Шапка Мономаха. Часть II (СИ) - Вязовский Алексей

— Принципам сословной армии мы должны противопоставить идею войска, проникнутого революционным духом!

На мое патетическое высказывание Суворов ответил ехидно:

— Пока что я имел удовольствие наблюдать армию оборванцев, армию горлопанов и армию без офицеров, когда вы изволили инспектировать лагерь у каширских бродов. Эти плохо организованные толпы генерал-фельдмаршал Румянцев разгонит не почесавшись.

Этот малоприятный разговор с Суворовым у меня состоялся в Кремле через неделю после возвращения из Тулы. Почему так долго тянул? Требовалось время, чтобы все подготовить. И вот час настал.

Вяло пообсуждал для затравки общие вопросы, даже не надеясь склонить генерала на свою сторону, и перешел к главному, ради чего, собственно, все затевалось.

— Я пригласил вас, Александр Васильевич, на беседу, чтобы показать один документ и попросить о помощи.

Суворов сердито поджал губы и сверкнул на меня глазами.

— Я ваш пленник. Но присяге не изменю!

— В этом нет нужды. Просто посмотрите одну бумагу, а потом я объясню, что мне нужно.

На протянутые листки генерал даже не взглянул и руки за ними не протянул. Словно я не документы ему предлагал посмотреть, а что-то непотребное, вроде порно-журнала.

— Что это?

— Письмо командира турецкой разведки своего главному агенту в России, Оззакану-эфенди.

— Так я и знал! Верно же матушка-императрица вас турецким шпионом окрестила!

— У вас, генерал, отказывает логика. Как письмо от турка к турку превращает меня в предателя?

— Но оно же к вам как-то попало?

Я пожал плечами и с сарказмом заметил:

— А Шешковский мне на что? Тайники перехватили – вот и весь сказ. Письмо написано с помощью сложной турецко-арабской письменности, прочесть которую может только образованный мулла. Поэтому передаю вам как подлинник, так и перевод.

Суворов, не подавая вида, что заинтересовался, нехотя взял бумаги и углубился в чтение.

Конечно, ему было невдомек, что я всучил фальшивку. Это письмо сочиняли вместе Шешковский и Лазарь Назарович Егиазярян, руководствуясь моими подробными инструкциями и познаниями армянина в Коране и принятой на Востоке манере изложения своих мыслей. Вышло у них следующее:

«От смиренного раба Аллаха Ресми-эфендия – тому, кто прославился достоинством и благородством – Оззакану-эфенди из Смирны – мир тебе и да хранит тебя Господь милостью повелителя джиннов и людей. Аминь!

Крым в руках у неверных, но они готовы его оставить, если будет дана Хану независимость. Иншаллах, лучше условий и нечего ждать!

О том отправил визирь Мисхин-заде письмо к Порогу Счастья, уверенный, что сделка понравится Убежищу мира, повелителю правоверных, нашему падишаху. Надо ж такому случится: прочитано оно было в совете, и находился там Осман-эфенди, этот негодяй, сущее божье попущение. Золото берет мешками от татар и их руку греет у подножия престола султана. Заявил он: «Татары независимости не хотят и будут против нее бороться. В народе вспыхнет усердие за веру. Никакой мир их не остановит». Где много петухов в деревне, там утро наступает поздно – нет согласия в Диване. Пронеслись слухи, что в московской земле появился мятежник и надежда не умерла.

Крымские татары всегда были бременем для Высокой Порты. Известно, что за народ – за трубкой табаку готовы пять часов карабкаться в горы. Лишиться нашего золота? Они скорее умрут. Мне сообщили верные люди о том, что мирный трактат их не остановит. Девлет-Гирей снюхался с нашим адмиралом из Трабзона и готовится к решительной битве. Везде звучат его слова: «Какая нужда любезничать с врагом веры? Мусульмане всегда побеждали его. Мои люди в Крыму готовы и ждут сигнала. Выступят, как только флот появится у берегов Крыма. Дайте нам средства, чтобы совершить подвиг».

Оззакан! Девлет-Гирей вот-вот будет в Крыму. Сразу отнимет ханство у Сахиб-Гирея. Снова ввергнет нас в ужасную войну, от которой столько горя чадам Магометовым. Не дай случится беде! Приложи все усилия, чтобы в Путурбурке узнали о коварстве и приняли меры. Тем сослужишь ты падишаху великую службу.

