Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Неожиданно… мне позвонил авторитет Аля Крещёный.

— Дури у меня на районе не будет, — спокойно заверил я.

— Да погоди, не мороси, Вован, сегодня вечером будет стрелка. Люди уважаемые, конкретные, пояснят тебе по ситуации… — начал вертеться ужом Аля. — Короче, чёрный «мерин» увидишь и подсаживайся. Только с пацанами подъезжай, груз принять надо.

Я промолчал пару секунд, будто обдумываю. Понял, что Аля уже прогнулся под гастролеров.

— Буду, — сказал я коротко.

— Вот и молодец. Только без глупостей давай, — голос Крещёного стал резче. — Теперь порядок новый. Не дёргайся, а то сам себе яму роешь.

Я сбросил вызов.

Стоял, слушая, как ветер гнал пустую банку «колы» по асфальту. Мои близкие пацаны из спортзала сейчас бьют грушу, думают, что район держится на стенах нашего подвала. А район уже поделили, расписали, кому где травить.

Все отступили.

Даже Аля, который прошёл Афганистан и в конце восьмидесятых выжигал наркотрафик калёным железом.

Остался я.

Но если я тоже шагну назад… значит, предам пацанов, с кем воевал в Чечне, которым обещал, что защищу район от мрази…

Я вернулся в комнату, запер за собой дверь. Погрузился в тишину — только старые часы на стене тикали так, будто отсчитывают последние минуты.

Подошёл к сейфу. Внутри, среди пачек потрёпанных бумаг и баксов, лежала граната. Старый трофей. Я привёз её из Чечни на память. Когда мы попали в засаду, я хотел ей подорваться и прикрыть отход пацанов… не понадобилось. Яшка тогда меня спас. И вот теперь настала моя пора спасать. Его сына, сестру, пацанов… да и самого себя, в конце концов.

Я взял гранату, перекатил в ладони, словно взвешивая собственную судьбу. Сел на край кровати и сжал гранату так, что пальцы побелели.

Я прекрасно понимал, что на «стрелке» разговаривать никто не станет. Аля, по сути, своим звонком прислал мне чёрную метку. Он знал, что я не для того спортзал держал и пацанов по дворам собирал, чтобы смотреть, как их завтра сажают на иглу.

Я посмотрел в зеркало на стене. Оттуда смотрел человек с тяжёлым взглядом. Лицо уставшее, морщины в уголках глаз.

— Ну что, Вован, — прошептал я. — Конец так конец. Но правильный.

Я сунул гранату в карман пальто.

Я вышел на улицу один. Пацанов брать не стал. Карман пальто оттягивала граната.

Над головой мигала вывеска ларька, буквы гасли и вспыхивали. Во дворе тусовались подвыпившие работяги, курили дешёвые сигареты, смеялись громко и пусто. Один из них на секунду поймал мой взгляд и сразу отвёл глаза.

На лавке в другом конце двора сидела молодёжь. Подростки шаркали ногами, матерились, делая вид, что «живут по-взрослому»… завидев меня, они притихли сразу же. Знали, что я против разговоров «по понятиям». Увы, в девяностые выбор был невелик — либо ты лох, либо бандит. Я это слишком хорошо понимал.

Двор был знаком до каждой трещины в асфальте.

Я вышел из двора на пустырь у недостроенной многоэтажки. Фонари вдоль дороги не горели, но чёрный «мерин» стоял с включёнными габаритами. Тонированные стёкла, мотор урчит ровно… вокруг ни души.

Меня ждали.

Я шёл медленно, руки в карманах пальто, пальцы касались гранаты. Меня заметили сразу.

Дверь приоткрылась, и наружу высунулся Аля, привстав из машины.

— Давай, Вован, садись. Ждём тебя, брат, — и чуть тише добавил. — Не ссы, я уже обо всем перетер, все будет тип-топ…

Я сел на заднее сиденье, рядом с Крещёным, захлопнул дверцу. В салоне сидели трое. Двое спереди и Аля рядом со мной.

Толстые, рожи ухоженные и наглые мигом обернулись и посмотрели так, будто они тут хозяева жизни. Я узнал эту парочку — авторитеты. Один из них и был Бармалей. Думают, что им всё позволено… а остальные всё проглотят.

Но я им всё испорчу.

— Ну что, Вова. Пришёл всё-таки. Правильно сделал. По-людски побазарим, — прохрипел Бармалей прокуренным голосом, щуря свинячьи глазки.

