Крыса в лабиринте - Римма Кульгильдина

тонкой струйкой лёгкую пыль. Тёмные густые волосы, которыми восхищались девушки, были ещё в самолёте стянуты им в низкий хвост, чтобы не мешали. Чтобы чем-то себя занять, Ольга вяло разбирала взятые с собою вещи.

Истерика Эммы была обычной для их компании. Эмма была звездой и все четверо принимали этот статус. Красота, доставшаяся от матери и пробивной характер, воспитанный отцом, а главное, деньги семьи, открывали для неё любые двери. А вместе с ней всегда следовали её верные друзья. Так повелось ещё с детства. Класса с пятого, когда волей случая четыре подростка с совершенно разными судьбами и взглядами на жизнь оказались в одном классе. Сначала они терпеть друг друга не могли. И подружились только после того, как однажды подрались и в наказание были вынуждены вместе проводить уборку в классе. Как уж они тогда смогли договорится? Кто выступил инициатором мира? Никто из них и уже и не помнил. Разве что Ольга. Но после той прогремевшей на всю школу драки и последующего наказания ребята поняли, что прекрасно дополняют друг друга. И вместе придумывать, и претворять в жизнь различные каверзы гораздо интереснее. И эффективнее.

После школы дружба их ещё больше окрепла. Они, как пазлы, сцепились намертво, помогая друг другу и в учёбе, и просто в жизни. Роман, которого все называли исключительно по фамилии — Сызоев — служил честью и совестью этой компании. Старший сын в многодетной семье всю сознательную жизнь по-мужски заботился о младших. Не ограничивая свободу, но давая опору и постоянное напоминание об ответственности. Всю жизнь влюбленный в небо, только благодаря отцу Эммы смог выучится на пилота. Женька, сразу после школы официально поменявший имя на Гений, балагур и весельчак, неожиданно для всех увлёкся покером и заделался профессиональным игроком. Никто не ожидал такого от самого способного ученика, окончившего школу с золотой медалью и обожающего точные науки. У Гения с собой всегда была пара игральных кубиков, которые он подбрасывал, когда о чём-то глубоко задумывался. Ольга выучилась на медсестру и тут уж никто не удивился. Она всегда была добродушной, сердобольной девушкой. Особым умом не блистала и всегда держалась в тени своих друзей. Эмма, благодаря маме, с пеленок жившая в модельном бизнесе, не особо выбирала куда пойти после школы. Всё решили за неё. «Ты рождена для подиума», — сказала мама и на этом вопрос был закрыт.

Когда Эмму стали узнавать на улицах, по настоянию родителей, к ним примкнул Ян. Официально — телохранитель. На самом деле, самое сложное, что ему приходилось делать, это вовремя уносить Эмму с бурных вечеринок.

Море, пляж, лес

Сызоев и Гений подошли к самому краю пляжа. Прибой шуршал, перебирая разноцветные камушки. Лизнёт песок. Подтащит гальку, заставляя её крутиться и тут же назад, словно жадина, прячет свои драгоценности. Странный это был пляж. Чистейший песок. Спокойное море. Кромка моря метров тридцать, а по краям валуны огромные. Тихая бухта. «Как я здесь сесть умудрился», — поёжился Сызоев. А за спиной лес. И не так, чтобы далеко. Высоченные деревья, упирающиеся в небо. Тишина.

— Скажи мне, кудесник, любимец богов, — как всегда с прибаутки начал Гений, заставив Сызоева поморщиться. — Что всё-таки случилось?

— Я не знаю, — просто ответил Роман, и ему внезапно стало легче.

Признаться старому другу оказалось проще простого. Сызоев, действительно не знал, что произошло и действовал, заставляя себя не думать о причинах. Он привык, что всегда держит ситуацию под контролем без малейших осечек. На любую ситуацию у него есть заранее просчитанный план, и именно эта собранность помогла ему сегодня. А вот сейчас… Он совершенно не понимал, что произошло.

— Мы вошли в зону турбулентности и всё было штатно. Потом пропала связь. Потом стали отказывать приборы. Не представляю, как мне удалось… посадить самолёт, а не разбить его.

Сызоев наклонился, поднял маленький камушек и бросил его в море.

— Саботаж? — спросил Гений.

Он тоже поднял гальку и, примерившись, кинул. Камень улетел дальше кругов, оставленных сызоевским, и Гений победно улыбнулся. Как всегда, когда хоть в чём-то опережал Сызоева. Это соревнование длилось между ними ещё со школьной скамьи.

— Жень, — уже много лет Сызоев не называл его этим именем, и глаза Гения мгновенно потемнели, а кулаки непроизвольно сжались. — Жень, — не замечая реакции друга, повторил Сызоев. — Я не знаю. Не знаю, что случилось с самолётом, и не знаю, где мы.

— В смысле не знаешь, где мы? — Гений всем телом развернулся к другу. — Не думал, что такое возможно.

— Местность не сходится с картами. Понимаешь? Побережье, да. Мы именно сюда и летели. Не знаю, мог ли я насколько сбиться… Где-то в этой точке должна начинаться посадочная полоса, мы здесь с моря садимся и в море взлетаем. А мы где? Пляж, лес, горы. И нет никого. А мы же на курорт летели, понимаешь? И место какое, видишь, чистое. Да здесь должно быть народу, как сельдей в бочке. Лето, самый сезон. Даже, если предположим, пляж частный… Нас бы уже увидели. Кроме того… нет на картах этого леса! Море — да. Пляж — возможно. Горы, бог с ними, горы тоже да, хотя и дальше. А вот лес… Леса не должно быть. И тихо так, что уши закладывает.

— Это у тебя с непривычки, — автоматически выдал Гений и оглянулся. — Но никого нет, это факт.

Налетел прохладный, влажный ветер. Поиграл, перебирая, кудри Гения, забрался за шиворот футболки, вылез через рукав, обнял, как будто подхватывая на руки, и зашептал: «Это ничего, ерунда. Это ничего».

— Это ничего, — невольно повторил Гений вслух и удивился, ветер как будто исчез. — Странный ветер.

— Ветер? Какой ветер? Полный штиль, даже волн почти нет, — с досады Сызоев снова поднял маленький камушек и запульнул в море.

Лес высился за их спиной. Кроны деревьев упирались в лазурное небо и цепляли на верхушки редкие облака. В шелест листьев, легкий шум прибоя, в тихое нашёптывание ветра вплетался чуть слышный мелодичный звук, будто где-то далеко играли на флейте. Или это пел тростник? Или это птица какая выводила свои ноты и созывала птенцов. Или это всё причудилось, и есть только лес, море и ветер. «Тиииишеееее, дааальшеееее», — зашептал ветер и горячо дохнул Гению в макушку. Он повёл плечами. Лес забеспокоился и начал кивать гибкими стволами деревьев, протягивая ветки к морю. Волны стали подбираться к ногам путешественников. И птица снова затянула свою песню и всё звала, звала своих птенцов.

— Гений, Ромка, вы слышите эту музыку? — донёсся до парней голос Эммы.

Друзья резко обернулись.

Эмма в