Спасти СССР. Часть 7 (СИ) - Афанасьев Александр Werewolf

Ну а наша система - тоже как то попыталась устроиться, пару раз опозорилась - но все же дожила - допыхтела до Мебельщика. А потом и до 2022 года...

Илья Горелов уходил как раз через Чехословакию, Чехию точнее. Он обосновался в Гамбурге, какое-то время работал там и в Амстердаме, был переориентирован на наркомафию - в Амстердаме ширяться законно, там полно проституток, которых чеченская диаспора крышует. Потом вернулся в Чехию - неудивительно, многие немцы сюда переезжают. Настоящая Европа, но все дешевле...

Скрываться он особо не скрывался, занимался чем-то, вел страницы в соцсетях, но без фанатизма. Семьи у него не было, как и у многих из нас. Через семью очень хорошо давить.

Увидев меня, у него было два варианта. Уйти и готовиться к схватке. Или - подойти и выяснить, что нужно. Он выбрал второй.

- Салют - он отсалютовал бокалом пива, который ему налили не спрашивая как завсегдатаю - какими судьбами

- Проходил мимо - ответил я, повторяя жест.

Нас учили своим... словам и недомолвкам. Понятно, что верить он не был обязан и не поверил. Я бы тоже не поверил.

Проходил мимо - означает что мне нужна помощь.

- Говорят, ты в Америке обосновался?

- Примерно так

- И что здесь забыл?

- Много чего - я отпил из своего бокала - давай, завтра поговорим

- На стрельбище - решил Илья - пиши адрес

Я записал

- Жить есть где?

Я только улыбнулся

... Я помню: я сидел в тюрьме и ждал казни. Тюрьма была сырая и грязная. В коридоре пахло махоркой, солдатскими щами. За окном шагал часовой. Иногда через стену долетали обрывки жизни, случайные слова разговора. И было странно: там за окном море, солнце, жизнь, а здесь одиночество и неизбежная смерть... Днём я лежал на железной койке, читал прошлогоднюю "Ниву". Вечером тускло мерцали лампы. Я украдкой влезал на стол, цеплялся руками за прутья решётки. Видно было чёрное небо, южные звёзды, сияла Венера. Я говорил себе: ещё много дней впереди, ещё встанет утро; будет день, будет ночь. Я увижу солнце, я услышу людей. Но как-то не верилось в смерть. Смерть казалась ненужной и потому невозможной. Даже радости не было, спокойной гордости, что умираю за революцию. Было какое-то странное равнодушие. Не хотелось жить, но и умирать не хотелось. Не тревожил вопрос, как прожита жизнь, не рождалось сомнения, что там, - за тёмной гранью. А вот помню: режет ли верёвка шею, больно ли задыхаться? И часто вечером, после поверки, когда на дворе затихал барабан, я пристально смотрел на жёлтый огонь лампы, - единственный предмет на покрытом хлебными крошками тюремном столе. Я спрашивал себя: нет ли страха в душе? И я отвечал себе: нет. Потому что мне было всё - всё равно... А потом я бежал. Первые дни в сердце было всё то же мёртвое равнодушие. Машинально я делал так, чтобы меня не поймали. Но зачем я это делал, зачем я бежал, - не знаю. Там, в тюрьме, иногда казалось, что мир прекрасен и хотелось воздуха и горячего солнца. А здесь, на воле, меня снова томила скука.

Борис Савинков

Конь бледный

Почему разговор отложили до стрельбища?

На стрельбище невозможно ничего записать - от звуков выстрелов ломается чувствительная аппаратура. Кроме того, напрямую подслушать тоже можно.

Поехали на Шкоде, Москвич оставили дома, как парадно-выходной. Шкода - модель Октавия предыдущего модельного ряда, но универсал и 4*4. Популярная в Европе машина, ее очень полюбили в Швейцарии - там она стоила прижимистым швейцарским бюргерам в их среднюю зарплату за полгода, но прекрасно брала обледенелые альпийские серпантины. Самое то - и в горы выехать на лыжах, покататься и в городе удобнее и дешевле в эксплуатации, чем полноценный внедорожник.

