Глашатай бога войны - Тансар Любимов

— Саркан Джеллерт умер и отправился в рай воинов, — тихо сказал Ицкоатль. — Я умер и отправился в рай воинов, но вместо него попал в тело Саркана. Такова была воля богов, и я ей подчинился. Хотя мне и предлагали выбор между раем и новой жизнью, моя честь воина выбрала жизнь и служение богам. Я не дружелюбен, будущий король этого мира, но я верен друзьям и честен с врагами. Моё имя — Ицкоатль, Обсидиановый Змей. Правда за правду. Теперь ты знаешь, кто я такой.

— Стоп-стоп-стоп, — запротестовал Халлар, невольно повышая голос. Потом опомнился и речь его снова стала негромкой — всё-таки выучка Ночных Теней чего-то да стоила. — Я могу понять, что такое рай воинов, в конце концов — сам воин. Хоть и наёмник. Но кто такие боги?

Это было проблемой. В языке этого мира не было даже слова для обозначения богов, и Обсидиановому Змею пришлось использовать родной язык. Он назвал богов, как привык — теоме. Но как объяснить суть этого понятия в мире, где нет богов?

Здесь знали духов, добрых и злых. Их могли попросить о помощи — и порой они помогали. Если хотели. Здесь имели смутное представление о посмертии: знали рай и ад, но как места, куда дух попадает после смерти и продолжает жить в соответствии с тем, кем был при жизни. Был добрым землепашцем — после смерти твоя нива будет плодородной, был злым — будешь собирать колючки вместо зерна.

Но боги?

— Боги — теоме — это такие очень сильные духи, — заговорил наконец Ицкоатль. — Они были до того, как появились миры, в которых мы живём. Они создали всё, что существует, и пожертвовали свою кровь, чтобы спасти людей от гибели. Порой они говорят с нами через жрецов — это такие шаманы, которые служат богам. Мой учитель говорил, что голос богов — это голос нашей совести, слушая его, мы слушаем богов. Если хочешь, я больше расскажу тебе потом о богах… Но теперь, когда ты знаешь, кто я такой, что ты будешь делать?

— Обязательно расскажешь, — улыбнулся бард. — Может быть, я даже сочиню об этом балладу. Но позже. Что же до тебя и твоего рассказа… Ничего не буду делать. Признаться, мне интересен ты сам, как личность. Мне интересен твой боевой стиль. Но ради всех твоих богов, не рассказывай о том, что Саркан умер. Никому. Даже барону Андрису. И кстати, какие у тебя планы насчёт него? Не зря же ты пошёл к его дяде?

— Правда за правду, — напомнил Ицкоатль. — Ты открыл мне правду, которая может тебя убить. Я открыл тебе свою правду… В каком-то смысле Саркан жив, умер лишь его дух. Если однажды у меня снова будут дети — это будут дети Саркана по крови и плоти, лишь дух будет моим. Так что мне не придётся лгать, скрывая его смерть. Что же касается молодого барона…

Ицкоатль отхлебнул из кружки, поморщился и взглядом указал на тарелки:

— Хозяин подумает, что еда тебе не по нраву. Ешь, пока я буду говорить. Я слушал разговоры. Старого барона боятся, молодого любят и скорбят по нему. Старый барон — опытный и строгий правитель, но он нарушил закон наследования. Я верну молодому барону его наследство, кроме долины Алгеи и Топозера, и буду смотреть, как он справится с управлением землями. Если из него выйдет хороший правитель…

Улыбка сродни той, что недавно мелькнула на лице барда, вызывая озноб, скользнула по губам Ицкоатля.

— Я найду другого барона, который позорит свой титул, и поступлю к нему на службу.

Халлар улыбнулся и отрезал ножом кусок мяса. Водрузил его на кусок хлеба и потянулся к кружке.

— Хозяин так не подумает. Хотя я подумал о другом. Ты в этом мире один. Как и я. Выучка, мысли и цели у нас схожие. Предлагаю объединить наши усилия.

— Тебе богами предсказано стать королём, — отозвался Ицкоатль. — Я здесь для того, чтобы служить богам и исполнять их волю. Я пойду с тобой, наследник истреблённого рода, и сделаю всё, чтобы предсказание исполнилось.

— Я несколько не это имел в виду, — усмехнулся бард. — Я просто предлагаю побрататься.

— Стать братьями? — переспросил Ицкоатль. Он знал этого человека всего два дня. Но боги так очевидно свели их, что невозможно было не довериться их воле. К тому же воля богов не обязательна для братания, это свободный выбор человека. И по тому, что Ицкоатль уже видел, выбор был достойным. — Пусть будет так. Я согласен.

Вместо ответа, Халлар взял со стола свою вилку и открыв рот уколол себя ей в щеку. Следом плюнул кровью в правую ладонь и протянул её Саркану.

Ему удалось по-настоящему удивить Ицкоатля. Это был тот же обряд братания, что у мешикатль — и воля богов становилась очевиднее некуда.

Он повторил укол и плевок — и с силой скрепил рукопожатием родной обряд.

Глава 8

Покончив с ещё одним важным делом, Халлар подозвал Кончара. Короткая перебранка между ними выдавала если и не лучших друзей, то как минимум людей занятых общим делом. Впрочем, дело нашлось практически сразу.

— Так что у тебя тут, Заказов накопилось? — спросил бард у хозяина таверны. Тот закивал, с сомнением поглядывая на Ицкоатля.

— Да ты говори, не стесняйся. Это мой побратим, — добродушно протянул Халлар. Кончар взглянул на новоявленного побратима и побелел. Чтобы Кот, всегда работающий в одиночку, что в Гильдии вошло уже в притчу, и вдруг — обзавёлся побратимом? Что же это за человек должен быть, чтобы его подпустили на расстояние вытянутой руки и даже ближе? Это было уже что-то совсем невероятное. Тем не менее, он вытащил из рукава несколько листов бумаги, скатанных в трубку, и протянул их барду.

Ицкоатль про себя порадовался, что его побратим грамотен. Он покопался в памяти Саркана и выяснил, что грамотность в этом мире скорее исключение, чем правило, что здесь не только женщин практически не учат писать и читать, но даже знатные мужчины не всегда владеют этими навыками.

Учили в основном наследников, старших сыновей, в лучшем случае средних. На младших уже никто не тратил время и средства. Им было достаточно уметь сражаться. Сам Саркан выучился грамоте только потому, что много времени проводил со своим другом, Андрисом, а того, как наследника, учили всему, как положено. Сметливый и умный мальчишка усваивал знания наравне со своим более везучим приятелем.

— И что у нас здесь? — Халлар развернул