Вещий Андрей. На грани - Эд Качалов

государь Псковский, великий князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, государь и великий князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея северныя страны, повелитель и государь Иверския земли, Картлинских и Грузинских царей, и Кабардинские земли, Черкасских и Горских князей и иных многих государств и земель Восточных и Западных и Северных Отчичь и Дедичь и наследник и государь и обладатель.

После того как мажордом, закончил произносить свой большой загиб, в котором я даже не все слова понял, снова ударили литавры и появился царь Иван Пятый.

В принципе мне было понятно назначение большого титула. В феодальном обществе, где мерилом всего была земля, надо было время от времени при стечении всего честного люда померяться наделами. Большой государев титул позволял это сделать наиболее ярко и в то же время сжато.

Государь следовал к своему месту в окружении из боевых магов. Они образовали коробку, в центре которой и находился царь.

Все время, пока царь шествовал по живому коридору, я не спускал глаз с Ландорфа. Я стоял в двух шагах позади него, стараясь спрятаться за широкой спиной какого-то пожилого генерала.

Так, некстати наткнувшийся на меня Иван Львович Нарышкин очень мешал. Я не в службу, а в дружбу попросил его принести мне чего ни будь прохладительного.

Когда он ушел, я постарался сменить диспозицию так, чтобы не терять из виду барона, но и снова не попасться на глаза Нарышкину. Хотя бы не сразу.

В один момент мне показалось, что началось. Иван Пятый как раз проходил по живому коридору мимо барона. Ландорф поднес руку к своим очкам. Я уже готов был броситься на него.

Краем глаза заметил, что еще три человека в окружении барона напряглись и прямо впились взглядами в его фигуру. Значит, Сергей успел сообщить Ромодановскому, и тот прислал людей.

Каждый из них держал руку за пазухой, где в оттопыренной ткани кафтанов угадывались контуры пистолетов. Как они умудрились спрятать туда довольно громоздкую штуку одному богу известно.

Но у меня даже такого не было. Приходилось рассчитывать на свой посох, теперь выглядевший как трость, и на тесак на поясе.

Тем временем Ландорф аккуратно достал из кармана батистовый платок, демонстративно медленно снял очки, протер их и водрузил на место. При этом он едва заметно, только уголками губ улыбнулся.

От всего этого у меня сложилось четкое впечаение провокации. По-моему, он кого-то из нас раскусил и решил подразнить.

Царь прошел, и кавалергарды быстро свернули свой живой коридор. Благородное собрание вздохнуло свободнее и подтянулось к месту дислокации монарха.

После того как государь занял свое место, началась официальная часть.

Сначала Иван Пятый толкнул речь.

Речь была на тему того, что в столь тяжелое время, когда страна окружена врагами и ведет тяжелую войну, каждый честный род и каждый честный маг, должны сплотиться вокруг трона, чтобы в едином порыве дать отпор проискам как внешних, так и внутренних врагов.

Аплодисментов не было. Не знали, по-видимому, еще, что это такое. Но громкие крики «Виват!» раздались. Дальше пошла церемония награждения за различные подвиги. Вручались какие-то знаки отличия, наградное оружие, раздавались поместья и крепостные души.

Я внимательно следил за обстановкой и старался не выпускать из виду Ландорфа.

В один момент, я заметил, что Морфей как будто случайно пересекся взглядами с каким-то напыщенным аристократом, однако подходить к нему не стал.

Я даже был уверен, что несмотря на всю свою напыщенность, аристократ едва заметно подмигнул барону.

Еще через некоторое время, я заметил, что Ландорф говорит с каким-то молодым человеком, одетом чуть менее блестяще, чем остальная кампания.

Переговорив с Ландорфом этом, молодой человек, схватив бокал с напитком, пошел по залу. То здесь остановится у кучки аристократов, улыбнется, то там кинет пару слов. Но нигде он не задерживался так надолго, как с бароном.

Сделав круг по залу, молодой человек неожиданно оказался рядом с тем надменным аристократом, который переглядывался с бароном.

Аристократ и молодой человек о чем-то довольно долго беседуют. Причем больше говорил вельможа, а юноша почтительно слушал. Говорили они долго, но не настолько долго, чтобы привлекать внимание остальной публики. Если специально не наблюдать, вряд ли обратишь внимание.

Выслушав аристократа, юноша отправился в обратном направлении, все тем же манером, иногда останавливаясь перекинуться словечком. Но закончился его маршрут опять рядом с Ландорфом.

Этот раз оба делали вид, что случайно оказались вместе и просто стоят рядом. Они даже стояли вполоборота друг от друга, и каждый то и дело приветствовал и улыбался проходящим мимо людям. Но в промежутках между раздачей улыбок и приветствиями они перебрасывались словами. Спустя некоторое время юноша опять кружным путем направился к аристократу.

Поймав Сергея, я аккуратно показал ему надутого аристократа и спросил:

- Кто эта важная шишка?

- Шишка? - не понял Сергей.

- Тот важный дворянин, кто он?

- О! Это сам Илларион Гаврилович Воронцов! Боярин, воевода туринский и тюменский, глава обширнейшего и богатейшего рода!

- Не про него ли говорил твой дед Борис Петрович Шереметев.

- Почему ты решил, что про него? Воронцовых знаешь сколько. И Воронцовы - Дашковы, и Воронцовы – Вельяминовы.

- А ты понаблюдай за ним и за Ландорфом! И сделай правильные выводы!

Сергей некоторое время наблюдал за ними обоими, точнее, троими. Потом воскликнул:

- Так это значит это они хотят…

Я приложил палец к губам:

- Не знаю! Выводы пока делать рано. Вот ты понаблюдай за ними, а пойду найду светлейшего князя-кесаря.

Его Сиятельство, я нашел недалеко от царя, но в тени. Церемония награждения продолжалась, а вокруг Ивана Федоровича Ромодановского, казалось, шла какая-то особенная, отдельная от церемонии, но незаметная жизнь.

Князь-кесарь был центром какой-то странной круговерти людей неброской наружности в ливреях с царскими вензелями, аристократов и авалонцев.

Иван Федорович стоял, уткнувшись в список приглашенных, и что-то невнятно бурчал. То и дело он, тыча в список унизанным перстнями пальцем, он о чем-то советовался с двумя очень старыми, но очень щегольски одетыми эльфами. Те важно кивали, соглашаясь или, наоборот, не соглашались.

После того как троица приходила к единому мнению, один из ливрейных, получив указания, бежал в блестящую толпу и вежливо выдергивал кого-нибудь из аристократов.

Этого отобранного со всем вежеством провожали в соседнее помещение, откуда он возвращался к гостям спустя двадцать минут целым, но слегка ошарашенным.

И этот конвейер не замирал ни на минуту. Подойдя к князю-кесарю, я хотел ему рассказать про Ландорфа