Я молча кивнул. Это они позвали меня на стрелку, пусть базарят, а я послушаю до чего там они договорились с Алей у меня за спиной.

— Ну что, Вова, ты же умный парень, — продолжил второй авторитет. — Чего ломаться, не телка же? Будешь с нами, и всё будет тип-топ. Пацанам твоим хватит на хлеб, а тебе ещё и икоркой сверху помазать. Все будут довольны.

Бармалей усмехнулся шире, блеснул золотым зубом. Сладко стелил. Знаю я такой «подкат». Навалит кучу комплиментов, горизонты с золотыми горами очертит, а потом…

Потом скажет, что будет, если не согласиться.

— А если не добазаримся… — он почти хрюкнул, как самый настоящий хочу. — Не обессудь, завтра всё тут сгорит к буям. И твой подвал, и твои мешки, и пацаны твои сами к нам в очередь встанут.

Я слушал. В кармане пальто пальцы играли кольцом гранаты.

— Не дёргайся, — продолжил второй авторитет. — Сейчас все по одним правилам живут. Тут или ты сам по правилам двигаешься, или в землю ложишься. Третьего не дано. Да и, Вован, насильно дурь никто никому не запихивает, это если по морали рассуждать…

— Давай короче, конкретно, ты же пацанов своих дёрнул? У нас в багажнике дури на год на район хватит… — вещал Бармалей. — Тебе пять процентов с каждой партии, цену сам у стравливай…

Я уже не слушал, потому что прекрасно понимал, к чему всё идёт. Либо я здесь и сейчас соглашусь прогнуться под них, либо не уйду с этого пустыря. Сквозь затемнённые окна я боковым зрением увидел, как к пустырю подъехал ещё один автомобиль. За его рулём и был мой палач…

В багажнике «мерса» лежала дурь. В машине сидели боссы… я прекрасно понимал, что если сейчас бахнет, то Москва встанет на уши. Так что я уже всё решил.

Я повернул голову к окну. За стеклом застыл двор, такой знакомый. Там, в полутьме, я увидел силуэт Машки на втором этаже, возле окна. На углу двора, в беседке, толпились мои пацаны. Они смотрели на «мерса», словно знали, что решается что-то большее, чем просто разборка.

Они должны запомнить, что за своих надо идти до конца.

— Аля, ты за? — я повернулся к Крещенному.

— Вован, от таких предложений не откалываются, — заверил он.

Падла ты Аля, конченная.

Я вернул взгляд на авторитетов и уже не видел в них людей. Передо мной сидели шакалы, жрущие мою страну, город, моих пацанов и их будущее.

Я чуть наклонился вперёд, стискивая в кармане гранату.

— Вы правила свои другим рассказывайте, — спокойно заверил я авторитетов. — Я свои выбираю сам.

Авторитеты переглянулись. Нахмурились.

— Слышь, ты как базаришь, шпага… Аля, ты же говорил, понятливый пацан…

— Я пацанов от дури тянул. А вы хотите, чтобы я сам их травил? — я вскинул бровь.

Аля побледнел… а я вытащил гранату из кармана — зелёный корпус блеснул в полумраке салона.

Секунду никто не понял, что происходит.

Потом я дёрнул чеку. Металл звякнул, и тишина в салоне стала вязкой.

Первый авторитет, что сидел на водительском сиденье, взвыл как свинья перед убоем:

— Ты чё, псих⁈

Руки у этой свиньи задрожали, глаза забегали.

Второй, за рулём, медленно потянулся к пистолету в бардачке. Лицо его налилось кровью.

— Ты че брат⁈ — Аля было бросился на меня.

Но я коротко угомонил его локтем по переносице.

— В Чечне я вас не добил… — процедил я. — Значит, здесь добью.

Один из главарей дёрнулся, хотел выскочить наружу. Другой всё ещё тянулся к пистолету, а я выкинул руку вперёд и отпустил гранату.

— За своих — до конца, — были мои последние слова.

Мир вспыхнул белым.

Глава 2

Я очнулся, и первое, что увидел — свежевыкрашенные стены и шкаф с папками.

Я сидел за столом, передо мной раскрыта папка, а напротив над столешницей склонилась женщина под тридцать с копной тёмных волос. Строгий костюм, зона декольте без выреза, но под кофточкой грудь хорошая — размера четвёртого точно.

Рядом с барышней стоял мужик в спортивном костюме, крепкий и подтянутый, с перебинтованной ногой, на костылях. Ещё одно место за столом пустовало, кресло отодвинуто…