнуйтесь, Андрей, — негромко молвил Эммануил Генрихович. — Лида — девушка тренированная, да и опасности нет…

— Вот именно, что нет, — забрюзжал я в миноре.

Гример понятливо улыбнулся, снимая с вешалки стильное кашемировое пальто. Подхватив трость из эбенового дерева, он звякнул ключами.

— Пойдемте, наш выход.

* * *

До дому меня подбросил Эммануил Генрихович, на своих рыжих «Жигулях» — незачем агенту под оперативным псевдонимом «Волхв» светиться, пока его двойник на задании.

Слушая тишину родной, «хорошей» квартиры, я порадовался, что родители резвятся на катке. Пускай еще покатаются, вдоволь нарежут кругов, «троек» и заходов на тулуп. Как раз дождутся того момента, когда выражение унылого каприза сойдет с лица их дитяти…

А у меня даже аппетит пропал. Я глубокомысленно воззрился на янтарно-багряный борщ, что теплился в недрах кастрюли, да с разморенными фасолинами, путавшимися в капустных извивах — и опустил крышку. Послонялся по затихшим комнатам, но ничего такого, что требовало моего непременного участия, не обнаруживалось.

«Домашка» сделана еще в субботу — с этим ритуальным действом я справлялся минут за пятнадцать. Модный батничек — мой «деньрожденный» подарок Ясе — пошит и упакован…

Телефон зазвонил негромко, без особой настойчивости, как будто даже с ленцой.

— Алё?

— Всё в порядке, Андрей, — провод донес бодрый, чуть насмешливый голос Минцева. — Вышла из метро, положила кирпич — и спустилась в метро. Фотографировали, скорей всего, из такси, а до него метров тридцать, так что… Будь спокоен.

— Буду, — дернул я губами, чувствуя, как спадает напряжение. — Спасибо, Георгий Викторович!

— Давай… — вытолкнула трубка, и зачастила слабыми гудками.

А мне действительно полегчало, как будто и впрямь переживал за исход акции! Хотя…

Идея с кирпичом чья? Моя. Значит, психовать кому? Мне.

Зато теперь можно и пообедать по-человечески. Заесть стресс!

Понедельник, 4 декабря. День

Ленинград, Измайловский проспект

Пять уроков — это терпимо. Надо было еще долго и нудно возиться с комсомольскими делами, но в школьный комитет я даже не заглядывал, у меня уважительная причина — у Яси день рождения!

Оставив шум и гвалт за спиной, я заспешил домой. Скорый Ясин праздник будоражил — будил позитив, но приятный мёд ожиданий чуть-чуть горчил — меня нервировала мысль о скорой встрече с посланцем Вудроффа. Кого бы резидент не послал, видеть я его не хотел, а сегодня — тем более.

Когда ждать этого зас… засланца? Где мы продолжим наши шпионские игры? Чего мне, вообще, ждать от рандеву?

Свернув, не думая, во дворик проектного института, я зашагал натоптанной тропинкой, оскальзываясь на мокром снегу. Впереди меня шагал плотный, кряжистый мужчина в забавной лыжной шапочке — она контрастировала с новенькими темно-синими джинсами и курткой-дубленкой хорошей выделки.

— Здравствуйте, Андрей, — прохожий замедлил шаг и обернулся. Лица, замотанного шарфом до носа, видно не было, зато глаза, спокойные и холодные, смотрели цепко, даже так — прицельно. — Меня зовут Чарльз Фостер, но я привык к имени Карл… — холмики небритых щек полезли из-за клетчатого шарфа, выдавая ухмылку. — Лично я оценил закладку в кирпиче! Истинный… м-м… серый юмор. А вот Фред уверен, что вы «прошли рядом и потревожили, но не зацепили»!

— Была у меня мыслишка внести кирпич в салон через стекло… — криво усмехнулся я, зыркая кругом. — Но передумал.

Фостер не совсем верно уловил мою тревожность, и успокоил:

— Хвоста за мной нет. Нас в машине было трое, но наружка видела только двоих. Когда я выпрыгнул в «мертвой зоне», то Дэниэл, лежавший на полу, занял мое место… — Его доверительный тон моментально стал деловитым. — Андрей, мы готовы завести на ваше имя счет и ежемесячно перечислять на него десять тысяч долларов. За особо ценную информацию полагается премия, исчисляемая шестью нулями…

— Неплохой стимул, — сдержанно заметил я.

— Да, — согласился цэрэушник с серьезностью. — После сообщения о массовом суициде в Гайане, у наших традиционалистов очередной всплеск интереса. В Вашингтоне сочли, что в Москве действительно стало «много башен», а Бжезинский активно ищет эту «заговорившую с Западом башню Кремля»…

— Карл, — мне, кажется, удалось изобразить иронию без налета ехидцы, — а вы чего хотите? Чтобы я передал привет от Збига этой «говорящей башне»? Или хотя бы подтвердил, что кремлевских башен стало больше?

— Первое, — решительно вытолкнул Фостер.

— Ладно, передам,