О чем прошу тебя – предел моих желаний и то, за что Аллах Всевышний вознаградит тебя в этой жизни и в будущей. И мир».

Вроде, текст получился хоть и непростой, но убедительный. Я заметил, что Суворов прочитал его дважды. Внимательно изучил “подлинник”.

Наконец, он поднял на меня глаза.

— Если это правда, то все очень серьезно. Я даже могу допустить, что этот самый Оззакан умышленно все так устроил, чтобы вы выкрали документ.

— Что касается письма – это правда, Александр Васильевич. Детали кражи мне неизвестны, – соврал, я не моргнув и глазом.

Хотя – почему соврал? Пусть письмо и фальшивка, но содержащиеся в нем сведения – чистой воды истина. Крымчаки совместно с военной партией при дворе султана замыслили нападение на русский отряд в Крыму вопреки мирному трактату. Остановить их невозможно, но подготовить “теплый” прием 2-й армии вполне по силам. Если вовремя предупредить. Приятным бонусом лично для меня станет раздробление сил войск Долгорукого.

— Что от меня требуется? – по-военному четко задал вопрос генерал, мгновенно подобравшись.

— Сами понимаете: если я пошлю предупреждение в крымский корпус о готовящемся восстании крымчаков и угрозе турецкого десанта, от него отмахнутся, не читая. Если предупредите вы, и не только Долгорукого, но и других генералов, можем многие русские жизни спасти. И сохранить главное достижение долгой кровавой войны – прекращение набегов крымчаков на наши пределы.

Суворов задумался.

— С генерал-поручиком Прозоровским у меня несколько натянутые отношения. Пожалуй, напишу-ка я два письма: одно ему, другое – гетману Разумовскому. Кто вовремя предупрежден, тот вооружен!

— Лучше три или четыре. С запасом. Подумайте, кого еще можно упредить.

Генерал написал три письма. Я почти сразу отправил их разными эстафетами на юг.

***

Спустя месяц, после взятия Крыловым и Савельевым Смоленска, история с Крымом напомнила сама о себе. Аккурат, когда для награждения и чествования в Москву приехали бригадир и полковник, я собрал коллегию министерства обороны. Попали военачальники не с корабля на бал, а со штурма на военный совет. С юга поступили тревожные новости. Пришлось всем главным по армии собраться вместе, чтобы что-то решить.

Встречу проводили в Воспитательном доме, центральный корпус которого уже прозвали Правительственным дворцом. Наше квази Министерство обороны, Государственная военная коллегия, заняла четвертый этаж. Как шутил Перфильев, сидевший на втором, “пущай ноги экзерцируют – воякам оно полезно!” А мне-то за что такие муки? Я по лестницам и дома, в Теремном дворце, набегался. Как только разгребу дела – закажу механический лифт. Пусть ослик ходит по кругу и таскает.

Из штатских присутствовал только Новиков – для него была задумана мною особая работенка. Призвал я и Суворова поучаствовать или, на худой конец, просто послушать – ему то полезно для общей эрудиции. Пересоленную кашу заварили в причерноморских степях его соратники-генералы из 2-й армии. И крымский хан Девлет-Гирей иже с ними. Судя по всему, перед восстанием на полуострове он решил отвлечь внимание русских, приказав своим вассалам из числа ногайских мурз и черкесских князей вторгнуться в южные пределы России.

— Итак, господа офицеры, ногайская орда в набег пошла за рабами. И с ними за компанию, как заведено, приличный отряд черкесов. Воспользовались, нехристи, что Днепровская линия сейчас почти не охраняется. Ибо много дончаков ко мне ушло, и Долгорукий снял большинство полков для похода на Москву, – я обратился к Овчинникову: — Где уже ногаев заметили?

— Из Балашова и Борисоглебска были гонцы. Но за то время ногаи могли уже до Пензы и Тамбова дойти.

— Я поверить не могу ушам своим! – воскликнул Новиков. – Ужель в надменности своей и жестокосердечии Екатерина призвала на русские земли людоловов окаянных? Да как она может прозываться матерью Отечества?! Несмысленная, готова обрушить мучительство на тех, кто в беззащитном пребывает состоянии…