Травоядный. Том I - Лев Белин

насколько чуткие их чувства: слух, обоняние, зрение. Так что я пытался огибать идущих навстречу по широкой дуге. К моему удивлению, я замечал многих зайцев-невольников, так или иначе бродящих перед рассветом вне своих бараков. Так что, если это и не было повсеместным, то хотя бы не было чем-то невозможным.

Да оно и не было удивительно — бежать, судя по всему, тут было некуда. С одной стороны простирались бескрайние джунгли, таящие в себе жутких тварей. Всё моё естество, то, что принадлежало Дексу, опасливо косилось в ту сторону. А с другой — город, где вряд ли так легко можно было пройти незамеченным. Да и я понимал, там со мной церемониться не станут, прикончат, и дело с концом.

По дороге я также продумывал свою историю — что, как и почему, так сказать. И, как по мне, выходило неплохо: «Ронт забрал меня из барака под предлогом работы в кузницу. А там уже у него возникла какая-то ссора с Татой. Я слышал громкие споры и имя — Генс» — а вот это должно навести их на нужный след, связать пропажу невольника с этими двумя. «Затем я слышал что-то о договоре и обязательствах. А потом на какое-то время всё стихло. Ко мне из кузницы вышел Ронт. Он весь был взлохмачен, и по нему было видно, что взбешен. Он рявкнул на меня, чтобы я проваливал обратно в барак. Мне оставалось послушаться. Вот, собственно, всё, что произошло» — рассказ был с кучей изъянов, но я надеялся на какую-то иллюзорную защиту того тигрида Хавира. Если он уберег меня от смерти в лапах Рихана, то, может, сработает и сейчас. Да и вряд ли кто сможет поверить, что такой дохляк, как я, может быть причастен к смерти гигантской Таты и своего собрата, в несколько раз больше меня. Да и увечий на мне не было. Даже те синяки, что были на мне после того, как мы немного повеселились с хрюшкой, исчезли следом за теми потоками энергии.

У барака я свернул к небольшой длинной низкой постройке, её тут называли «дерьмовый домик», а по факту это был обычный компостер. Нет, он, конечно, был громадным, но его суть от того не менялась, как и жуткая вонь, издаваемая им. К тому же бараки словно специально строили с наиболее наветренной от него стороны. Но сейчас он был для меня настоящей находкой. Я обошёл его и отметил примерно центр, вырыл небольшую ямку и закопал кинжал.

Я похлопал по кучке, заложенной старой листвой, и прошептал: «Не волнуйся, милый друг, твоё время ещё придёт, и ты прольёшь кровь».

В бараке я тут же завалился спать, будто ничего не произошло. До подъёма было немного времени, но даже за тот небольшой промежуток сна я видел лишь кошмары.

Интерлюдия

Земли континента — Андрикара

Великий лес — Княжество Старомир

День стоял душный и влажный, но хладного дождя всё не было, хотя небо было всюду затянуто тугими тучами. Пока женщины отправились перерезать глотку ягнёнку на капище Дождьбога, славные мужи: дружинники, старейшины, жрецы и сам князь Бурослав Рьяный — собрались в главном тереме, в людной палате. Гриди, изнемогая от духоты, стояли рядом с троном в стёганках и кольчугах, даже не утирая лба. Ларник сидел по правую руку от князя и тщетно пытался записывать проходимые разговоры, но тушь то и дело расползалась по пергаменту; по правую сторону сидела единственная медведица — ключница Роса, но даже она уже не стесняясь оттопыривала ворот сарафана. Пот и вода мелкими речушками стекали по волосатым мордам дружинников-сотников, сидевших на громадных дубовых лавках, шерсть неприятно липла к их телам, но никто всё не решался попросить князя прекратить собрание и мучения.

Князь Бурослав же — правитель Старомира — сидел на несуразно громадном деревянном троне, исписанном множеством рун и обрамлённом древесными ликами всех семисот диких богов Буров. Резаная спинка трона упиралась в потолок, и невооружённым взглядом подумал бы, что она является частью потолка — словно частью самих хором.

Но даже в столь неприятное время душного ожидания Бурослав был в приподнятом настроении и неизменно принимал всех, кому есть что сказать.

— Кто там следующий?! Пусть тащит сюда свой зад, князь слушать его будет, ха-ха-ха! — кричал он оглушительным басом, рёв, наверное, был слышен в каждом уголке десятков светлиц.

Высокие деревянные двери, отделанные серебром и дорогим деревом, медленно раскрылись, и в зал вошёл высокий леопардид — Милк Дан-Валит. Его пригласили из-за моря Песка обучать детей князя. Сухое жилистое тело мерно ступало по яркому ковру с алыми и зелёными узорами. Каждое движение было пронизано высокой грацией и тактом, что смотрелось чуждо и неправильно в этом зале, наполненном грубыми громадными медведидами, где даже последний писец был раза в четыре больше Милка. Но наняли-то его, само собой, не из-за его этикета и риторики.

Он припал на колено за десяток шагов до трона, на самом краю ковра, и заговорил тихо, но чётко, словно певчая птица:

— Мой господин, позвольте сказать вам мысли мои.

— Господин, господин! — медленно проговорил князь. — Сколько я просил оставить это дерьмо?! Мы, может, и не косматые братья, но и господ тут нет! — прогремел князь, но по его лицу было понятно, что ему приятно такое отношение, просто оно, как и весь леопардид, были чужды местным устоям. — Я князь Бурослав Рьяный, слушаю тебя!

— Ваш старший сын Первосвет, по поводу него хочу сказать, — он сделал паузу и продолжил. — Он, без сомнений, смелый, сильный и многообещающий юноша.

— Иначе и быть не может! Кровь от крови моей! Ха-ха! — рассмеялся добродушно князь, и ему вторили шесть гридней у трона, ларник и несколько десятков дружинников, сидящих у стены.

— Край этот велик и доблестен, изобилен так же, как и суров. Тёмный лес ломится от дичи, но притом в равной степени и от тварей. И под вашей рукой княжество Старомир расцвело, и не видно печали на горизонте, — он уважительно поклонился, а князь небрежно махнул громадой башкой. — Сила и отвага, разумность