Шапка Мономаха. Часть II (СИ) - Вязовский Алексей

— И графа тоже? – удивился Крапива.

— И графа.

— А чего ж у тебя клейма на лице нет?

Пантелей улыбнулся.

— А мне, дураку, повезло. Я же дезертиром был. С кексгольмского полку сдриснул в свое время. А тут накануне натыкаюсь на своего ротного командира в сопровождении унтера и нескольких солдат моего шестка. Как они тут оказались, ума не приложу. Но они меня хвать и к коменданту. Так и так, мол – дезертир. Мне сразу преизрядно шпицрутенов выписали. Восемь раз через тысячу человек прогнали. Сельмицу пластом лежал. А за это время как раз шайку графа-то и повязали. Я как узнал об этом, перекрестился. Однакожь боялся, что на меня подельники покажут, В общем, отправили меня в дальний гарнизон – на Оренбургскую пограничную линию в Тоцкую крепость. Тама я государю нашему и присягнул.

Наконец время отверстие в стене расширилось уже достаточно, чтобы в него мог пролезть любой из них. Так что Савельев оставил двоих доламывать кладку и отправился дальше по подземному ходу.

В отличие от ходов под стенами, широких и сухих, ход наружу был довольно узким и изрядно мокрым. Камни были покрыты плесенью, и все старались не прикасаться к ним лишний раз. Шагов через четыреста ход уперся в завал, перед которым была изрядная лужа.

— Эх, – вздохнул Савельев. – Ну ничего даром не дается.

— Даст Бог, немного завален, – откликнулся Пантелей и, неловко размахнувшись, ударил мотыгой по завалу.

Откапывались часа два. Причем работать приходилось всем, ибо отброшенную землю приходилось растаскивать по проходу ровным слоем. Для этого стали в цепочку и в полумраке махали лопатами. Но наконец земля перестала осыпаться и кирка, не встречая сопротивления, вылетела наружу. Еще усилие, и вся команда выбралась в руины сломанной кирпичной мануфактуры, где их уже встречали настороженные солдатики в островерхих суконных шлемах.

— Пароль! – потребовал капрал с галуном на воротнике, наставив свой мушкет на вылезающих из-под земли грязных и уставших разведчиков.

— Оренбург, – спокойно ответил Савельев. – Старшего зови.

Через час разведка снова шла по тоннелю, но вслед за ними длинной цепочкой двигались сотни солдат Муромского полка. Начиналась самая ответственная часть операции.

К полуночи в подвалы Авраамиева монастыря набралось почти полтысячи бойцов. Во все нижние ярусы башен восточной части крепости так же просочились подготовленные команды, в том числе и группа захвата у ворот.

Но самое главное – в город вышли отряды псевдопатрулей в обычной форме екатерининской армии. Пароль на эту ночь головорезы Савельева узнали у захваченного солдата после короткой, но беспощадной пытки. Так что двадцать групп, сопровождаемые бойцами из группы Савельева или кем-то из знающих Смоленск, уверенно двигались к заранее разведанным адресам временного проживания господ офицеров. Захват начался, не дожидаясь общей атаки.

Сигналом же к началу основной операции стал сильный взрыв в том самом тоннеле, который так усердно откапывали Савельев и компания. Гул взрыва легко достиг всех, кто прятался в темноте подземелий, и они рванули вверх, к боевым площадкам башен и пряслам стен. Где-то все смогли проделать быстро и тихо, пользуясь только холодным оружием, но не везде. У Крылошевских ворот вспыхнула частая стрельба. Были слышны даже разрывы ручных гранат. Но длился бой недолго. Вскоре все стихло, и над башней взлетел огонек сигнальной ракеты. Ворота были распахнуты, и через них в город на рысях стали врываться казаки и входить пехота. К рассвету город был в руках Пугачевской армии, и только Королевский бастион оставался непокоренным.

— Ну что, Андрей Прохорович, я свою работу выполнил, – поприветствовал командарма Савельев.

Крылов довольно улыбнулся и по-простому обнял и похлопал по спине диверсанта.

— Ох, спасибо тебе, Карп Силыч. Если бы не ты и не твои люди, много бы душ православных полегло нынче. А так чуть больше сотни всего. И то с обеих сторон.

— Жаль только, что с этой крепостицей мы ничего сделать не смогли, – махнул рукой Савельев в сторону бастионов. – Нам туда хода не было. И за короткое время мы ничего не придумали.

— Ничего, Карп Силыч. Авось сдадутся, – оптимистично откликнулся Крылов. – Много ли офицеров в полон взяли ночью? И кто там старший?

