Другая жизнь. Назад в СССР. - Михаил Васильевич Шелест

Поэтому я себя стал заставлять «тупо» зубрить.

Кстати, на физкультуре сегодня не произошло ничего сверх ордиинарного, кроме того, что я умело подставлял корпус и физруку это очень понравилось. Обратил внимание на мою игру и Валерка Гребенников. Мы играли с ним в разных командах и я его несколько раз неплохо остановил. Я уже говорил, что Грек – шустрый, как вода в унитазе, но играет очень неплохо. Он бывало, ради прикола с шайбой по площадке по нескольку кругов нарезал, а потом забрасывал гол. Причём у него уже начинали шайбу отбирать и чужие , и свои, но он всех обведёт и забросит. Ха-ха… Хороший был спортсмен Валерка, но гордыня его губила. Не хотели с ним играть в команде.

Так вот он после очередного нашего «клинча», а он хоть здесь меня пытался «обставить», сидя на жопе сказал:

- Ты и впрямь, Шелест, прибурел. Когда играть научился?

- Да и не умею я играть, - сказал я. – Я в защите, а ты в нападении.

- Никто из них меня не остановит, а ты не пускаешь, как так? Ведь мы проигрываем, а я никогда в хоккей не проигрывал.

Я подал ему руку, он её принял и, оперевшись в мой конёк своим, поднялся.

Так вот, зубрю я себе зубрю и вдруг думаю, что ведь если Валерку раскрутить и потрясти, как Буратино, то ведь с него и деньги стрясти можно. За физическую охрану. Мой визави, то есть, я в будущем, этим и занимался на пенсии, работая в охранном агентстве инструктором по рукопашному бою, самбо. Огнестрелом он, естественно, тоже владел, но не преподавал. Были специалисты этого искусства и покруче него. А на пенсию он уходил из милиции. Во куда меня, оказывается занесло. Никогда бы не подумал, что стану ментом.

Мысль промелькнула, но не погасла, а торчала занозой и мешала зубрить. Тогда я сам себе сказал, согласен, будем качать тему охранника, и мысль, как красный сигнал светофора, погасла, позволив полностью отдаться зубрёжке. Валерку я увидел на катке вечером. Он гонял шайбу один против пятерых, а на воротах у него стоял кто-то из нашей «мелкоты». Не беря коньков, чтобы не превращать разговор в соревнование, я вышел на улицу.

- Есть разговор, - сказал я, когда он, увидев меня, подкатился к ботику.

- Хм. Разговор. Надевай коньки, поговорим.

- Я без коньков.

- Хм. Ну, говори.

- Сколько платить будешь, если я с тобой ходить буду?

- В смысле, платить? Охренел?!

Валерка не мог стоять на месте и постоянно елозил на коньках из стороны в сторону, снимая остроотточенными лезвиями со льда стружку.

- Да, постой ты хоть немного. Что ты ёрзаешь, как обосравшаяся обезьяна по ветке?

Валерка вскинул на меня удивлённые глаза и, выпятив нижнюю губу, нахмурился.

- Даже и не думай начать драку. Пожалеешь сильно. Нет у тебя против меня шансов, - сказал я, хотя сам в этом сильно сомневался. Боец из меня пока был никакой. Не проросли во мне будущие навыки. Я пробовал сегодня двигаться, а не просто красиво стоять, и получалось так коряво, что мой внутренний голос сказал:

- Пока и не рассчитывай. Тебе сейчас ближе бокс. Помаши руками перед зеркалом. Вот я и махал в течение дня, давая передышки глазам и слушая записанное. Удобная практика, кстати, записывать то, что учишь, на магнитофон. Читаешь – учишь, и потом слушаешь – учишь. Удобно. И перед сном можно послушать. Тоже польза. Даже двойная. Засыпается лучше. Ха-ха…

- Да я и не думал. Просто посмотрел на Шелеста, который вдруг превратился не в друга, а в коммерсанта.

- Ой, Валера, только не надо, а? Какие мы, нафиг друзья? Соседи и одноклассники и не на йоту больше.

- На что? На какую ёту? Что такое ёта?

- Это что-то совсем маленькое. Буква в греческом, кажется, алфавите.

- Маленькая буква? – удивлённо скривился, ещё больше выпятив губу Валерка.

- Так, я пошёл, сказал я и развернулся, действительно намереваясь уходить. Находиться рядом с этим принцем королевских кровей мне расхотелось, а тем более – охранять. Это же и дальше будет продолжаться такая хрень! Он ещё поди, почувствует себя моим господином. Ну как же, он же будет платить мне за работу…

- Стой! Стой!

Валерка перемахнул через довольно высокий борт и прямо по щебёнке, которой была отсыпана «коробка», посеменил ко мне и попытался схватить за плечо. На его коньках мы были одинакового роста. А в хоккейной форме он выглядел богатырём.

- Стой!

- Руку убрал, - развернулся к нему я. – Я передумал. С такой жопой, как ты даже срать на одном поле не хочется.

- Да, ладно тебе, Шелест. Чо, ты взъелся? Ну, то есть, что ты взъелся?

- Я не взъелся? Я тебя спросил. Спрошу в последний раз. Сколько я буду иметь от нашего совместного бизнеса?

- Какого, на хер, бизнеса? – Удивился он, нахмурившись.

- Охранять тебя я не буду ни за какие деньги. А вот охранять имущество в виде дисков – другое дело. Тех дисков, которые мы с тобой будем переносить.

- Да, ты охренел? Это мой бизнес!

- Тогда и решай проблему сам.

- И решу! Тоже мне бизнесмен! Кто тебе записи переписывать давал? И даром между прочим! В «Бытовухе» за них по червонцу берут.

- Всё-всё-всё, - развёл руками я. – Разговора не было.

* * *

На следующее утро ничего не изменилось и меня снова разбудил гимн Советского Союза. Встав, оправившись, и сделав утреннюю гимнастику, больше похожую на разминку перед тренировкой, по сути, ею она и была, кроме кувырков, я спросил у уходящего на работу отца:

- Ты не знаешь, где те платы, что мне Женька Дряхлов давал паять?

- Хм. Давно это было. Где-то лежат, - отец скривил губы в снисходительной ухмылке. - Ты же их так и не допаял. Так ни одну плату целиком и не смог сделать.

Я спокойно смотрел на отца и он ответил.

- На балконе твоём ящик. Туда я все его детали и недоделки сложил.Предлагал Семёнычу забрать, да он отказывался. У него и своего хлама осталось… Как Женька уехал в интернат, так и заглох «бизнес». Я в моря ушёл, а у тебя на уме только гулянка была. Захотел, бы сам собрал себе и магнитофон и усилитель, и колонки.