Товарищ «Чума» 11 - lanpirot

здесь удерживаться. И еще… он не может уйти, пока не убедится, что ты с ребёнком — в безопасности.

После этих слов в спальне повисла мертвая тишина, нарушаемая только нашим дыханием. Я представлял, как душа Афанасия вместо того, чтобы исчезнуть из нашего мира, цеплялась за последнюю ниточку, прячась от посмертного воздействия за могучей силой нашего ребёнка.

— Я совсем не знала его, — произнесла Глаша. — Допускаю, что как и все ведьмаки, он не был хорошим человеком, — тихо добавила она, но в её голосе не было гнева, лишь печаль.

— Нет, не был, — подтвердила Акулина, видимо услышав ответ самого Афанасия. — Но он любил нас. Своих родных. По-своему, но любил.

— Раз он не пожалел ради нас своей жизни, — согласилась Глаша, — значит, это действительно так.

Я ощутил странное напряжение в воздухе — будто невидимая пелена прикоснулась ко мне. Что это за инфернальное проявление? Афанасий?

— Значит, он… будет защищать их? Ребёнка и Глашу?

Акулина кивнула.

— Да, чем сможет… при реальной угрозе… Дар и сила остались с ним. И он будет рядом всё время.

Глаша медленно выдохнула, стараясь привести нервы в порядок.

— И что теперь? Как с этим жить, когда в тебе душа собственного пра-пра-прадедушки?

Я посмотрел на её живот, где под тонкой кожей билась новая жизнь, окружённая не только нашей любовью, но и странной, мрачной опекой новоявленного духа, всеми правдами и неправдами нежелающего уходить в мир мёртвых.

— Как жить, говоришь? Да как обычно! — вдруг раздался дребезжащий голос моего мертвого дедули, стоявшего в дверях.

Никто из нас не заметил, когда он вошёл. Её сухое морщинистое лицо было спокойно, и только глаза блестели, словно у живого. Да и вообще, старикан вёл себя так, будто уже давно предвидел такое развитие событий. — Могучая сила вашего дитяти позволила его душе удержаться в мире живых. Но главное — цель у него благая.

Я невольно стиснул зубы. Безусловно, Вольга Богданович был прав, но мысль о том, что мой ещё не родившийся ребёнок станет этаким «якорем» для души древнего ведьмака, пусть даже и претендующего на роль защитника моего сына, не вызывала абсолютно никакого восторга.

— А если он дурное… — начал я, но дед резко махнул рукой, не дав мне договорить.

— Не переживай, Ромка. Не пойдёт Афанасий против родной крови, против рода своего. К тому же, это и её выбор, — кивнул он на Глашу. — Пусть она этого и не осознаёт. Афанасий долго цеплялся за жизнь… И более могучие ведьмаки столько не живут. Но даже и теперь не хочется ему за кромку… Понимаю… И раз он решил охранять своего внука — значит, вам повезло. Духи с таким даром — редкость, а уж добровольных защитников и вовсе по пальцам перечесть.

Глаша медленно провела ладонью по животу, словно пытаясь ощутить присутствие того, кого она не могла увидеть.

— Он… слышит нас? — устало спросила она.

Акулина потёрла кончиками пальцев виски, будто пытаясь избавиться от нарастающей головной боли.

— Слышит. Он и сейчас мне нашёптывает… — пробормотала она. — Говорит, что не даст никому вас с внуком обидеть…

В комнате снова стало тихо. Не знаю, что хуже — осознавать, что твой нерождённый ребёнок стал привязью для духа его древнего родича, или понимать, что этот дух теперь всегда будет следовать за твоей женой и сыном, как призрачный верный пёс?

— И что теперь? — пробормотал я, взглянув на Глашу. — Мы просто… будем жить с этим?

— Пока что — да, ребятки, — произнёс Вольга Богданович. — Но я попробую узнать об этом больше. Возможно, есть способ… ослабить эту связь.

— Всего лишь ослабить? А разорвать? — с надеждой посмотрел я на мертвого старика.

А он посмотрел на меня с таким выражением, что мурашки снова побежали по спине.

— Ты хочешь изгнать его? — неожиданно донёсся от дверей низкий голос отца Евлапия, тоже подоспевшего к шапочному разбору. — Проведем сеанс экзорцизма — и… Бог ему Судия!

— Я не знаю, — честно признался я, а затем замер, обдумывая предложение священника.

С одной стороны — Афанасий был монстром, ведьмаком, проклятой тварью, такой же, как и я сам. Но с другой — он безо всяких раздумий отдал за нас жизнь. К тому же, еще не известно, как этот обряд повлияет на нашего ребенка, да и на Глашу тоже. А рисковать своими любимыми и родными людьми я не буду!

— Ладно, — наконец выдохнул я, принимая решение. — Значит… никаких экзорцизмов не будет! Попробуем привыкнуть, если по-другому никак.

Дедуля хмыкнул:

— Да вам и привыкать-то не к чему. Вы его и не увидите, не услышите. Разве что почувствуете иногда — холодком потянет или сон странный приснится. А там… — Он многозначительно посмотрела на Глашин живот. — Когда дитя появится на свет — всё и решится.

— Что решится? — насторожилась Глаша.

— Либо он уйдёт… либо найдет новый способ остаться на этой стороне. Но пока… — Вольга Богданович виновато развёл руками.

— Пока нам придётся с этим смириться, — неожиданно закончила за него Акулина, медленно поднимаясь с места. Её лицо бледнело, а глаза потухли от усталости. Видимо общение с призраком отнимало у неё невероятное количество сил.

Воздух вокруг Глаши неожиданно «сгустился» и холодок пробежал по коже. Глаша, тоже это почувствовав, невольно прижала ладонь к животу, пытаясь инстинктивно защитить нашего ребенка.

— Теперь и я его чувствую… — прошептала она. — Афанасий… Он здесь…

Я не видел его, но заметное напряжение в воздухе и «дрожь» эфира говорили сами за себя. Дух Афанасия таким способом решил явить себя миру.

Отец Евлапий шептал молитвы, крестясь, но не предпринимал ничего агрессивного — видимо, тоже понимал, что сейчас не время для кардинальных движений.

Акулина вдруг резко вздрогнула, как будто кто-то коснулся её плеча.

— Он… он говорит спасибо.

— За что? — спросил я, хотя уже догадывался.

Акулина закрыла глаза на секунду, прислушиваясь к тому, что могла слышатьлишь она.

— За второй шанс… За то, что не изгнали и позволили существовать хотя бы в таком виде.

Дедуля кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

— Ну что ж, понимаю… — произнёс он хрипло.

Афанасий — или то, что от него осталось — будто услышал эти слова. Воздух снова всколыхнулся, «давление» отступило,