У Ильи было девять автоматов Калашникова, на пострелухи взяли три из них. Еще взяли винтовку Вепрь, и израильский оригинальный Тавор - никогда из него не стрелял. Это была уже вторая версия в коротком, карабинном варианте.

Стрельбище было небольшим по американским меркам - но весьма удобным. Принадлежало оно местной "сокольской" ассоциации - что-то типа славянской самообороны.

Местные, узнав, что на стрельбище американец, удивились, начали подходить чтобы пожать руку. Меня подобное внимание конечно не радовало.

Схватил Тавор - никогда не стрелял из него.

Тавор оказался тяжелее, чем я думал, довольно точным для такого размера, но не очень удобным в стрельбе - скорее с непривычки. Переключатель режимов - попытались сделать как на М16 чтобы не отрывая руку - но я так и не смог приспособиться. Тем не менее - для транспорта вариант идеальный, можно под одеждой спрятать. Бьет... ну для такой длины ствола и с непривычки - нормально так бьет, не отрывает.

Дальше взялся за Вепрь - ну тут все знакомо и бьет кучно. В США полно Вепрей, у меня тоже есть. Как старого друга встретил.

Еще опробовал два пистолета. Один - Ругер П85, самый первый из боевых пистолетов этой фирмы, его делали на конкурс для армии США, но опоздали, потом по моему даже суд был. Он вышел на гражданский рынок, успешно причем. Билл Ругер опробовал на этом пистолете новую коммерческую модель - он очень простой, всего шестьдесят с чем-то сборочных единиц и большая часть изготавливается на гражданских станках, он еще брал подряды на изготовление деталей для автомобильной промышленности и тем самым снижал себестоимость оружия. Ставка оправдала себя - из новых гигантов оружейной индустрии США Ругер самый успешный, они давно обогнали и Кольт и Смит-Вессон и Винчестер. По общим продажам они обходят даже Глок в один из годов они продали два миллиона пистолетов и револьверов, что просто непредставимо для Европы. В отличие от Глока - они делают ставку на более легкие и компактные варианты для повседневного ношения. И видимо, не прогадывают.

Второй - кусок истории, югославский ТТ, но под патрон 10*25, в девяностые годы его выпускала Застава. Не очень удобный и явно уже устаревший - но бьет, будь здоров...

Потом к нам подошел какой-то мужик, узнав, что я американец, поздоровался, предложил пострелять из его пистолета. У него был китайский СИГ, но под патрон ТТ. Он представился как Виктор из Киева, сказал, что собирается ехать на Восток, ватников убивать. Еще сказал, что Америку все любят и очень ей благодарны...

- Он уже четвертый месяц собирается туда ехать - сказал Илья, глядя в спину удаляющегося Виктора из Киева - так и не собрался

Я подумал - в десятимиллиметровом остались патроны, и что если... Но тут же решил этого не делать, потому что этим ничего не изменишь.

Ни-че-го...

Напоследок постреляли из клубного ДШК - его предложил опробовать сам хозяин. Нигде кроме наверное Ближнего Востока - ну и США понятно - из ДШК не постреляешь.

- Как мы дожились до такого? - спросил я, когда мы укладывали оружие в Шкоду

Илья посмотрел на меня

- Ты какого ответа хочешь? Правдивого или?

- Допустим правдивого

- Г...о мы - вот и дожились.

- Мы - это и ты и я?

- И ты и я.

- И в чем же мы г...о?

- А не въезжаешь?

- Признаться, нет.

Илья выпрямился. Потер руки

- Мы с тобой свалили. Ты свалил, я свалил.

- Ну?

- А там - остались. Люди остались.

- Ну и?

- Мы думали, что мы свалили и - всё. И нас больше ничего не касается. Умирающие райцентры без работы. Спивающиеся алкоголики и внуки, отбирающие у бабушек пенсию и на это живущие. Закидоны нашей власти.

...

- Нас ведь учили быть немцами, американцами, канадцами, чехами, поляками. И научили так что мы стали ими. И мы решили что то что мы оставили там - нас больше не касается, мы переехали сюда - и всё. Ан - нет. Ни фига.

- Мне нужна помощь - сказал после недолгой паузы я

Илья посмотрел на меня с жалостью