Меткий стрелок. Том III (СИ) - Вязовский Алексей

Я хотел зарегистрировать на себя патенты, которые еще не пришли в голову Селдену и ALAM. Бампер, руль с коробкой передач, карбюратор с регулируемой подачей топлива, электрические стартеры. Все вплоть до печки, которая работает от мотора и дворников с сигнальными фонарями. А уже имея эти патенты, можно будет договариваться с ALAM и строить собственный завод. Благо недостатка инженеров в Штатах не было — самая популярная нынче профессия.

Кроме машин, я хотел захватить рынок беспроводной телеграфии — благо антенны направленного действия, усилители сигнала уже изобретены, а Маркони опаздывает с регистрацией своих прав. Плюс фотоплёнка на целлулоиде, сварка металлическим электродом, еще ряд изобретений типа рентгеновских трубок, которые можно легко доработать. Да на банальной скрепке и электрическом чайнике я миллионы заработаю!

— Какие-то перспективные патенты можно выкупать у европейских изобретателей — пояснил я Дэвису — В первую очередь у немцев. Готов инвестировать в это значительные средства.

— Но откуда у недавнего старателя такие интересы? — удивился адвокат — Я думал, что вы рассматриваете традиционные вложения средств — депозиты, акции.

— В Доусоне я открывал публичную библиотеку. Для меня готовили подборки научных журналов. Ну а когда я увидел сотни писем с деловыми предложениями, что мне шлют со всей страны…

— Теперь все понятно — покивал Джон — Я немедленно займусь патентным бюро. Позвольте заметить, что самое лучшее место для подобной конторы не Портленд, а Нью-Йорк. Там сейчас на Уолл-Стрит сосредоточены крупнейшие банки, все капиталы стекаются туда. Изобретали тоже приезжают за финансированием. Не придется никого разыскивать — сами придут.

О «Большом Яблоке» я уже задумывался. В разрезе открытия там филиала «Нового Орегона». Но Марго, ребенок… Тащить беременную жену в Нью-Йорк? С другой стороны из финансовой столицы Штатов намного проще добраться до России.

— Что же… Наведите справки. Нам понадобится серьезный партнер.

Мы проговорили детали: штатная структура (секретариат, технический отдел, юридический отдел), правила работы с изобретателями, форма договора. Дэвис начал составлять на бумаге списки требований: какие бумаги требуются для патента, график подачи, кто будет нашим представителем в Берлине, Лондоне и Париже, сколько будет стоить поддержка в течение пяти лет. Мы договорились, что в ближайшие недели наймём пару инженеров для первичной сортировки корреспонденции, а также несколько молодых юристов, готовых к переезду.

К вечеру я отправился в больницу Всех Святых. Здание, построенное лет двадцать назад, было мрачным: темные коридоры, покосившиеся перила, запах смешанных лекарств и немытого белья. Главный врач, доктор Сэмюэл Хадсон, оказался высоким, сухим мужчиной с седыми висками и особым видом усталой суровости, свойственной врачам, которые привыкли держать под контролем всё, что можно, и сетовать на то, что изменить нельзя. Его помощница, сестра Клара Джонс, казалась моложе и внимательнее: в глаза ей хотелось верить — те, кто согласен с простыми и рабочими методами, обычно добиваются результатов.

— Господин Уайт, — сказал доктор, сдержанно пожимая руку, — рад приветствовать. Слышал, что решили взять нас под свое крыло? Рад, очень рад! Город выделял слишком мало средств для нормального функционирования. Не говоря уж о развитии. Что вы хотите здесь изменить?

— Всё, — сказал я прямо, — начиная с простых вещей: перчатки, маски, кипячение инструментов и обязательное мытьё рук с мылом всего персонала. В операционной — халаты. Я хочу, чтобы вы и ваши коллеги перестали относиться к инфекциям как к неизбежности. Есть методы дезинфекции; они не идеальны, но они работают.

Я упомянул карболовую кислоту и систему Листера: врачи знают, что в Лондоне и Париже уже применяют антисептику, и это не древняя магия.

— Карболка воняет, — тяжело вздохнула Джонс.

