Последний Герой. Том 7 (СИ) - Дамиров Рафаэль

Наш отряд напоминал первобытных воинов с деревянными копьями, с потемневшими от огня деревянными наконечниками.

Браслет, который Женя сняла с ноги своего мужа, мы, как она в тот момент и сказала, привязали к бревну и пустили по реке, вниз по течению — пусть думают, что мы ушли туда.

Мы растянулись цепочкой и шли целый день. Ко мне подошёл Сергеич.

— Макс, — прошептал он, косясь в сторону. — Надо перетереть.

— Ну говори, — сказал я.

У меня от остальных секретов не было.

— Блин, Макс, в натуре надо с глазу на глаз. Давай чуток отстанем, — проговорил он.

Я махнул остальным:

— Вперёд. Мы вас догоним.

Ефим пожал плечами, Ворон недовольно поморщился. Женя вообще никак не отреагировала.

Ворон всё-таки косился на нашего урку. Видно было, что он не доверял ему до конца.

Мы отстали от цепочки, шаги остальных скрылись в шуме ветра и воды, только редкий треск веток напоминал, что они ещё неподалёку. Я остановился, опёрся на кол, разглядывая Сергеича.

— Ну, говори, — сказал я ему.

Он почесал затылок, посмотрел мимо, будто искал правильные слова на деревьях.

— Короче, Макс, вижу, ты тут самый, типа, крутой. Но вот эта вся байда с возвращением в лагерь может херово кончиться, — сказал он тихо.

— Не понял, — я уставился на него крайне недоумённо.

— Ну-у, смотри, — он провёл рукой по затылку, собираясь с мыслями. — Шансов у группы выжить там немного. Ты же понимаешь, что там вооружённые автоматчики и всё такое.

— Но в лесу нам тоже жизни нет, — ответил я. — Или у тебя тут есть, может быть, бункер с продуктами, секретный дом, убежище? Что молчишь? Нет? Так я и думал…

Сергеич криво усмехнулся:

— Да нет, конечно. Но ты самый сильный из них… ну, из нас. Я тоже, вроде, не слабак. Давай просто, когда вернёмся в лагерь, по-тихому там стырим продукты. Я умею воровать, могу как мышь проскользнуть, но тут же ещё такая петрушка… короче… на всех хавки не хватит по-любому. Может, квадроцикл удастся тиснуть и ещё что-то.

Он говорил, не поднимая глаз, и голос его был неуверенный.

— Я тебя возьму с собой, — продолжал он. — Мы вдвоём укатим на квадрике. И шансов у нас выжить будет гораздо больше, чем если мы будем всей группой утекать. Сам понимаешь, большой толпой быстро не пойдёшь, нас будут тянуть и старик, и баба. Вообще сложнее толпой ныкаться, уходить. А вдвоём — у нас с тобой шансы лучше. Ну как?

Он поднял взгляд.

— Ты предлагаешь бросить остальных? — недовольно спросил я.

— Ну почему бросить? — он невинно улыбнулся. — Просто мы разделимся. Такова жизнь, ты же понимаешь, что-либо ты, либо тебя. А сейчас, капец, как прижарило: наша жизнь или наша смерть. Вот что-то совсем не хочется мне подыхать, веришь, нет? Я вот, считай, только жить начал, только освободился.

— Ты не освободился. Тебя освободили. Да и вообще ты в розыске, — сказал я.

— Ну, какая разница, — мотнул головой Сергеич. — Дышу не запахом параши, а свежим воздухом. Понимаешь? Свободой. Вот так мне не хочется подыхать.

Он замолчал, глядя куда-то в реку, а вода тянула вниз ветки и опавшие листья.

— А никому не хочется, — сказал я. — Подыхать никогда никому не хочется. Но сразу скажу: нет. Я не оставлю своих. И если мы и будем уходить, то только с ними. Хочешь — иди один. Никто тебя держать не будет.

Сергеич посмотрел на меня с таким выражением, будто я только что пропел ему целую арию о морали. Видимо, для него это так и было — отстраненное и непонятное морализаторство. Для меня же это были принципы жизни. Мой костяк.

— Ну… гляди, — пробормотал он. — Макс, я же тебе ещё не всё сказал.

Он ткнул пальцем в сторону посёлка.

— Там у них главная баба, — сказал он тихо. — Линда её зовут.

И я вспомнил ее — лже-смотрительницу на «базе отдыха»: крыльцо, телефон, холодный взгляд, это всё было слишком свежо.

