Война в сарае - Михаил Антонов

веса своего скафандра, не чувствовал усталости. Только лёгкий, едва слышный гул двигателя дрона где-то сверху и абсолютная, величественная тишина вокруг.

Линкор медленно, но верно рос в поле моего зрения. Из далёкой сияющей точки он превращался в рукотворное чудо — громадный, мощный, весь в огнях и антеннах.

— Артём, готовность к активации ракетных ускорителей — 100 %. Дистанция до цели — в пределах расчётной. Рекомендую крепче держаться. Последний рывок, Артём.

— Давай, Тёма, давай! Вжух! — крикнул я сам себе в шлеме, сильнее впился пальцами в крепления, готовясь к решающему рывку.

Раздался не оглушительный взрыв, а скорее мощный, глубокий толчок, который отдался во всём моём теле, заставив зубы затрещать. Первый ускоритель! Меня с силой прижало к корпусу дрона, и мы рванули вперёд с такой яростью, что звёзды за иллюминатором растянулись в ослепительные сверкающие полосы. Адреналин ударил в голову, сладкий и пьянящий.

— УХ ТЫЫЫ! — засмеялся я, чувствуя, как дикий, животный восторг распирает грудь.

Второй толчок! Ещё мощнее, ещё стремительнее! Третий! Мы летели, как… как пуля, выпущенная из космической винтовки! Я кричал от восторга, ликующий, победный крик, заглушаемый лишь прочным стеклом шлема. Все проблемы, вся усталость, весь страх — остались там, позади, в холодных обломках «Грифона». Сейчас было только чистое, детское упоение скоростью и полётом.

И последний, четвёртый ускоритель! Он врезал так, что у меня на мгновение потемнело в глазах и перехватило дыхание, смешав боль с радостью предвкушения финиша.

А потом... наступила тишина. Оглушительная. Дрон, исчерпав всю свою реактивную мощь, затих. Но мы летели! По инерции, плавно и неумолимо, прямо к гигантскому шлюзу «Громового Кулака», который был уже так близко, что я различал не только светящиеся маркеры на его броне, но и сварочные швы.

— Сделали... — выдохнул я. — Сделали!

— Красавчик! — прошептал я, похлопывая по теплому корпусу дрона. — Оба мы красавчики!

Финал нашего с дроном забега вышел, скажем так, немного кинематографичным. Ангарная палуба «Громового Кулака» распахнулась перед нами, как пасть гигантской рыбы. Мы влетели внутрь с ещё не погасшей остаточной скоростью. Тормозить было нечем.

— Отцепляйся, Артём! Сейчас удар! — голос Тёмы прозвучал как никогда живо и резко.

Я разжал пальцы. Мышечные усилители скафандра сработали на отлично я приземлился, амортизируя падение на согнутых коленях с гулким лязгом. За моей спиной раздался оглушительный, но не катастрофичный грохот. Я обернулся. Мой верный «конь», лишённый управления, по инерции проскрёб по палубе ещё с десяток метров и треснулся о противоположную переборку. От него отлетело несколько панелей обшивки, посыпались искры, и он замер, накренившись набок. Сердце кольнуло — жалко машинку.

Но тут же пространство заполнил новый, спокойный и глубокий голос, исходящий отовсюду сразу.

— Добро пожаловать на борт линкора «Громовой Кулак», Артём. Я — ГК-112. Рад вашему благополучному возвращению. Давление и атмосфера восстановлены. Вы можете разоблачиться. Учитывая обстоятельства, предлагаю вам разместиться в капитанской рубке. Она сейчас свободна.

Я кивнул, занял место на ближайшей транспортной платформе и покатил по маршруту, отмеченному в моём интерфейсе. Капитанские апартаменты встретили меня строгой, почти спартанской обстановкой. Никакой роскоши. Функциональность и порядок. Металлические стены, голубоватые экраны с текущими данными, кресло-кокон у центрального пульта. И в углу — алюминиевая койка, разве что с чуть более толстым матрасом. И, конечно же, пищевой синтезатор. Капитанская роскошь.

