Кубинец (СИ) - Вязовский Алексей

В баре мы заказали ром. Я взял себе чистый, а Сьюзен — коктейль, где ром смешивался с соком и сиропом, и он был украшен долькой апельсина. Она пила его медленно, наслаждаясь каждым глотком, а я, обжигая горло, выпил свой залпом. Мы сидели в уютном уголке, куда не долетала громкая музыка, и могли спокойно разговаривать.

— У тебя такой серьезный отец, — сказал я, стараясь быть непринужденным. — Видно, что заботится о тебе. А мама? Или она не дома?

— Да. Папа — единственный, кто у меня есть. Мама… она умерла. Во время родов. Я ее не знала совсем.

— Мне жаль, — тяжело вздохнул я.

— А твои родители? Кто они?

— Их нет. Отец погиб на пожаре, мама умерла от болезни.

Её взгляд, полный сострадания, встретился с моим. В нем я увидел поддержку, которой мне так не хватало. Впервые за долгое время я почувствовал себя не одиноким. Мы продолжили беседу, и разговор наш был лёгким и непринуждённым. Она интересовалась моей жизнью, моими занятиями боксом, планами на будущее, а я, вдохновлённый её интересом, продолжал придумывать на ходу новые подробности, делая свой рассказ всё более ярким.

В какой-то момент, когда наш разговор затих, я неожиданно для самого себя задал ей вопрос.

— Сьюзен, — сказал я, — а что бы ты делала, если бы однажды утром очнулась в теле другого человека? Допустим, молодой женщины.

Ее глаза расширились от удивления.

— Что за странный вопрос, Луис? — спросила она, улыбаясь. — Ты что, фантастику пишешь?

— Просто представь. Ты открываешь глаза, и ты — не ты. Ты — кто-то другой. Что бы ты сделала?

— Хм… — она задумалась. — Это интересно. Сначала я бы, наверное, очень испугалась. Представляешь, проснуться, и лицо не твое, и тело. Какой-то кошмар. Но потом… потом я бы, наверное, попробовала понять, кто я. Может быть бедная крестьянка? Или известная певица? Это все так много меняет.

— А что бы ты хотела сделать? — спросил я. — Кем хотела стать?

— Если бы у меня был выбор? — она отставила свой бокал и склонила голову набок. — Я бы, наверное, выбрала что-то необычное. Стать художницей или путешественницей, которая открывала новые земли. Да, я бы хотела попасть в другое время, почувствовать, как люди жили тогда, какие у них были мысли и мечты. Но самое главное — я бы попробовала изменить что-то к лучшему, если бы могла.

— Например? — спросил я.

— Может, я бы помогла бедным, — сказала она, и в ее глазах загорелся огонек. — Я бы использовала свои знания, которые у меня есть сейчас, чтобы построить лучшие дома для бедных, дать им работу, чтобы их дети не умирали от голода. Знаешь, у меня есть деньги, но я не знаю, как ими правильно распорядиться, чтобы помочь людям.

— Ты бы точно стала хорошим человеком, — сказал я, чувствуя, как тепло разливается по моей груди. Я думал о своем прошлом, о тех ужасах, что мне пришлось пережить, и о том, как сильно я хотел бы, чтобы тогда, в тех страшных обстоятельствах, появился такой человек, как Сьюзен.

Мы еще немного посидели, наслаждаясь тишиной, которая наступила после нашего разговора. Но потом музыка вновь позвала нас, и мы вернулись на танцпол, где в очередной раз закружились в вихре страсти и ритма.

Я проводил Сьюзен домой далеко за полночь. Весь дом был погружен в темноту, лишь тусклый свет уличных фонарей пробивался сквозь окна. Пошел было к парадному входу, но девушка дернула меня за руку, и мы двинулись вдоль ограды на другую сторону здания. Здесь калитка была не такой нарядной. Наверняка для прислуги.

— Ты что?.. — прошептал я, но Сьюзен хихикнула и, просунув руку, открыла засов.

— Тихо, за мной!

Возле чёрного хода она начала снимать туфли, покачнулась, и схватилась за мою рубашку, немедленно прыснув от смеха. Я думал, что наша встреча подходит к концу, но Сьюзен, схватив меня за руку, потянула к себе, не давая мне уйти.

— Разувайся! — шепнула она. — И иди по краю, там ступеньки скрипят! Держи мою руку, здесь темно!

