Чемпионы Черноморского флота (СИ) - Greko

Цекери! Этот несносный и любимый парень не стал меня дожидаться. Как услыхал о моем возвращении, полетел во всю прыть дареного мной коня!

— Зелим-бей! — подергала меня за рукав Коченисса. — Нужно поговорить.

[1] В воспоминаниях разных авторов встречаются упоминания о том, что черкесы, выручив деньги или получив от русских серебро за сведения о готовящемся набеге, всегда закапывали монеты в землю. Боялись светиться с деньгами. Народ жил по-простому: напасть на счастливчика могли запросто.

Насчет смекалки при избавлении от рабства. В показаниях выбежавших и выкупленных каких-только не обнаружишь ухищрений для обретения свободы. Наш топ — история казацкого сына Моисея, подкупившего черкеса, чтобы тот его выкрал и доставил на русскую территорию (1841 г.).

[2] Строго говоря, такого титула тогда не было. И Г. В. Розен, и Е. А. Головины были командующими Отельным Кавказским корпусом, главноуправляющим гражданской частью и пограничных дел в Грузии, Армении и Кавказской области. Но в частных разговорах их называли наместниками.

[3] Генерал Г. И. Филипсон вспоминал, что в бытность на Кавказе Головин любил подремать во время докладов.

Глава 10

Вася. Поти-Тифлис, июль 1838 года.

Дорохов уже бы в паре шагов от Тамары, когда с удивлением отметил, что больше не раздается храп Бахадура. В следующую секунду Руфин застыл. Почувствовал на шее холод лезвия ножа, а сзади услышал страшный гортанный хрип безъязыкого алжирца. Через мгновение хрип сменила пародия на смех. Руфин нашел в себе силы чуть повернуть голову. Понял, почему Бахадур так веселился. Позади алжирца стоял Вася. Рука Васи сжимала штык, острием упиравшийся в горло пирата. Вся троица замерла. Никто не понимал, что делать и что вообще может последовать за всей этой странной ситуацией.

— Бахадур! — Тамара встала рядом, положила свою руку на руку алжирца.

Бахадур кивнул, предупреждая девушку, что слышит её и слушается.

— Вася, опусти штык! — Теперь Тамара приказала Милову. — Пожалуйста.

Не понимая, как это происходит и почему он так послушен голосу и словам девушки, Вася исполнил приказ. При этом осознавал, что так нужно, что Тамара со всем разберётся и отведет беду.

— В следующий раз, Руфин Иванович, — Тамара продолжала говорить спокойным голосом, — я не смогу уже остановить Бахадура! В следующий раз вы попросту даже не сможете приблизиться ко мне! — после чего коротко приказала, кивнув на дерево в метрах семи от себя, рядом с которым полыхал костер, давая достаточное освещение. — Бахадур!

Алжирец тут же метнул нож в указанное дерево. Тот полетел со свистом и глубоко вошел в ствол. Вася не удержался от восхищения, присвистнул.

— На моей памяти, Руфин Иванович, — продолжала девушка, — Бахадур ни разу не промахнулся. Я вас очень прошу, пожалуйста, не стоит больше испытывать судьбу.

— А я ведь тебя предупреждал, Руфин! — раздался голос Лосева.

Дорохов, наконец, нашел в себе силы, развернулся, посмотрел на Тамару.

— Пожалуйста! — повторила девушка.

Дорохов коротко кивнул. Быстрым шагом покинул место чуть не разыгравшейся драмы. Вскоре исчез в темноте.

— Спасибо, Вася! — поблагодарила Тамара.

Вася опять не смог ответить. Только кивнул. Тут раздался требовательный гортанный клекот Бахадура.

— Что? — спросила Тамара.

Бахадур начал жестикулировать, указывая на Васю.

— Ааааа! — улыбнулась Тамара.

— Что? — спросил подошедший к ним Лосев, явно изнывавший от любопытства.

— Он спрашивает тебя, Вася. Как ты смог к нему подкрасться так бесшумно и так незаметно? И с холодным оружием, судя по всему, хорошо управляешься.

— Обучен, — пожал плечами Вася. — С ножом еще лучше. И с топором. Показать?

Тамара объяснила. Бахадур опять бросился семафорить руками.

— Просит показать.

— Это мы запросто!

Вася подхватил топор, которым рубили дрова для костра. Взвесил в руке. И метнул его в дерево с торчащим ножом Бахадура. Топор воткнулся как родной.