— А гроб не пахнет лучше, — ответил я, ровно и без злобы. — Простые вещи спасают. Если вы согласны, мы начнём с обучения сестёр, введём режим кипячения, шьём халаты и запас перчаток. Я оплачу поставки и приглашу врача из Европы на пару недель — он покажет, как все делается.

В итоге, Хадсона я «подкупил» тем, что предложил срочно составить смету на ремонт больницы, в первую очередь акушерского отделения. А врачи меня были готовы носить на руках за объявление о повышении окладов. Новый владелец хочет дезинфекции? Ну вот такая у него придурь, за дополнительные деньги можно и потерпеть.

Я смотрел на них и думал, что это начало. Маленькими шагами меняется большое.

Вернувшись домой, я застал дом в полумраке каминного света. Марго сидела, разбирая детские вещи: крошечные кофточки, пеленки с мягкой окантовкой, шапочки в зелёных и голубых тонах. Тётя Элеонора наблюдала за процессом с таким выражением, как будто оплачивала на вещах каждый шов.

— Мы тут с тётей говорили, — сказала Марго спокойно, но с тоном, который говорил о важности момента, — и пришли к выводу, что она поживет тут еще год. Когда ребёнок родится, мне понадобится помощь.

Я глубоко вздохнул. Ситуация была понятной — супруга выросла под надзором тёти. Элеонора была практичной женщиной, она следила за прислугой, за порядком в доме. Польза от нее была. Но я видел и другую сторону: постоянный контроль, вечные наставления, споры и язвительность — это все здорово сворачивало мне кровь.

— Совсем не против помощи, — ответил я на упреки жены, когда мы остались вдвоем — я против постоянных лекций, как надо нам жить. Я хочу, чтобы дом был домом, а не трибуналом. Я хочу, чтобы люди, которых я люблю, чувствовали себя защищёнными, а не под постоянным присмотром.

— Артур тоже жалуется на тетю — тяжело вздохнула Марго — Но я без нее как без рук. Хотя иногда она переходит границы.

— Иногда — да, — сказал я, не желая превращать семейный совет в поле боя. — И это мягко сказано.

Марго нахмурилась, но не стала спорить. Она знала, что любые семейные бурные сцены не помогут её состоянию. Но озабоченность на ее лице оставалась: она думала не только о родах, но и о бухгалтерских вопросах, продолжала вести учет наших финансов. Она даже выезжала в офис Нового Орегона, пересчитывала лично слитки, которые аффинажники отлили из юконского золота, сличала пробы и клейма с документами.

— И ещё, — услышал я от неё, будто через вату — кто такая Оливия? Почему самородок, который мы продали в Доусоне, назван женским именем?

Марго смотрела на меня словно следователь по особо важным делам. Таак… Я вступил на очень тонкий лед. Тут надо осторожно.

Я спокойно улыбнулся: — Это длинная история. Летом на Юкон приехал один старатель. На лошади. Представляешь? Ее звали Оливия. И она была верным спутник старого этого парня, помогала выгребать россыпь из песка. На ней даже одного старателя срочно привезли в больницу — считай спасла жизнь человеку. И по местным меркам, заслужила память. Когда нашли тот самый самородок, товарищи назвали его «Оливия» в шутку.

— Лошадь⁈ — Марго поднялась, её тон стал резким: — Ты считаешь меня дурой?

— Конечно, нет, — сказал я мягко, — ты не дурa. Я тебе расскажу всю правду. Одна девушка по имени Оливия покончила с собой из-за неразделенной любви. Я так впечатлился, что назвал самородок ее именем.

— Ты дурак⁈

Вот и пойми женщин…

Следующим утром я поехал в налоговую службу Портленда. Каменное здание с колоннами и аккуратным газоном перед фасадом выглядело так, будто его проектировали люди, любящие порядок и одинаковые расстояния между деревьями. Внутри пахло чернилами и ещё чем-то металлическим. На каждой двери была прикреплена солидная латунная табличка, на стенах висели портреты прежних мэров города и губернаторов штата.

У стойки регистратора я назвал своё имя. Молодой клерк в жилете из плотной шерсти и нарукавниках поднял брови, что, судя по реакции, означало узнавание. Он даже привстал на своем месте. После короткой записи в журнале, меня пригласили в кабинет начальника управления.