Ревизор: возвращение в СССР 38 - Серж Винтеркей

же он типичный руководитель службы безопасности — хорош только по определённому кругу вопросов, в основном тактических. В вопросы стратегические он старается не лезть. И правильно, в принципе, ему за это не платят. Более того, он и сам прекрасно знает правило, что инициатива имеет инициатора. То, что выглядит красиво в данный момент, может через какие-нибудь полгода обернуться большими проблемами, и тогда ему вспомнят его инициативу. Так что, если я улечу в Палангу, то дело неизбежно затянется. По телефону мы никакие серьёзные вопросы с Мещеряковым обсуждать, конечно же, не сможем. Бегать на переговорный пункт и выкрикивать сквозь хлипкие фанерные стенки детали такого рода операции — это даже не смешно. Так что, если я хочу побыстрее вернуться в Палангу к жене и детям, мне нужно остаться здесь. Только так и никак иначе.

Вечером встретились с Мещеряковым в номере. Был он неожиданно для меня весел:

— Ну что, Паша, кажется, у нас есть шанс не так надолго тут и задержаться! Орлы мои сегодня большую работу проделали!

Я кивнул, глядя на него в ожидании продолжения. Оно тут же последовало:

— Похоже, не нужна нам будет ни любовница, ни бухгалтер. И в дом его вламываться никакой нужды тоже не будет. Парни заметили, что он с собой везде толстую тетрадку в твёрдом переплёте таскает. Представляешь?

— Думаете, в ней и содержатся все его финансовые тайны, секреты и расчёты? — сразу сообразил я.

— Ну так на то оно и похоже. Я как раз вспомнил об одном случае, когда столкнулся с таким же наглым человеком, который полностью был уверен в своей безопасности и держал на бумаге совершенно невероятные вещи. Похоже, это как раз тот самый случай. Значит, нам нужно всего лишь придумать, как у него эту тетрадочку аккуратно изъять. Глянуть на неё быстренько, и если мои подозрения подтвердятся, то наше дело сделано. Будем знать о его подпольной деятельности столько же, сколько и он сам. Представляешь, он с этой тетрадкой даже в местное РУВД заходил! Вообще ничего не боится.

— Звучит очень многообещающе, конечно, — согласился я с ним, — главное, чтобы у него там не какой-нибудь дневник оказался с личными переживаниями. Типа, сегодня смотрел на море и думал о том, как тоскливо быть одному…

— Не, ну ты Паша умеешь, конечно, поднять настроение! — расхохотался Мещеряков. — С этим мужиком явно не этот случай. Любовницу его мои парни, кстати, тоже видели и даже проследили, где она живёт. Так что зуб даю, никакой это не дневник, а подробнейший отчёт о том, как у него в его, как ты там сказал — «теневой империи» — денежки крутятся. И сколько из них ему в рот падает, а сколько он дяде от щедрот своих отдаёт…

— Да я ж не против. Буду предельно рад, если так оно и окажется, — согласился я. — Ну что, садимся тогда и прорабатываем план, как будем эту тетрадочку изымать! И если выйдет, едем обратно в Москву, Захарову докладывать. Авось уже и сюда возвращаться не придется.

— Тьфу-тьфу-тьфу! — сделал вид, что сплюнул Мещеряков. — Как считаешь, как быстро Захаров станет действовать?

— Я ему не указ, конечно, но если мы все добудем, то довести дело до конца можно будет всего за несколько дней.

— Думаешь? — удивился тот.

— У меня как бы семья без меня в Паланге отдыхает. Так что я буду всячески настаивать именно на этом, чтобы побыстрее вернуться к жене и детям.

* * *

Крым, Фрунзенское

Воскресенье-воскресеньем, а сегодня отдыхать мы не планировали. Выработанный план требовал того, чтобы мы действовали всей компанией, так что пока Чара и Макс дежурили в разных точках улицы, на которой жил Николаенко, мы с Мещеряковым и Галкиным сидели в «Москвиче», пристроенным под высокой ивой, в ожидании сигнала выдвигаться. Разумеется, с открытыми окнами и дверями, чтобы не задохнуться в жаре, делая вид, что читаем газеты. Крайне странное времяпровождение на курорте в отличную погоду, но кому какое дело, если закон мы не нарушаем.

Чара прибежал за нами, когда я уже отсидел себе все, что только мог отсидеть. Только неприятные ощущения и не давали заснуть сидя, выронив газету.

— Макс уже поехал за Николаенко, кажется, в направлении того же кафе, в котором был и вчера! — возбужденно сказал он, прыгая за руль, — так что туда и поедем. Если ошибемся, то он проследит за финальным пунктом его поездки, и приедет туда за нами, чтобы указать путь.

— Годится, — кивнул Мещеряков.

— Как кафе называется? — спросил я, когда мы уже тронулись.

— «Октябрь». — ответил Чара.

— В нем я еще не был.

— Неплохое кафе, не хуже «Чайки». — сказал Мещеряков. — Там и живая музыка.

Я поморщился. Живая музыка в провинциальном кафе может быть вовсе не подарком… Это я сам петь не могу, но вот фальшивые нотки у певца различить вот вообще не проблема…

Когда подъехали к кафе, сразу заметили «Запорожец» и стоявшего около него Макса, кивнувшего на «Волгу» Николаенко, стоявшего чуть рядом. Припарковались. Макс тут же подошел и доложил:

— Николаенко уже сидит в кафе вместе со своей девицей. У них столик в левой части кафе.

— Выдвигаемся, — велел Мещеряков.

Время, к счастью, было раннее, мест в кафе было полно. Игнорируя столик Николаенко, чтобы не привлечь его внимание, мы сели за столик в правой части. В этой части был туалет, который играл большую роль в наших дальнейших планах. В данный момент живой музыки не было, и я вздохнул с облегчением.

План был достаточно прост. Когда Николаенко пойдет в туалет, оставив свою тетрадь на столе, мы всей гурьбой пройдем к его столику, а поскольку места там мало, то, неловко двигаясь, качнем столик так, чтобы с него все упало. Дальше устроим суету, начав хором извиняться — мол, какие мы неуклюжие! Начнем поднимать упавшие со стола предметы, и во время этого действия Чара подменит тетрадь на похожую, которую мы нашли и купили в городе. Девушке, что с Николаенко, плевать же, что там у него за тетрадь, лежит себе на краю стола и лежит, кушать не просит. И авось и он тоже не сразу заметит, когда вернется. Мы-то, конечно, сразу и уйдем, но чем позже заметит подмену, тем лучше.

Но пока что он никуда не собирался, активно заказывал у