Владимир, сын Волка (СИ) - RedDetonator

— А то, что ты говорил — это всё правда? — спросил полковник.

— Так точно! — уверенно ответил Директор. — Статистику взял из ранее доступных мне источников, а также из одобренных зарубежных изданий. Если американцы сами не врут о себе, то данные правдивы.

Он взял все используемые цифры из статистического справочника, который «нашёл» в воспоминаниях Жириновского, в годы учёбы имевшего ограниченный доступ к спецхрану МГУ. Где надо, всё, об истинном положении дел в США, прекрасно знают и всё, разумеется, прекрасно понимают. Информация для качественной пропаганды есть, но вот исполнение сильно хромает…

— Надо же… — почесал затылок Стекольников. — Когда у тебя курс заканчивается?

Время Директору известно — дата отправки в Кабул сообщена полторы недели назад.

— Десятого сентября, товарищ полковник, — сказал он.

— В следующий раз, как будешь вести политзанятие, отправь кого-нибудь за мной, — приказал Стекольников. — Я тоже послушаю — интересные вещи рассказываешь…

*СССР, Узбекская ССР, г. Ташкент, улица Лахути, Глав почтамт, 21 августа 1983 года*

Зашел он без очереди, потому что пришёл с телеграммой-вызовом от Галины. Вчера ему одобрили увольнение, которое он запросил впервые за всё время, поэтому командир части дал ему сразу два дня.

В кабинке пахнет характерной смесью запахов: лакированной фанерой, бакелитом телефонной трубки, слабым табачным дымом и едва уловимой хлоркой после не такой уж давней уборки, а ещё, едва-едва уловимо, летней пылью.

— Ну, чего ты плачешь? — спросил Директор. — Хорошо всё — я ещё не «за речкой». Да и что потом? Уже известно, что я буду в Кабуле. Ну? Галь? Ну, ты чего? Всё хорошо…

Но Галина продолжила рыдать, будто его уже пристрелили или взорвали.

— Игорька в школу уже собрала, всё купила… — отдышавшись, сообщила она.

— Ты деньги получила? — спросил Директор.

У него, вообще-то, уже капает жалование — 312 рублей в месяц. Базовый оклад — 240 рублей, с учётом выслуги в КЗакВО, офицером по призыву, а также надбавки за языки +30%. 10% — за ценный фарси, и по 5% — за менее ценные турецкий, немецкий, французский и английский языки. Каждый язык ему пришлось подтверждать, что он и сделал, причём блестяще.

«Всё-таки, Жириновский — это умный человек, с природной склонностью к изучению языков», — подумал Директор. — «Но и „проживание“ воспоминаний сыграло далеко не последнюю роль».

«Проживание» воспоминаний, как он понял, обновляет и укрепляет нейронные связи — иначе не объяснить, почему это он внезапно начал помнить, что делал Жириновский в конце 60-х, в МГУ…

Его, как оказалось, всерьёз рассматривали для отправки в подразделения 15-й отдельной бригады СпН, несмотря на «неблагоприятные» факторы: у него разрыв в службе 11 лет, возраст 37 лет — такие в спецназе не очень-то нужны. Но есть два «благоприятных» фактора: он очень хорошо владеет фарси, а также в очень хороших отношениях с зампобою, замполитом и командиром части.

Последние трое очень хотят, чтобы он остался в бригаде, хотя его направили в учебную часть СпН, чтобы он просто прошёл курсы и отправился в штаб 40-й армии.

Он не знал заранее, что всё уже давно решено, и совершенно необязательно было так напрягать извилины и мышцы, пытаясь показать класс на курсах — выяснилось это при позавчерашнем разговоре с полковником Стекольниковым…

— Да, получила — двести пятьдесят рублей, — ответила Галина. — Кстати, Игорёк решил, что как подойдёт по возрасту, запишется в ДОСААФ…

— М-м-м, — многозначительно прокомментировал он её слова.

В конце концов, «выпрашивать кадр» у штаба не стали, потому что сказались «неблагоприятные» факторы — Директор изначально по всем критериям подходил под штабную работу, поэтому туда его и отправят, а от идеи приобщить его к спецназу офицеры решили отказаться.

