Сельский стражник (СИ) - Путилов Роман Феликсович

— Николай Владимирович… — я вспомнил табличку на двери в кабинет: — А как я должен на службу добираться каждый день? Я вообще-то в городе живу. Или мне жилье в поселке предоставят?

— Ты, Громов, слово такое забудь — жилье, и, вообще, его в этих стенах не произноси. Мы квартиру получали последний раз в восемьдесят пятом году. А в поселок городской автобус ходит с площади Старосты, по расписанию, так что доберешься…

— А! — здоровяк хлопнул себя по лбу: — Заговорил ы меня совсем! Тебе же транспорт положен…

Начальник участковых вновь выдвинул ящик стола и зашарил там, разгребая бесчисленные бумаги, болтики, ключи и коробки, пока не извлёк наружу неказистый ключ на проволочном колечке, и бумажку, с четырьмя, криво написанными, циферками.

— Гараж за зданием РУВД, найди там Никитича, он завгар, и скажи, чтобы передал тебе технику…Все, иди, некогда мне с тобой лясы точить.

Судя по тоскливому взгляду, брошенному на тумбу, начальник участковых утомился от общения со мной и ему срочно нужно было принять вкусное лекарство.

Я подхватил все переданные мне ключи и откланялся, дабы больше не нервировать сурового начальника участковых.

Небритый Никитич в синем рабочем халате хмыкнул и повёл меня вглубь гаража, мимо разобранного «Москвича» и кучи замасленных запчастей.

— На, забирай аппарат…- Никитич уже не скрывал радостной улыбки, и было от чего.

В качестве транспорта мне хотели передать ободранную раму от мотоцикла «Урал» с единственным задним колесом и мятой коляской.

— Сам в металлолом сдашь…- я с досадой сплюнул на бетонный пол и развернулся к выходу, сделал пару шагов и… развернулся к ухмыляющемуся Никитичу.

— Скажи, а можно этот металлолом купить?

— Да не вопрос. Пять пузырей коньяка, только хорошего, и я тебе все оформлю, и через комиссию проведу на списание и по цене металлолома продам.

— Второй вопрос. А сколько мне станет это все восстановить?

— Все-все?

— Все-все.

— Ну, если все…- Никитич закатил глаза к потолку, пожевал бескровными губами: — То тогда выйдет тысяч в сто, не меньше.

— Давай, до вторника пусть подождет, а я на собрание приеду утром и к тебе зайду, там и определимся, буду я его выкупать, или нет. Если что — деньги сразу отдам.

— Добро, подваливай…- Никитич махнул рукой и двинулся в сторону небольшой кладовки, откуда раздавался радостный мат и взрывы хохота, а я покинул местный гараж.

Поселок Клубничный. Городской Сельский.

Хорошо, что к новому месту службы я поехал «по-гражданке», надев спортивные штаны и футболку черного цвета, иначе, позору было бы немеряно. Остановку нужного мне автобуса я нашел на площади имени Старосты, обратив внимание на огромные толпы народу, стоящие в стороне от остановки городского транспорта. Судя по голубому щиту расписания, без особых изысков прибитому к покосившемуся тополю, нужный мне автобус относился к категории «дачных» и регулярно ходил только с мая по ноябрь, а, в остальные месяцы года было отмечено только четыре рейса в день. Когда к остановке подкатил, дымящий жирным черным дымом, еле живой «ЛиАЗ», мне повезло, что я оказался прямо напротив двери, отчего я умудрился, как в детстве, заскочить в узкий, огороженный со всех сторон поручнями, пятачок у заднего стекла. Представляете, как бы я там смотрелся в этом закутке в форме? А у дверей автобуса и в салоне творилось форменное безумие. Плотно сжатые со всех сторон люди, цепляя друг друга ящиками, бидонами, тяпками и сумками на колесиках, не могли протиснуться в заднюю дверь. А счастливчики, кого толпа вдавила в салон, заячьими прыжками метались между ободранных кресел, выбирая места «чтобы солнце не пекло, чтобы бабки не выгнали».

В закрытую переднюю дверь били ладошками пара десятков «льготников», громко кричащие что-то водителю, но «драйвер» равнодушно взирал на мамаш с маленькими детьми и прочих ветеранов, из-за толстого стекла кабины, отстраненный, как пучеглазая аквариумная рыбка. Автобус постепенно заполнялся людьми, и мне тут же поставили на ноги большое эмалированное ведро, наполненное землей, землей, Карл!