Мы шагнули внутрь, дверь закрылась с тихим щелчком, и теперь нас окружала кромешная тьма. Девушка дернула меня за руку, и я пошел, стараясь не выпустить ладонь Сьюзен из своей. Естественно, я тут же на что-то наткнулся и ударился бедром.

Спальня девушки была такой же роскошной, как и весь дом, но здесь было что-то, что делало ее особенной: запах, вещи, сама атмосфера. Сьюзи закрыла дверь и прислонилась к ней, беззвучно смеясь. Я подошел к ней, не в силах сдерживать себя, и обхватил за талию. Она подняла лицо и наши губы встретились в долгом поцелуе.

Она жадно целовала меня, прижимаясь всем телом. Я не мог сопротивляться. Да и не хотел. Только плотнее прижался, начав исследовать ее спину. Мы упали на кровать, не переставая целоваться, и Сьюзи попыталась расстегнуть мою рубашку. Она целовала мою шею, мое плечо, и я, потеряв голову от страсти, в ответ пробовал разобраться с застежками на ее платье. Никто из нас не преуспел в скоростном раздевании человека, не лежащего спокойно. Короче, мы почти не разделись, когда приступили к главному. Ее платье было задрано до бедер, мои брюки спущены, и мы сплелись в единое целое.

Я пытался растянуть процесс, сначала пробуя умножить в уме двадцать три на девятнадцать. В этом возрасте очень легко совершить фальстарт, так что надо попытаться отвлечься от процесса. Потом я открыл глаза и начал вслушиваться в каждый звук, доносящийся снаружи. Она смеялась, слегка укусила меня за плечо, и смех показался слишком громким. Я прикрыл ей рот ладонью, прошептал:

— Тише!

Сьюзи вдруг обхватила меня ногами и громко застонала. Казалось, звук был просто оглушительным, и я поспешил прикрыть ей рот рукой.

— Не останавливайся, давай, еще! — прошептала она мне в ухо, я двинулся ей навстречу раз, другой, будто мы танцевали свой последний, самый страстный танец. И понял, что сдерживаться не могу. Пришлось всё срочно заканчивать. Но Сьюзи только обняла меня крепче.

Мы еще какое-то время лежали рядом, не двигаясь, прислушиваясь к тишине.

— Спасибо, Луис, — прошептала Сьюзен, нежно целуя меня в губы. — Прекрасный вечер, — она тихо засмеялась. — Но тебе придется уйти. Выходи осторожно, обуешься на улице. Я сейчас дам свечу, чтобы ты не заблудился на лестнице. Калитку прикрой за собой.

Потом она поцеловала меня в щеку, и я, поспешно одевшись, тихо вышел из дома. Я брел по улицам ночной Гаваны, думая, как же хорошо быть молодым.

Глава 12

Вроде после такого я должен был спать как убитый, но вместо этого долго ворочался во внезапно ставшей слишком неудобной кровати Альвареса. Встал, натянул рубашку, и вышел во дворик. Посижу, подышу свежим воздухом.

Оказывается, не так уж тут пустынно ночью. Совсем недалеко заговорили две женщины. Одну мучила бессонница, а вторая никак не могла уснуть, потому что муж улетел по делам в Майами и она, бедняжечка, вздрагивает от каждого шума. Вот и сейчас — проснулась, и решила посмотреть, кто это ходит у соседей.

От нечего делать я начал прислушиваться. Дамы обсудили погоду, меню на завтра, причем та, у которой муж улетел, собралась к мяснику, купить косточку для бульона. Чтобы накормить благоверного, когда тот вернется послезавтра.

После дискуссии о погоде и предстоящем походе в лавку мясника за косточкой для бульона последовали подробности качества мяса, чистоплотности мясника, поведения его сына, высокомерие жены, которая не так радушно здоровается, как следует. Я уже перестал следить за их разговором, размышлял о Сьюзан, вспоминал ее формы… и вдруг услышал фамилию аптекаря.

— А что-то Альвареса не видно? Уехал? Или случилось что?

— А свет горит по вечерам. Я заметила, — ответила сеньора, собравшаяся за мясом. — И какой-то молодой парень всё бегает тут. В костюме, при часах.

— Может, родственник?

— Ой, не смешите меня, сеньора Варгас. Отродясь никакой родни аптекаря я тут не видела. А уж чтобы пустил к себе кого… Нечисто что-то. Скажу утром мужу.

— И я позвоню в полицию, пусть проверят. Может, он из этих бандитов, что шарятся по району. А Альвареса убили и закопали в саду. Мне не трудно, трубку подняла — и готово. Вы, дорогая Тереса, заходите, если надо.