Сердце Изнанки. Книга 3 - Олег Валентинович Ковальчук

получился целый пакет. Вернулся в квартиру и растолкал белку. Та неуверенно посмотрела на меня сонными глазами и сладенько зевнула.

— Ну что, красавица? Погуляем по изнанке? — спросил я её, подмигнув, и тут же вынул маленькое энергоядрышко, протянув на ладошке.

Ласка мгновенно оживилась. Юркнув в моей ладошке, проглотила ядрышко, довольно принялась умываться лапками. Затем посмотрела на меня — мол, чего ждём, я готова! — и в следующее мгновение исчезла.

Я умилённо улыбнулся, а в следующий миг и сам провалился наизнанку.

Удивительно, но здесь серых тварей было всё больше и больше. Плотность их росла с каждым разом, словно кто-то их специально сюда сгонял стаями. Они по-прежнему опасались ко мне приближаться — по крайней мере, стоило нам появиться, как они прыснули в разные стороны, однако, как и в прошлый раз, почти мгновенно стали собираться в группки по десять существ и пытались нападать скоординированно.

Самое интересное — я ведь даже не говорил ласке, куда хочу отправиться, но она уверенно полетела вперёд, то и дело огибая крупные стайки теней и возвращаясь ко мне, проверяя, не отстал ли я. Спустя каких-то пару мгновений ласка уже пометила белым цветом нужное пятно, а я, уворачиваясь от постоянных атак и отбиваясь, влил в пятно энергию и провалился сквозь разрыв в пространстве.

Вывалился кубарем прямо посреди камеры — пакеты с едой разлетелись в стороны, благо хоть кофе удалось удержать и не разлить, а то был бы эпичный провал.

— Ну, здравствуй, капитан Медведев, — произнёс я, оглядев камеру.

Медведев даже не удивился моему появлению:

— Ну, здравствуйте, господин Пылаев.

Ласка тут же появилась рядом, подхватив один из пакетов с едой, утащила куда-то в уголок и принялась рвать упаковку, засунув мордочку внутрь, изучая содержимое.

Медведев сидел в углу, подперев рукой подбородок. При моём появлении он лишь сместил глаза — рядом с ним стояла тарелка с какой-то кашей и кружка с чаем, еда была не тронута.

— Зачастили вы что-то ко мне, — произнёс он устало.

— Да вы ведь сами говорили, что вас никто не посещает, — произнёс я. — Вот решил прийти в гости.

— Ну да… Даже не знаю, радоваться этому или нет. Всё-таки, лишь день остался мне на этом свете, — произнёс он с горечью.

Я подметил, что под его глазами залегли тени — это без учёта того, что один глаз был подбит. Лицо потемнело и осунулось, о былой бодрости не было и речи. Уставший, он был… видимо, не спал всё это время, только и думал о предстоящей казни.

— Ну как вы здесь? — выдохнул я. — Я вот вам гостинцев принёс.

— В целом не плохо, если не брать в рассчёт, что я будущий мертвец, — с горькой усмешкой произнёс он. — За гостинцы спасибо, только вы перестарались — столько я съесть не успею, — хмуро добавил он, глядя на разбросанные пакеты.

Набрал полную грудь воздуха хотел высказать по этому поводу Медведеву, но он посмотрел на меня — хмуро так посмотрел, что я осёкся на полуслове, словно стена ледяная между нами встала.

— Если вы будете меня переубеждать в том, что мне надо бежать, прошу вас — не делайте этого, — произнёс он, перебив меня резко. — Не вводите меня в искушение. Я хочу умереть как воин, с остатками чести, пускай никто этого и не оценит.

Я выдохнул, искоса глянув на него. Понятное дело — человек решение принял, и менять его не собирается.

— Я лишь хотел сказать вам — не отчаивайтесь, — произнёс я осторожно. — Я вас ни к чему не призываю, прекрасно понимаю, что честь для вас не пустое слово. И не один вы мне это говорили — тот же генерал Петрищев сказал — что вы человек чести. И полковник Горин твердит, что вашу честь нужно уважать. Но что бы там ни произошло, прошу вас — не принимайте это как посягательство на вашу честь. Просто очень много хороших людей, хотят, чтобы вы и дальше жили. Я в их числе.

— Спасибо вам за надежду, господин Пылаев, — хмыкнул Медведев, в голосе его прозвучала едва заметная теплота. — Но я не побегу, я уже сказал.

— Я вас к этому не принуждаю, — произнёс я мягко.

— Спасибо за то, что вселяете в меня надежду, — продолжил он, и голос его дрогнул слегка. — Я вот сижу здесь уже какой день, и внутри как будто бы всё пересохло. Ни одной капли жизни внутри нет, словно высохший колодец. А тут вы вдруг появляетесь со своей лаской, и сердце биться начинает, кровь по венам струится, снова чувствую себя живым. Хотя и немного осталось…

Он замолчал, рукой провёл по лицу. Видно было — храбрится, не хочет показывать слабость.

— Знаете, что я вам скажу? — вдруг оживился он, и в глазах мелькнул прежний огонёк. — Столько книг я перечитал, столько людей повидал, на которых хочется равняться. Больше всего я боюсь, что разочаруюсь в этих людях и в тех книгах. Не хочу признавать, что это всё враньё. Достойным человеком можно быть — и даже если для этого нужно просто достойно умереть, я готов к этому.

Мы помолчали.

— А сейчас, господин Пылаев, вижу, что вы хотите мне что-то ещё сказать. Но не нужно. Я последние дни хочу побыть один. Спасибо вам за угощение. Если вдруг вас пустят на мою казнь, это будет хорошо.

Признаться, я не только гостинцы Медведеву принёс — всё-таки правильно он говорил, что никто его даже не посещает. Главной целью было наладить мосты, подружиться с ним. Чтобы, когда придёт время, у него было меньше сомнений — идти ли на службу Пылаевым в случае успеха предприятия.

Но чувствую, что лучше его сейчас и правда не дёргать. Пускай побудет в своих мыслях. Всё-таки он не девушка, чтобы его утешать. Человеку его калибра возможность побыть с собой и подумать значит куда больше, чем поддержка окружающих.

Я лишь кивнул.

Взглянул на свою ласку — белка, поняв, что нам пора уходить, высунула мордочку из пакета и посмотрела на меня укоризненно. В её зубках был зажат маленький блинчик, и всем своим видом она показывала, что этот блинчик она отдавать никому не собирается. И прежде чем она его не доест, нечего даже и думать о том, чтобы забирать у неё