Гонзо-журналистика в СССР (СИ) - Капба Евгений Адгурович

Замначальника Минского УГРО докурил сигарету и сказал:

— Мы тебя просто так не отпустим, ты это понимаешь? Ты ценный свидетель, так что из Минска ближайшие пару недель будь добр ни ногой. И сейчас с нами поедешь — всё честь по чести запротоколируем, оформим.

-М-м-м-м... — промычал я.

— Чего мычишь?

— М-м-м-материал в газету?

— Вот же ж! Кто о чем, а вшивый о бане! Белозор, признайся честно — ты не в своем уме?

— Я не в своем уме, — честно признался я.

И самый лучший полиграф, и самая ядреная сыворотка правды не смогли бы выжать из меня фразу более истинную и правдивую. Привалов посмотрел на меня внимательно а потом достал вторую сигарету:

— А-а-а-а, похрен. Спрошу наверху — может, оно и кстати будет. Подумаем, что можно, что нельзя давать в печать... Еще что-нибудь?

— Завтра у нас двадцать шестое? У меня выступление в Союзе Журналистов... На тему новой полевой журналистики...

— Ну, завтра я тебя уже отпущу. Даже — подвезу, если хочешь. С мигалкой и сиреной. В Минске-то есть, где остановиться?

— Хочу! — сказал я, — Подвезите. А про остановиться... Раубичи нормально будет?

Он понимающе улыбнулся:

— Нормально.

***

После того, как из меня выжали все соки и дали подписать протокол, в котором содержалась отшлифованная версия моего участия во всей этой дичи, выбираться куда-то из епархии Петра Петровича смысла и не было — на дворе стояла глубокая ночь.

— Ну, домой я уже не попадаю, — сказал Привалов-старший, — Потому — пошли спать вниз.

Куда это — вниз? Мы спускались по лестнице и уже миновали первый этаж, когда у меня проклюнулось понимание — куда именно мы идем.

— Разведется она со мной, — замначальника УГРО сокрушенно приговаривал на ходу. — Какая ж баба это выдержит? Я, бывает, по три дня дома не ночую. Она мне говорит — лучше любовницу заведи, но работу — меняй. Я ж по первому образованию лесник! Но, видно, судьба у нас такая, у Приваловых — ментами быть. И батя мой, и дед... Прадед — еще околоточным при царе был, во время революции вместе с товарищем Фрунзе милицию организовывал.

На посту охраны он поздоровался с двумя возрастными милиционерами за руку и сказал только:

— Этот со мной.

Привалов достал из кармана связку ключей и открыл одну из пустующих камер, двери которых располагались по обеим сторонам коридора, а потом сделал широкий жест рукой:

— Добро пожаловать в номера! — сказал он. — Я сейчас за одеялами схожу. И за будильником. А ты пока устраивайся.

Спалось препаршиво: на какой бок ни повернись — везде болит. Хорошо, хоть Петр Петрович не храпел, посапывая на соседней шконке, и Каневский не снился.

***

Привалов обещание исполнил — отправился вместе со мной, одетый по форме, со всеми медалями-значками и на служебной машине желтого цвета. Почему? Потому что мы проспали по его вине.

Когда зазвенел будильник, Петр Петрович просто подхватил его с пола и одним мощным броском размозжил об металлическую дверь. Ну, и как закономерный результат — опоздание более, чем на час. Так что теперь он просто обязан был отмазать меня от гнева Шестипалого и прикрыть перед председателем правления Союза журналистов.

Ехали и вправду — с мигалкой и сиреной, иначе черта с два бы успели: Минск — город немаленький! Притормозили перед Домом печати, я пригладил шевелюру и скептически глянул в зеркало на свою потрепанную физиономию. Привалов надел фуражку.

— Пойдем? Да не боись ты! Речь приготовил?

— Приготовишь тут... — хорошо, хоть девчата-кадровички рубашку и брюки мне погладили и куртку в порядок привели!

Мы прошли в актовый зал, вахтерша и не подумала останавливать аж целого полковника, ну и меня грешного — за компанию. Поднявшись по гулким ступеням и приблизившись к дверям, я даже не удивился, когда услышал:

— Следующий докладчик у нас из Гомельской области... Герман Викторович Белозор, редактор отдела городской жизни Дубровицкой районной газеты "Маяк"... Тема оригинальная: "Проблемы развития региональной прессы в контексте авторского направления "новая полевая журналистика""... Герман Викторович? Товарищ Шестипалый, где ваш докладчик?..