— Обер-офицеров восемьдесят и штаб-офицеров с десяток. Старший по чину полковник Федор фон Эттингер, командир Великолуцкого полка. А кроме того, взяли смоленского губернатора Текутьева с семейством.

— Хорошо. Хорошо, – покивал Крылов. – А в бастионе кто заперся, известно?

— А как же. Комендант крепости полковник Заборовский и капитан Пассек. Сколько с ними солдат, точно не знаю, но не меньше пятисот. Тамошние казармы на такое число рассчитаны, если не уплотняться.

— Стало быть, может и тысяча оказаться, – скривился Крылов. – Плохо. Ну да попробуем договориться.

Крылов собирался уже уходить, но его остановил Савельев.

— Может, для вразумления серных бомбочек к ним закинуть? А уже потом ультиматум выдвинуть.

— Хм… Мысль дельная. А откуда их кидать?

— Стены-то городские в наших руках. А они выше бастионов. Вот с конца стены мортирками и забросить.

— Пожалуй так и сделаем. Но ультиматум наперед надо озвучить.

Через час, под звук трубы и бой барабана, с белым флагом в руках к воротам бастиона подошел прапорщик Муромского полка. Приставив к губам рупор, он громко прокричал:

— Офицеры и солдаты. Именем государя нашего Петра Федоровича вам предлагается сдаться. Солдатам, выслужившим более пяти лет, будет разрешено уволиться с военной службы или продолжить ее с повышенным окладом и ростом в чинах. Офицерам, не желающим присягать, государь гарантирует свободную возможность выехать из России куда пожелают вместе с семьей. Присягнувшим же гарантируется повышенное жалование, сохранение титулов, у кого они есть. Даем час на размышления. Если ультиматум принят не будет, начнем бомбардировку и штурм. И опосля судьбу выживших государь будет решать в порядке справедливого суда.

Снова ударили барабаны, и парламентер пошагал обратно, сопровождаемый озабоченными и озадаченными взглядами поверх брустверов.

Солнце ползло по небосклону, тени смещались, и назначенный срок истек. Ни белого флага над воротами не появилось, ни ответного переговорщика не вышло. Но видно было со стены, как внутри суетятся офицеры и у пушек стоят наготове расчеты. Канониры же Крылова за это время подтащили к Копытецким воротам мортиры и переснаряженные серным составом брандскугели.

— На что, дураки, надеются? – тяжело вздохнул Крылов и махнул рукой.

Бухнули пушки. По крутой траектории, оставляя дымный след, взвились снаряды и упали внутри бастиона. Канониры бросились перезаряжать, а Крылов навел подзорную трубу на крепость. Растущее облако белого дыма над куртинами видно было очень хорошо.

Мортиры бухнули еще раз и еще, и наконец в крепости начались какие-то события. Послышались ружейные выстрелы. Что-то бабахнуло, и в ров со стены полетела чье-то тело в офицерской форме. Ворота распахнулись, и на мост с диким кашлем хлынула толпа солдат и нестроевых.

Смоленск пал окончательно.

Глава 8

Как говорил маршал Жуков, “все армии, если они чего-либо стоят, держатся на сержантах. Это вам скажет любой профессиональный офицер. Так было во все времена, начиная с галльских походов легионов Цезаря”.

Под этими слова Геогия Константиновича я готов был подписаться кровью. И они же являлись моей головной болью, стоило зайти разговору о делах военных. В современной русской армии такую роль играли не только старшие и младшие сержанты и прочие унтер-офицеры, но особенно“дядьки”– старослужащие солдаты. Именно они превращали рекрутов в справных солдат в мирное время, а в бою – в чудо-богатырей, подавая молодым пример мужества и стойкости. Вопрос в том, где их взять?

С “дядьками” у меня был явный недобор. Их критически не хватало в новообразуемых полках. Среди перебежчиков их процент был ничтожно мал. Жестокая армейская машина Российской империи эффективно переформатировала бывших крестьян. Навечно забранный на военную службу вчерашний мужик, превращенный в вооруженного раба, постепенно приучался мыслить однобокими категориями замкнутого мужского сообщества – верности полку, знамени и командиру, воинской чести и долгу, безропотного выполнения приказа. Все это в него вбивалось палками и… все теми же “дядьками”. От поколения к поколению ежечасно передавалась нелегкая солдатская наука. И в строю, и у костра на бивуаке обрабатывались и промывались мозги, а не только подшивались и чаевничали или отрабатывали такты с ружьем.