Меткий стрелок. Том III (СИ) - Вязовский Алексей

В просторной комнате за широким письменным столом сидел сухощавый мужчина лет пятидесяти, с короткой стрижкой и аккуратно подстриженными усами. Прямо как капитан Калеб он курил трубку. Которую впрочем тут же погасил, когда я вошел. Рядом за отдельным столом работал помощник — плотный, лысеющий, с пером в руке и кипой бумаг. По старинке тут все. Даже нет новомодных пишущих машинок.

— Мистер Уайт, — сказал начальник, поднимаясь, — я Джонатан Лоуренс, управляющий налоговой службы Портленда. Рад приветствовать вас.

— Взаимно, — ответил я, садясь напротив. — У меня есть вопросы, которые требуется прояснить. Много времени не займу.

Я рассказал, что вернулся с Юкона, ввёз в страну золото, оплатил ввозную пошлину — десять процентов от стоимости. А это между прочим, более двух миллионов долларов. Лоуренс слушал внимательно, сложив руки на столе.

— Я хочу узнать, что ещё мне предстоит заплатить правительству. Подоходный налог, сборы, что угодно. Хочу быть в порядке с законом.

Лоуренс кивнул своему помощнику, тот достал из ящика толстую книгу — свод налоговых правил и тарифов штата Орегон за текущий год.

— Мистер Уайт, — начал он спокойным, чуть сухим тоном, — подоходного налога у нас нет. Штат не собирает процент с личных доходов. Налогообложение устроено иначе. Основные сборы — это пошлины на ввоз, которые вы уже уплатили, а также налоги на недвижимость, торговые и промышленные лицензии.

— Иными словами, — продолжил Лоуренс, — с суммы, которую вы заработали на Клондайке и привезли в виде слитков и самородков, после уплаты таможенной пошлины в десять процентов, ни штат, ни федеральное правительство больше ничего требовать не будет.

Я переспросил:

— То есть никаких ежегодных взносов, налога на прибыль, ничего подобного?

— Совершенно верно, — подтвердил Лоуренс. — Я знаю, что вы являетесь совладельцем банка «Новый Орегон». Прибыль банка, разумеется, подлежит налогообложению по итогам года.

— Это я знаю, у банка есть бухгалтер, он все оформит. Золото я внес в качество взноса в уставной капитал.

— Очень умно — покивал начальник — У вас грамотный бухгалтер, такие взносы не попадают под понятие прибыли. Тут наверное, налогов тоже не будет.

Я достал из кармана блокнот, сделал пару пометок.

— Должен сказать, — добавил Лоуренс, — ваша уплата десятипроцентного сбора стала крупнейшей в истории страны. Это рекорд. Даже федеральные службы уже запросили у нас отчёт по таможенному управлению.

В кабинете повисла короткая пауза. С улицы донёсся звон колокольчика, когда кто-то открыл дверь в приёмную.

— Благодарю за разъяснения, — сказал я, вставая. — Хотел убедиться, что всё сделал правильно.

Мы обменялись рукопожатием, и Лоуренс проводил меня до двери. На улице воздух был прохладный, и, спускаясь по каменным ступеням, я думал о том, что два миллиона — огромная цена за право свободно спать по ночам, но, возможно, оно того стоит.

Глава 14

Я сидел в кабинете, который Марго с таким трепетом и любовью обставила, и чувствовал, как покой, который, казалось, я наконец обрел, начинает рассыпаться в прах. Привычный уклад жизни, наполненный мелочами, заботами и тишиной Портленда, отступил на второй план, когда на стол легло письмо. Его принес не знакомый добродушный почтальон в выцветшей униформе, а специальный посыльный. Он был безупречно одет в строгий темно-синий костюм, его шляпа была идеально ровной, а лицо — совершенно бесстрастным. Он вежливо попросил расписаться в толстом журнале доставки и, поклонившись с такой учтивостью, которая выдавала в нем человека, привыкшего к высшему обществу, удалился. Я даже не успел по-настоящему рассмотреть его лицо, так быстро он появился и исчез.

Конверт был плотный, из дорогой бумаги цвета слоновой кости, с тисненой гербовой печатью, на которой красовался какой-то сложный вензель. Внутри я нашел листок бумаги, написанный на бланке с водяными знаками и строгим логотипом «J. P. Morgan Co.».