В этот момент мы шагнули в зал, и все принялись оборачиваться. Еще бы! Милиционер при параде и некто в весьма затрапезной одежке и с лицом таким, будто его елозили по бурачной терке.

-Так вот он, вот Белозор! — удивленно проговорил Шестипалый, который сидел в президиуме.

— Товарищи! — Петр Петрович мигом пересек зал, поднялся на сцену и повысил голос так, что его было слышно и без микрофона, — Я — полковник Привалов, заместитель начальника Минского уголовного розыска. Герман Викторович вел серьезное журналистское расследование, оказал неоценимую помощь следствию в задержании особо опасного преступника — и потому опоздал. Но, как видите — вполне готов к труду и обороне. Прошу вас встретить его аплодисментами, он, можно сказать, с корабля на бал, так что... Ну, он сам вам всё расскажет — то, что не относится к материалам дела, конечно!

И лихо слился куда-то за кулисы. Журналистская братия захлопала — если не восторженно, то вполне благожелательно. Шагая по ступенькам, я успел увидеть оттопыренный большой палец Шестипалого и круглые-симпатичные глазки товарища Юговой.

— Ну, что ж, — сказал председатель правления и посмотрел на меня через очки. Потом снял их и посмотрел без очков. — Вам слово, товарищ Белозор.

— Ну, во-первых я прошу прощения за мой внешний вид. Эту рубашку мне любезно предоставили в УГРО, брюки — тоже. Куртка — моя, но весьма пострадала в последние дни, и если вы поможете мне...

— Конечно-конечно, — первым сообразил Шестипалый, который вскочил, подбежал и придержал мою верхнюю одежду за плечи.

Таким образом, я высвободил обе руки и зал вздохнул, увидев бинты.

— Вот она, новая полевая журналистика во всей красе. По правде говоря, такая напасть со мной приключилась потому, что волей-неволей мне пришлось выйти на республиканский уровень с привычного районного. В родной Дубровице меня ножом еще не пыряли, ограничивались только мордобитием... Но так или иначе — всё это началось тогда, когда появилось доверие. Личный контакт с читателями. Когда Гера Белозор стал не просто буквочками под текстом — а конкретным человеком, хорошим знакомым, с которым можно иметь дело. Такой дружелюбный сосед, который в случае чего поможет — добрым советом и добрым делом. Журналиста должны знать в лицо! Это возможно в провинции — и почти невозможно в большом городе. Разве что телевидение...

— То есть вы предлагаете рассыпаться бисером перед каждой бабулей с заскоками? — всегда найдется любитель выкрикнуть с места.

Или, может, это я не внушаю уважения и ужаса? Вряд ли они стали бы перебивать Шестипалого или того же Рубана. Но я был искренне благодарен крикуну.

— Вот товарищ Привалов, который так эпатажно меня представил — он говорил, что я попал с корабля на бал. А знаете, как я попал на корабль? Точнее — во всю эту историю в Минском районе? Скажите, есть тут кто-то из "Минской правды"? — я опять включил балагура, а не докладчика.

Президиум бесился, Шестипалый ликовал. Югова строчила в блокнотике.

— Ну, я! — это оказался тот самый крикун. Есть Бог на свете, щас я на нем отыграюсь! — Иван Соменко, отдел писем "Минской Правды".

— А скажите, товарищ Соменко, почему ваша бабуля, из вашего пристоличья звонит в Дубровицу некому Белозору и сообщает про подозрительного соседа? Почему она звонит не вам, не в милицию и не председателю колхоза? — я выдержал паузу, дождался, пока все зашумели, то ли осуждая мой неприкрытый эгоцентризм, то ли действительно пытаясь понять — почему? — А потому, что она не так давно переехала из Дубровицкого района, чтобы помочь присматривать за внучатами. И она помнила, что там, в Дубровице, в газете работает такой чудила Белозор, который как-то ответил ей на звонок и помог с очисткой дренажных канав вдоль улицы... У нас на Полесье очень актуальная проблема...