Пусть практическую часть подготовки он сдал на «отлично», что стоило ему недюжинных усилий и мотка нервов, пусть теоретическая часть у него тоже, судя по всему, идёт на «отлично», но возраст и одиннадцатилетний разрыв в службе — это слишком серьёзные препятствия.

«И слава богу!» — подумал Директор и улыбнулся.

Подразделения СпН — это обязательно затяжные вылазки в самые мрачные глубины Афганистана, а также экстремальные перестрелки и не менее экстремальные допросы людей. Ему всё это не сдалось даже с доплатой со стороны продавца, поэтому он вздохнул с облегчением, когда расстроенный Стекольников сообщил ему «плохую новость».

— … самому хватает? — услышал он часть вопроса от жены Жириновского.

— Да, конечно! — ответил ей Директор. — Шестьдесят два рубля, когда тебя кормят и обувают за счёт казны — это просто роскошь!

— А, ну, хорошо, — вздохнула она. — А там хорошо кормят?

— Очень! — заверил её он. — Всё нормально у меня. А у тебя как дела на работе?..

Они проговорили оставшиеся пять минут, сердечно попрощались и Директор покинул переговорный пункт.

Делать в увольнении особо нечего, поэтому он посвятил его кино — скоро должен начаться сеанс «Торпедоносцев». Он смотрел этот фильм раза четыре, причём в первый раз тоже в 83 году, но в Липецке.

Он заблаговременно купил билет во Дворце искусств, панорамном кинотеатре, рассчитанном на несколько тысяч человек.

Добравшись до кинотеатра, он вошёл в вестибюль и сразу же направился к автомату с газировкой. Не смущаясь, он сделал себе двойную порцию сиропа за шесть копеек, посмотрел на часы и сел на ближайшую лавку, чтобы насладиться напитком.

Выпив газировку, он вернул стакан на место и пошёл в зал.

Директор оказался на лестнице, ведущей к залу, и с любопытством рассмотрел красивую мозаику, изображающую окутанных в листву женщин в узбекских национальных одеяниях, с явными чертами народного эпоса.

Театральный зал был настолько огромен, что он замер в восхищении. Ему нужен четырнадцатый ряд, девятнадцатое место…

Народу много, уже вечер — сеанс начался лишь спустя десять минут, потому что люди не сразу расселись по местам.

Понаблюдав за людьми, Директор отметил для себя, что мероприятие практически светское, потому что очень многие мужчины в официальных костюмах, а женщины в официальных платьях.

Он посмотрел на часы — 17:00.

«Ах, так это прогульщики», — понял Директор. — «Как бы сегодня сюда не ворвались андроповцы…» (1)

Для него это очередной симптом тяжелейшего кризиса системы. Ошибки, которые давно уже следовало исправить, исправлены не были, поэтому руководство СССР вынуждено терпеть их последствия.

Рецептура, как это можно было исправить, у Директора есть, но она запоздала примерно на десять лет — сейчас уже слишком поздно.

Будь он, каким-то фантастическим образом, приближен к Андропову, он, как максимум, мог бы облегчить симптомы, но этот монструозный паровоз, оборудованный ракетными двигателями, находится слишком близко к пропасти.

«Горбачёв, как идиот-предатель, конечно, усугубит всё радикально», — подумал Директор, глядя на вступительные титры, — «но по-настоящему непоправимый ущерб странам бывшего СССР нанесут Ельцин и младореформаторы».

*СССР, Узбекская ССР, город Чирчик, Чирчикский военный аэродром , 10 сентября 1983 года*

— Ну, вот и всё… — пробурчал Жириновский из зеркала.

— Мне помнится, пару месяцев назад, ты был решительно настроен отправиться в Афган, — улыбнулся ему Директор.

— Я и сейчас настроен! — резко отреагировал Владимир Вольфович.

— Ну-ну, мне-то не ври, — попросил его Директор. — Тебе от меня ничего не скрыть, как и мне от тебя.

Он закрылся в кабинке туалета, чтобы, в очередной раз, побеседовать с Жириновским напрямую.

Взаимное «проживание» воспоминаний даёт некоторый эффект — Директор уже начал чувствовать мнение Жириновского по разным актуальным вопросам. А сам Владимир Вольфович освоился в своём пространстве, находящемся, как понял Директор, в подсознании.