Это было письмо от самого Джона Пирпонта Моргана-старшего. Он отдавал должное моим достижениям на Клондайке, называл их не просто удачей, а выдающимися деловыми успехами и приглашал на встречу консорциума в Нью-Йорк, назначенную на двенадцатое января. Я поспешно посмотрел на календарь. До двенадцатого января оставалось чуть больше трех недель. Встреча планировалась для обсуждения Панамского канала. Морган хотел собрать пул инвесторов и профинансировать новое строительство.

Я читал дальше, и цифры, которые он приводил, впечатляли. Это был масштабный проект, который мог изменить мировые торговые пути. После провала французской попытки строительства канала, которая закончилась колоссальным скандалом и финансовым крахом, смета проекта выросла до двухсот миллионов долларов. Морган писал, что некоторая часть строительных работ уже выполнена, и права на них можно выкупить у обанкротившейся французской компании. Он добавлял, что американское правительство заинтересовано в софинансировании, а это, по его словам, должно было сократить риски и сделать проект более надежным. Особенно, если договориться с англичанами, у которых были свои интересы в Панаме и Никарагуа.

Я удивленно поднял бровь. Откуда такой интерес у правительства США, которое до сих пор не выказывало никакого желания влезать в эту авантюру? И тут меня осенило: война! Взрыв крейсера «Мейн» в Гаване, Испания входит в клинч со Штатами из-за Кубы! Вот почему правительство так заинтересовалось каналом — оно хотело иметь возможность быстро, без долгих переходов через мыс Горн, перебрасывать военные корабли из Атлантического океана в Тихий и обратно. Это было удобное решение, и я почувствовал себя невольным свидетелем большой игры, в которой я даже не был еще пешкой.

Морган приложил к письму подробные расчеты, основанные на доходах Суэцкого канала. Он приводил цифры по Панаме: до пятисот кораблей в год, валовый доход в два миллиона долларов, акционеры смогут делить по долям до семидесяти процентов прибыли. Остальное уходило англичанам и местным. В конце он упоминал, что в консорциум войдут такие акулы бизнеса, как Ротшильды, Вандербильты и Рокфеллеры. Эти имена звучали вполне авторитетно. Это были титаны, ворочающие судьбами целых стран и континентов. И я, Итон, в недавнем старатель с Аляски, был приглашен в их клуб.

Я сидел и размышлял, перечитывая письмо в который раз. Первое — меня позвали в высшую лигу мировых игроков. Пока еще на правах младшего партнера, который должен был просто «дать денег» и не лезть в большие дела, но все же. Второе — мне придется ехать в Нью-Йорк. Это был уже второй звоночек после разговора с адвокатом Дэвисом.

Я задумался насчет испанского кризиса. Ведь на нем можно было неплохо заработать. Война — это всегда большие деньги, особенно если ты на стороне победителя. Прикупить облигация правительства США, продать в короткую бумаги испанцев… А если еще сделать это с плечом! Т. е. на заемные средства. Тут можно сделать несколько иксов и удвоить состояние.

Но Панамский канал? Его строительство будет сопряжено с такими трудностями, что смету превысят в несколько раз. Болота, болезни, технические трудности — все это сделает проект настоящей черной дырой, которая высосет из инвесторов все деньги. Прибыли от него придется ждать очень долго, как бы даже если не в следующем столетии. Но сразу отказываться было нельзя, так не играют. Я должен был тянуть время, показать, что я заинтересован, но осторожен. Дайте больше цифр, давайте обсудим договор… Да, так можно, это поймут.

Я пошел искать Марго. Она сидела в гостиной, вышивая что-то на пяльцах, и выглядела так спокойно и безмятежно, что мне не хотелось нарушать эту идиллию. Но я все же решился и показал ей письмо. Она прочла его внимательно, и ее глаза, обычно такие спокойные, заблестели от волнения.

— Итон, это же невероятно! — воскликнула она, отложив вышивку. — Тебя позвал сам Морган! Это огромная возможность!

— Ты так думаешь? — спросил я, пытаясь скрыть свои сомнения. — Очень рискованное дело, Марго.