— Ты ей зачем-то нужен, — продолжил Сергеич. — Ну, нельзя тебе туда идти.

Я прищурился.

— Почему нельзя? Как это — нужен?

Он запнулся, будто перебирал в уме, как лучше ответить.

— Только обещай, — сказал наконец, — что никому не расскажешь.

Я промолчал, молчание само по себе было положительным ответом. Сергеич опустил глаза и выдохнул коротко.

— Короче, — начал он, — это она сняла с меня браслет. Не бракованный он был, не поломанный. Она меня освободила.

Мои брови полезли на лоб, будто бы я ими никак не управлял.

— Не понял, — произнёс я и крепче сжал нож в руке.

— Рассказываю, — сказал он. — Она сказала найти вашу группу. Сказала, как вы идёте, что вы разбились на плоту, пытались уйти по течению. И сказала, что снова возвращаетесь в избушку, дала координаты, привязку к местности. Сказала подружиться, а потом привести тебя к ней. Вот…

Сердце бумкнуло в груди. Меня привести? Похоже, она вела какую-то свою игру.

— Я согласился, — продолжил Сергеич. — Не потому что я предатель. Я свой. Я согласился, чтобы спасти себя. Понял сразу: это гон, это ход, но я подумал — может, она не хочет тебя убивать. У неё есть дело для тебя.

Я вспылил:

— Какого хера ты раньше это не сказал⁈

— Ну, а если бы я сказал, — его голос стал тише, — ты бы меня порешил или выгнал, или как того докторишку — прирезали бы к чертям собачьим. А я свой, ты же видел, как я с Кирпичом обошелся: раз — и его башку в кашу превратил. Думаешь, мне это легко далось? Он же кореш был, всю дорогу рядом, столько вместе прошли, и на дело ходили, и отбывали… Я хотел тебе доказать, что я свой.

Он помолчал и тихо продолжил:

— Я не знаю, какого хера эта сучка Линда задумала. Да, она меня освободила — спасибо ей, но не просто же так. Если бы она хотела меня убить, она бы приказала это сделать сразу. Но это все мои всякие думки. Вот только зачем ей ты?

Я внимательно посмотрел на Сергеича. На его лице читались и надежда, и страх одновременно.

— Слушай, — сказал я медленно. — Если она тебя освободила, значит, у неё свои задумки. Если план её против нас, мы умрём раньше, чем помышляем. Если план её — на нашей стороне, она даст шанс.

Я почувствовал, как во рту пересохло, и добавил:

— Мы не бросаем своих. Ни за какие обещания. Любые разговоры — только при мне. Усвоил? Мы вернемся в лагерь и посмотрим, что затеяла эта сучка…

Он кивнул, как человек, что склоняет голову перед вождем.

— Усвоил, — сказал он.

— Тогда молчи об этом разговоре, — добавил я. — Никому ни слова. А то и вправду прирежут тебя, как докторишку.

Через некоторое время мы вышли вплотную к реке. Остановились на короткий привал — присели, передохнуть и попить воды. Волны катили темную ленту воды, и шум её перекрывал шорохи леса.

Вдруг где-то в чащобе раздался треск. А потом еще.

— Шухер! — крикнул Сергеич, хватаясь за кол, будто и вправду знал, какой может быть следующий ход в игре.

Мы мгновенно вскинули палки, выхватили ножи, стали всматриваться в кусты, откуда доносился звук. Сердце забилось чаще, руки напряженно сжимали оружие, глаза пытались вычленить движение в зарослях.

Оттуда вылетело нечто. Стремительно, прямо на нас, со скоростью локомотива. Мы не успели разглядеть, глаза уловили только очертания, а слух — свист металла в воздухе. Когда это нечто остановилось и рубануло, стало ясно — это был человек. Огромный, подтянутый, в чёрной тактической одежде, с мечом в руках — узким, чуть изогнутым, азиатского типа.

Ших! — клинок резал воздух. Первый взмах прошёл по палке Сергеича, которую он успел выставить вперёд; она со свистом разделилась на две части. Второй удар — и палка деда Ефима, та самая, которой старик пытался его ткнуть — разлетелась на щепки. В этот миг стало понятно: перед нами не просто человек. Скорость, точность, безошибочная экономия движения — это было нечто иное, сверхъестественное.

Я знал, что это — очередной подопытный Инженера, наследие «дирижёра». Человек, да не совсем человек; натренирован до автоматизма, с плотью и сердцем, но с мышцами, отлитыми для одного — убивать точно и быстро. Вот так сюрприз… За нами отправили образец, подобный Дирижеру.