Портальеро. Круг второй (СИ) - Артемьев Юрий

Но пока я повременю с кровопролитием. Появилась у меня одна интересная идейка. Надо будет попробовать. Но первым делом нужно хотя бы напиться и напоить Машку. Иначе пока я буду летать тут по округе, она умрёт от жажды.

Я подлетел к водопаду… Нет. Я влетел в него, но тут же обломался.

Пока я нахожусь в виде бестелесного невидимого призрака, я не могу ни умыться, ни напиться. Сразу вспомнилось, как Маша, будучи ещё мёртвой, не могла контактировать с физическими телами, без моей магической помощи. Но если я уберу камни от входа, и выйду наружу, то вряд ли смогу живым дойти до прохладной и такой желанной воды…

Ладно. Не проблема. Говорят, что голод — лучшый повар. Ну, тогда: Жажда — хороший стимулятор для мозговой активности. Как воспользоваться водой, я придумал сразу. Просто извлёк из хранилища большой котёл и установил его под падающую воду. А когда он наполнился, я сразу же убрал его обратно.

Дикари, кажется, заметили какое-то движение возле водопада, но мне уже было всё равно. Я вернулся в своё тело, и только после этого извлёк из хранилища полный котёл свежей холодной воды. Странно, но моё возвращение не слишком-то обрадовало Машу.

— Я воду принёс! — сообщил я ей, хотя котёл с водой и так стоял на видном месте.

— Максим… Мне срочно надо… в туалет… — сообщила мне покрасневшая, как помидор Мария.

— Ясно. — сразу понял я её проблемы. — Но наружу сейчас никак нельзя. Там засада. Шесть человек. И они настроены очень агрессивно.

— Я больше не могу терпеть…

— Ладно. Потерпи минуту!

Я стал действовать в ускоренном режиме. Быстро сделал в углу круглое отверстие в полу, изъяв один за другим пару метровых «колонн». После чего выставил их тут же рядом. Затем вынул из стены пару тонких каменных пластин, и соорудил ширму. Но похоже, что этого Маше было мало. Она по-прежнему мялась, стоя посреди комнаты. Я её понял. Стесняется моего присутствия…

— Машенька, я сейчас тут отлучусь ненадолго. Только вот водички попью.

Я достал жестяную кружку, взятую ещё на кухне из дома барона и быстро напился.

— Всё. Я полетел. Вернусь минут через пятнадцать. И не тормоши меня, пожалуйста!

— Хорошо! — пискнула подружка.

Я присел на пол в удобной позе и снова покинул сам себя…

Детей убивать я не стал. По крайней мере, не стал сразу этого делать. А вот двое взрослых дикарей по-быстрому потеряли голову. Причём, в прямом смысле этого слова.

Четверо мелких не сразу даже и поняли, что случилось. Пришлось подбросить отрезанные головы их сородичей прямо им под ноги. Только после этого они с дикими воплями понеслись куда-то прямо сквозь кусты. Следить за ними было проще простого. Они бежали без оглядки, побросав свои острые палки.

Я летел над ними, и сначала старался запомнить дорогу, чтобы знать, как вернуться назад. Но потом вспомнил, что стоит мне захотеть, как я снова вернусь в своё тело… А дорогу в деревню дикарей, если надо, я всегда смогу найти, опять воспользовавшись своим невидимым преимуществом, проследив за любым из дикарей. Остров не такой уж и большой на самом деле.

Через несколько минут маленькие аборигены, размахивая руками и с дикими криками, ворвались в свою деревню, подняв там большой переполох. А я, увидев то, что там происходило, понял, что и на этот раз я опоздал.

Глава 11

Глава одиннадцатая.

Жизнь без цели, без веры, без планов, эмоций, без смысла.

Нас чужая боль не печалит, да, и горе чужое не горько.

Лишь свои нас беды мочалят, да и то не настолько.

Мы привыкли к борьбе и драке, ну, буквально, за всё на свете.

И как бешеные собаки колошматим друг друга, как дети.

Хоть на миг, на мгновение только, отдохнём и залижем раны.