— В детстве баловался. Научился. Была бы чурка сосновая без сучков, развалил бы броском.

Бахадур снова зашипел.

— Он хочет, чтобы ты, пока мы едем, показал ему свои навыки.

— Только при одном условии! — Вася осмелел.

— Говори! — улыбнулась Тамара.

— Он научит меня так же метать свои хитрые железки! Я уже кое-чему и сам обучен, — похвалился Милов и элегантным движением метнул штык. Вошел четко. Рядом с топором.

Тамара перевела. Бахадур выслушал. Потом молча протянул руку Васе. Вася пожал. Все выдохнули. Лосев даже рассмеялся.

— Ну, ты, Девяткин, мастер! Давайте спать! — предложил.

— А Руфин Иванович? — забеспокоилась Тамара.

— Голубушка, Тамара. Пусть проветрится. Ему много чего нужно в голове освежить! К утру, думаю, справится! Не волнуйтесь!

Но утром Руфина так и не оказалось на месте. Хотя его стреноженная лошадь стояла вместе с другими.

Позавтракали. Собирались. Тут он и появился. Выглядел хорошо. В том смысле, что шел бодрой уверенной походкой, взгляд спокойный, форма идеально сидит, сапоги вычищены. Все застыли в ожидании.

Дорохов подошел. Остановился. Заговорил твердым голосом.

— Тамара Георгиевна! Бахадур! Друзья! Я позволил себе вчера неслыханную низость, за которую меня нельзя извинить. Тем не менее, я смиренно прошу у всех вас прощения. И прежде всего у вас, Тамара Георгиевна. Не надеясь его получить, я все-таки хочу вас уверить, что выполню свои обязательства и доставлю вас в целости и сохранности в Тифлис. И поверьте, я не дам упасть и волоску с вашей головы, и, если будет нужно, умру, вас защищая.

— Руфин Иванович! — Тамара засияла. — Спасибо большое! Для меня честь слышать такое признание. И прошу вас, забудем о вчерашней ночи! И зовите меня, как прежде, просто Тамарой.

Бахадур после этого опять издал радостный клекот, подошёл к Дорохову, пожал ему руку, уважительно выпятив губу. Можно было ехать.

Тамара с алжирцем тронулись. Лосев подошел к Дорохову.

— И от меня низкий поклон, Руфин. Что смог, что нашел в себе силы. А что касается меня с Васей… Вася?

— Что?

— Ты что вчера ночью делал?

— Так спал без задних ног! Солдатская шинель — теееплая… А что? Случилось чего? Я ничего и не видел!

— Нет, слава Богу! Ничего не случилось! Не было ничего!

Лосев и Вася помчались вперед, оставив Дорохова в одиночестве. Руфин присоединился ко всем только через час.

Дальнейшее путешествие уже ничто не омрачило. Наоборот. Прошло с каким-то безудержным весельем. И тон опять задавал Дорохов. Но теперь уже по просьбе Тамары, рассказывая веселые истории, светские сплетни и забавные анекдоты без своих обычных закидонов. И выглядел при этом умным и милейшим человеком.

Иногда позволял себе читать стихи собственного сочинения, звучавшие несколько двусмысленно после случившегося на первом бивуаке:

Оставь, красавица, сей пагубный кинжал:

Он вырван из груди зарезанного друга;

На нем печальная начертана услуга

И имя, кто его мне смертью завещал!

Тамара заливалась смехом. Дорохов конфузился.

На привалах Вася и Бахадур отходили в сторону. Учили друг друга своим приемам. Вася, одолжив у Лосева кинжал, показывал спецназовские способы тихого скольжения и гарантированного снятия часового. Бахадур — броски любого железа из любого положения. Куринец и Дорохов лишь охали, глядя на эти фокусы.

— Он сказал, — шепнула Тамара Васе уже на подъезде к Тифлису, — что ты самый талантливый ученик из всех, с кем ему пришлось столкнуться. И что совсем скоро ты может будешь метать ножи даже лучше, чем он!

Вася закашлялся.

— Жди подарка! — загадочно улыбнулась Тамара.

Коста. Соча, середина июля 1838 года.

Все аулы вдоль реки Соча почему-то гуртом назывались по названию реки. Как ориентировались горцы, не понятно. Жили тут преимущественно убыхи, за исключением прибрежных селений. Там каждой твари по паре — и шапсуги, и турки, и джигеты. Весь край держал в кулаке княжеский род Берзег во главе с Хаджи Исмаил Догомуко Берзегом.