Юрий Корчевский - Атаман. Гексалогия

Утро было суматошным.

После завтрака я начал формировать походную колонну. Дорогу я представлял смутно, да выручил один из бояр, проживавший ранее в здешних местах. Он‑то и пошел в головном дозоре.

Первыми двинулись пешцы, за ними – конники, а затем уже потянулся выросший обоз. На подводах лежало запасное оружие, провиант и взятые трофеи.

К вечеру, едва я объявил привал с ночевкой, пешие повалились на траву. Воин в зрелых годах снял сапоги и, сидя на траве, разминал ступни.

– Веришь, боярин, ноги гудят, – сказал он мне, когда я проезжал мимо.

– Верю, служивый. Ноги не сбил ли?

– Левую кажись, малость.

– Пока видно, поищи подорожник, приложи. Худо будет, коль идти не сможешь. Тогда десятнику скажи да у обоза держись. Путь долгий еще. Держись!

Пока кашевары разводили огонь да готовили, многие уснули, не дождавшись ужина. Поскольку конным было полегче на марше, в дозоры заступили именно они.

Через несколько дней пути, когда мы, уставшие и насквозь пропыленные, выехали из леса на

опушку, то увидели вдали старинный город Арайск.

Я заметил, как от них отделился одинокий всадник, видимо – гонец, и помчался к осаждавшим город татарам. Мне думается, что татары первоначально приняли нас за небольшой отряд русских, случайно вышедший на город. Но по мере того как весь полк выходил из леса и разворачивался во фронт перед опушкой, их пыл угас, и татарская полусотня, развернувшись, бросилась назад.

Я не отдавал приказа на преследование. Это могло быть и любимой уловкой татарской. Сымитируют бегство и заманят в ловушку, под удар превосходящих сил в засаде. Нельзя спешить, надо сначала оглядеться, разведать – сколько татар и где стоят их основные силы?

Вот я и послал конных лазутчиков с наказом – обойти город и по возможности прикинуть силы противника. Узнать бы еще, что с городом, сколько там защитников и сколько они смогут еще продержаться. А там и ударить можно. Татарам по‑любому сейчас придется воевать на два фронта: держать осаду и остерегаться нашего удара им в тыл, стало быть – давление на город ослабнет.

Пока лазутчики разведывали обстановку, пешцы порубили деревья, устроив нечто вроде частокола перед нашим порядком. Вздумают татары сейчас ударить, не сразу прорвутся: перед ними – заостренные, вкопанные в землю бревна, сзади нас – лес.

Мы развели костры, приготовили еду. После марша надо подкрепиться. Голодный ратник плохой воин.

Вернулись несколько групп лазутчиков. Одна из групп притащила пленного татарина. Прямо подарок! «Язык» – это ценно.

Сразу собрались бояре, из ратников нашли толмача, знающего татарский язык. Начали допрос. Татарин не запирался. Хоть и знал не много, но обстановку позволил прояснить.

Оказалось, что город осаждают три сотни, сумевшие уйти после разгрома основного татарского войска под Коломной. Настроение у татар – хуже некуда, упадническое: есть нечего, все деревни вокруг города разграблены еще ранее, когда татары шли к Москве. Город не сдается, а с появлением моего полка татар охватывает тревога: а ну как это лишь головная часть большого русского войска?

Когда татарина «выпотрошили», вызнав все, что нам было надо, один из бояр сказал:

– Пора его повесить!

А у меня в голове созрел другой план.

– Нет, отправим его назад. Пусть мурзе своему передаст, что я даю ему время до заката солнца, чтобы уйти. Пусть думают, что завтра с утра на приступ пойду – с пушками и войском великим. Щадить не станем никого и пленных брать не будем. Толмач, переведи!

Татарин выслушал, кивнул. Я указал взглядом на руки – толмач разрезал ему веревку на Руках и вывел за наш стан.

Пока они шли, татарин вертел головой. Вой‑ Нов было много, и татарин это видел. Вот пусть поделится увиденным с мурзой.

Долго еще виднелась одиноко бредупщя в сторону города фигура татарина. Сначала он часто оборачивался, не веря, что свободен, и ему не пустят стрелу в спину, но скоро скрылся вдали.

А часа через три мы увидели удивительную картину – татары собирались, садились на лошадей и уходили. До заката было еще далеко, но, видимо, мурза татарский не захотел рисковать.

Я отдал распоряжение конным дозорным проследить – ушли ли татары, не очередная ли это татарская хитрость? Построил пешцев, и в боевом порядке мы пошли к городу.

Дозоры вернулись, сказав, что татары ушли, и их разъездов не видно.