Первым делом — душ. Горячий, почти обжигающий, смывающий с себя липкий пот страха и напряжение последних часов. Я стоял под ним, кажется, целую вечность, пока кожа не покраснела и мышцы не расслабились.

Потом дошло дело до еды. Тёма, как оказалось, уже перепрограммировал пищевой синтезатор под мои предпочтения.

Аппарат гудел минуту, а затем выдал стандартный поднос. Но на нём было нечто прекрасное. Горка пюре, белоснежного, с едва заметными крупинками, от него шёл лёгкий, обволакивающий пар и душистый запах сливочного масла. А рядом — две котлеты, тёмно-коричневые, фактурной корочкой. От них тянуло дымком и острым, пряным ароматом чеснока и перца. Настоящая еда.

И… я не удержался. Выдал себе чёткую, отмеренную порцию в сто грамм из синтезатора, в пластиковый стаканчик, обычный, как в молодости. Водка была ледяной, обжигающей горло, с лёгким запахом спирта.

Я ел, почти не прожевывая. Блаженство разливалось по телу тягучей, тёплой волной. Усталость накрыла с головой.

Доев последнюю крошку котлеты и допив последнюю каплю сладкого чая, я повалился на койку. Она скрипнула, приняв мой вес. Алкоголь делал своё дело, размягчая острые углы пережитого ужаса.

Я лежал и слушал мерный, убаюкивающий гул «Громового Кулака» — гул работающих реакторов, системы вентиляции, тысяч механизмов огромного корабля. Это был звук жизни. Моей жизни.

И я уснул — глубоким, сладким, исцеляющим сном, в полной безопасности.

Утро началось с того же душа. На этот раз я стоял под струями, пытаясь смыть с себя не пот и грязь, а остатки вчерашней эйфории. Она уходила, оставляя после себя странную, звенящую пустоту. И по мере того как вода стекала по телу, эту пустоту начинала заполнять другая, более тёмная и густая субстанция — холодная, обжигающая злоба.

Завтрак был тем же синтезированным совершенством. Яичница-глазунья, где желтки лежали яркими, похожими на солнца, кружками, а белки были кружевными и хрустящими по краям. Две сосиски, обжаренные ровно так, как я люблю. Чёрный, сладкий чай. Но я ел, почти не чувствуя вкуса. Еда была просто топливом. Топливом для одной мысли, которая крутилась в голове, набирая обороты, как маховик.

Пираты. Клан «Псы Войны». Они не просто атаковали. Они уничтожили «Грифон». Мой корабль. Мою работу. Чуть не отняли мою жизнь. Глупо. Мерзко. И за это кто-то должен ответить.

Я отпил последний глоток чая и поставил кружку со стуком, который гулко отозвался в тишине рубки.

— Тёма.

— Слушаю, Артём.

Эйфория прошла. Осталось только холодное осознание. Они должны за это ответить. Весь их клан. Их база, их станция… всё это должно перестать существовать.

— Как нанести урон «Псам», не засвечивая «Громовой Кулак»? Линкор — ввязывать его в личную вендетту мы не можем.

Воцарилась пауза, знакомая, когда искин перебирал терабайты данных, просчитывая варианты.

— Прямая атака силами линкора будет замечена и вызовет политический резонанс. Для точечного, анонимного удара требуется иной подход. Прорабатываю вариант.

На основном экране капитанской рубки возникла трёхмерная карта сектора. В стороне от основных трасс мерцала красная точка — предполагаемое местонахождение пиратской станции.

— Есть концепция. В семи часах полёта на малой тяге от нашей текущей позиции, в глубине «Кладбища кораблей», покоятся останки фрегатов и эсминцев. Среди них, согласно архивам, должны быть несколько ударных торпедоносцев типа «Скат». Их корпусы, вероятно, целы.

Я