— Сынок, пусть ведерко у тебя постоит, к тебя там места много… — заявила мне тощая бабка в толстом платке и потертой шубе искусственного меха, на что я злобно пнул по ведру, и сообщил, что через секунду ведро опрокинется. Бабка с ворчанием подхватила ведро и тут-же кинулась сгонять с заднего сидения двух девушек, громко крича об испорченном молодом поколении.

Мы еще не успели тронуться, как в салоне стало душно и жарко, а где-то в середине салона началась борьба между желающими открыть люк на крыше и мамой с сыном, которого может продуть при тридцатиградусной жаре. В общем, было весело, я чувствовал, как под тонкой материей футболки потекли струйки пота, и, в который раз похвалил себя, что не поехал в форме, чтобы выйти из автобуса, как из стиральной машины, мятым и мокрым.

Телепался автобус до конечной остановки около полутора часов. Сначала мы долго петляли по лесной дороге, а густым лесом начались бесконечные садоводческие товарищества, базы отдыха и территории пары санаториев, Одно радовало — каждая остановка выдавливала из переполненного автобуса несколько человек, так что, на «конечной», в салоне осталось всего с десяток человек.

Я вышел из раскаленного автобуса и закрутил головой. С запада тянуло речной прохладой, а с севера тонкой цепочкой тянулись люди, обвешанные кульками, сумками и сельскохозяйственными инструментами.

— Женщина, а вы не подскажите, откуда вы идете? — граждане были настолько похожи на пассажиров автобуса, что я решил, что хитрый водитель высадил нас на промежуточной остановке, не собираясь вести почти пустой автобус до «конечной».

— Да с пристани, будь она неладна. Кто только придумал ее в трех километрах от поселка построить…- женщина махнула рукой, и пошла дальше, тяжело переваливаясь под тяжестью двух, туго набитых, сумок и потертого рюкзака за спиной, а я, еще раз сверившись с бумажкой с адресом, двинулся разыскивать опорный пункт.

Опорный пункт милиции поселка Клубничный.

Если я в следующий раз не смажу механизм замка входной двери, то не

уверен, что смогу еще раз открыть эту чертову дверь, с которой я возился почти десять минут, пытаясь провернуть ключ. Судя по выцветшей бумажке на двери, прием граждан я должен осуществлять дважды в неделю, по вторникам и четвергам, с четырех до девяти часов вечера, а в остальное время могу быть полностью свободен. Хорошая шутка юмора, правда? Судя по настенному календарю, последний раз участковый здесь работал полтора года назад, а потом… Куда делся мой предшественник уточнить у начальства я забыл.

Я пару минут покачался на рассохшемся стуле, после чего запер входную дверь разделся до трусов и набрав воды в мятое ведро, принялся наводить порядок.

«Опорник» делил одно здание с небольшим магазинчиком, поэтому, наверное, в кране текла вода, а лампочка освещения исправно загоралась. На этом положительные свойства моего нового помещения заканчивались. На стулья было страшно садиться — они так скрипели, что, казалось, были готовы рассыпаться под тобой каждую секунду. Телефона здесь не было, только два оранжевых провода торчали из стены. Проверять подключена линия, касаясь оголенной меди языком я не стал. Окна «опорника», по неведомому капризу строителей, открывались наружу, а, с улицы, окошки перекрывали могучие и частые решетки, что делало невозможным ни вымыть мутные от грязи окошки, ни проветрить помещения, форточка распахнулась всего на пару пальцев и воздух в «опорнике» стоял тяжелый и затхлый. Полы в помещениях были покрыты таким слоем грязи, что мне пришлось менять грязную воду раз пятнадцать, а в довершении всего, кто-то стал настойчиво колотиться по стеклу. Я был грязен и одет в одни семейные трусы, поэтому решил игнорировать этот стук, но он не прекращался, а, как мне кажется, только усилился. Подкравшись к окну, я попытался осторожно выглянуть из-за угла, но тут меня постигла неудача — я встретился глазами с женщиной, которая, прижав лицо к стеклу, пыталась рассмотреть что-то в помещении пункта милиции.