Когда до города оставалось всего сто метров, ворота распахнулись и навстречу нам высыпали жители. Изможденные осадой, многие – с повязками на ранах, они со слезами радости встречали моих ратников. Оказывается, осада началась месяц назад. За это время подъели запасы провизии. Татары обложили Зарайск плотным кольцом и не один раз пытались штурмовать город, но защитники устояли.

Я подивился про себя – почему татары не сожгли город? Вероятно, они рассчитывали взять его штурмом, поживиться трофеями и увести жителей в полон. Не удалось!

Чтобы поддержать жителей, пришлось с обоза отдать весь трофейный горох и перловку.

На ночь мы разбили лагерь у стен города. В самом городе, может быть, и было спокойно, но ратники расположились бы в избах – поди их собери, да и жители наверняка бы нашли, чем их напоить – пивом или твореным вином. Продукты‑то жители съели, а вот спиртное в подвалах еще поди осталось.

С утра я послал к главному воеводе Одоевскому гонца с донесением о снятии осады с Зарайска и уходе татар. А в ответ гонец привез указание возвращаться в Коломну. Похоже, война заканчивалась.

Мы собирались не спеша и вышли на Коломну уже за полдень.

Возвращаться обратно было веселее – не довлела неопределенность: что впереди? С каждой верстой все ближе Коломна, за нею – Москва, так до Вологды и доберемся. Скоро вернемся домой, да с такими трофеями!

Я ехал с конными и знаменщиками впереди колонны, выслав передовой дозор. Колонна растянулась по степной дороге. Обоз в конце, под охраной Денисия. С ним за тыл наш я был спокоен.

Проехали рощу. Взору открылось заброшенное поле с поникшими на солнце перезревшими колосьями ржи. Показалась деревенька. Мы увидели следы набега татар: свечками чернели остовы печей, на пепелищах сожженных изб, среди обугленных останков, копались и сновали бабы. Около двух уцелевших изб стучал топор – угрюмый мужик правил изгородь. Другой мужик на тощей лошаденке тащил жердины.

Завидев воинов и стяг с крестом, крестьяне прикладывали загорелые ладони козырьком ко лбу, узнавали: «Свои едут!», и крестили нас вослед. Обозные – чем уж было – делились с погорельцами. А вездесущие босоногие мальчишки пристраивались к конникам и, с интересом разглядывая доспехи и оружие, бежали за нами до околицы.

Перевалили за холм. Перед нами открылась уходящая вниз долина с леском на горизонте. Сверкнула на солнце лента небольшой реки. Нам было хорошо видно, как далеко впереди приближались к лесу наши дозорные. Вдруг они остановились. Один из них развернул коня и поскакал назад, к нам.

Я насторожился. Обернувшись, поднял руку.

– Сто‑о‑ой!

Мою команду тут же передали по колонне.

Я подозвал сотенного Афанасия:

– Проверить оружие! Рысью – за мной!

Мы с полусотней помчались навстречу дозорному. Вот он осадил лошадь и остановился.

– Воевода, в леске мужики татар беглых окружили, кольями бьют ужасть как!

Теперь мы уже и сами слышали жуткий вой, гортанные крики татар и русскую ругань.

Я посмотрел на своих конных.

– Подможем православным, боярин? – спросил с задором Федька‑заноза.

Да‑а‑а! А я‑то думал, что все – покончили с басурманами в порубежье. Ан‑нет, не все еще удрали, для кого‑то – вона как все оборачивается!

Я послал конного к стоящей колонне – передать, чтобы усилили охранение: не ровен час, налетят крымчаки на обоз – им терять нечего.

– Всем внимание! Развернуться в цепь, плотный ряд! Луки – приготовить, сабли наголо, за мной! – крикнул я, сложив рупором ладони.

Конники кипели от нетерпения, желая поскорей сразиться с басурманами.

Мы подскакали к лесу, углубились в чащу – здесь движению мешали деревья, выехали к опушке и… остановились.

В лощине, полого спускающейся к речке, метались татарские воины, пытаясь защититься от наседавших мужиков – без своих лошадок, в разодранных халатах. Колчаны были пусты – видно, стрелы давно кончились. Татары отчаянно размахивали саблями и ножами – да что проку? Рассвирепевшие мужики пронзали очередную жертву кольями – спереди и сзади, справа и слева, и добивали на земле ножами и топорами. Много сраженных крымчаков корчилось в агонии; рядом валялись выбитые сабли и ножи. Кто‑ то еще пытался устоять на ногах, закрываясь руками от ударов рук, ног, кольев, а больше – катались по земле, сцепившись с косматыми мужиками. Татары визжали, рычали, пытались кусаться.