Мы в боях зачерствели настолько, чья-то смерть нам уже не драма.

Нас чужая боль не печалит, да, и горе чужое не горько.

Лишь свои нас беды мочалят, да и то не настолько.

Хрен знает когда. Хрен знает где…

Очередной день на острове кровожадных дикарей.

Деревня дикарей выглядела, как… Как деревня дикарей. Куча неказистых шалашей, крытых ветками и листьями… А посредине вкопано в землю штук двадцать жердин, на которых красовались черепа. И не все были черепами животных. Были тут и человеческие. Голые тётки жарили на костре какое-то мясо, вокруг них крутилась куча разновозрастных голозадых детей.

На крик четверых недоохотников из шалашей стали вылезать и остальные жители этой коммуны. Так что мне удалось их более-менее пересчитать. Всего примерно человек шестьдесят. Ну, может чуть больше. Дети так быстро перемещались по поляне, что их было трудно посчитать. Я насчитал примерно двадцать тёток, ещё столько же разновозрастных и разнополых детишек. Ещё с десяток было совсем грудных. А остальные, это уже охотники с намотанными вокруг талии поясами. Но при этом всё равно все были голозадые.

Четверых прибежавших пацанов окружили со всех сторон, и они стали что-то рассказывать, горячо жестикулируя при этом.

А я приблизился, и тут мне удалось наконец-то рассмотреть какое мясо жарили на костре женщины…

Я-то сперва подумал, что это были наши лошадки, но нет. Их порубленные на куски туши лежали чуть в стороне на пальмовых листьях. Ну а на костре жарили, скорее всего, моего сербского друга Богомира. Потому что голое тело Мирославы, с отрубленной головой, было подвешено на вкопанных в землю жердях вверх ногами. Голову ей, похоже, отрубили уже давно, так как из шеи уже не текла кровь.

Как убили Мирко, я видел, а насчёт Славки… Даже если бы я и хотел спасти девушку, то уже безнадёжно опоздал. Надо было вчера броситься в погоню, но… Меня тогда вернула обратно Маша, а после… Не знаю… Но точно не потому, что она была мне неприятна, как человек. Просто я не подумал, что тут всё так происходит. Я предполагал, что максимум, что ей светит — это изнасилование. Бывшей рабыне похотливого барона это было бы не так страшно. Но то, что тут, на этом острове, человек — это всего лишь мясо для еды, я не догадывался…

Убивать я начал сразу. Первыми на землю упали тела охотников, лишённые голов. Вслед за ними я стал без разбору сносить головы всем подряд. Дети, женщины… Мне было всё равно. Они все, как один — людоеды. А каннибалам не место на земле.

Дикари не сразу поняли, что происходит, так как я первыми убил тех, кто был в задних рядах. Так что, когда поднялась паника, я уже почти уполовинил это людоедское стадо.

Те, кто первыми заметил смерть своих сородичей, не стали сразу разбегаться. Они похватали свои острые палки и сбились в кучу, ощетинившись копьями и стрелами. Так мне было даже проще. Не надо было гоняться за ними по джунглям.

Но через некоторое время, потеряв уже больше двух третей своего личного состава, голозадые стали разбегаться. Я добил и их тоже. Ну, может пара-тройка мелких детишек и смогла скрыться от меня, не более того.

Через некоторое время на поляне стало тихо. Лишь несколько грудных детей ползали среди обезглавленных трупов. Их я всё же трогать не стал.

Чтобы не таскать с собой лишний и ненужный груз, я стал вынимать отрезанные головы. Не знаю почему, но я стал их аккуратно выкладывать в одну кучу.

Получилась некая художественная инсталляция, слегка напоминающая картину известного художника Верещагина «Апофеоз войны». Наконец, головы кончились, а я хоть немного но успокоился. Хотя меня по-прежнему чуть потряхивало от всего произошедшего. Но даже если бы меня спросили, что меня потрясло больше, убийство почти целого племени дикарей, или осознание того, что не только Мирко и Славка, но и мы с Машей, могли оказаться съеденными этими дикарями… Я бы очень сильно затруднился бы с ответом. Скорее всего всё вместе и сразу…