Боксер-5: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

— Что еще алкашу дарить? Наоборот, считай, уважили, самое дорогое преподнесли.

— Ты кого, сука, алкашом назвал? — взвился Бабушкин.

Стоя неподалеку у витрины с пирожками и наблюдая всю эту картину, я как-то интуитивно понял, что не вмешаться уже нельзя. Каким бы мастером Бабушкин ни был, трое на одного — это серьезно, тем более что речь шла не об уличной шпане, а о таких же крутых профессионалах, как и он. Поэтому накостылять ему могли — только в путь, и я совсем не исключаю, что в этом и состоял план свердловцев: спровоцировать одного из самых опасных конкурентов и путем якобы случайной потасовки выключить его из гонки. А заодно и ославить на весь Советский Союз: мол, вот какой ваш лучший боксер — в драке за бутылку пострадал!

В два прыжка я оказался рядом с Денисом и встал в стойку, приготовившись обезвреживать противников. Тут уж было не до старых обид — да, по совести сказать, никаких обид я уже почти и не помнил. Когда Бабушкин завязал с алкоголем и уж тем более взял турнир, то, кажется, и характер его стал менее раздражительным. Да и потом, мы всё-таки взрослели, и все эти мальчишеские разборки — типа кто где поставил в комнате ботинки — становились уже не такими актуальными. А уж сейчас-то было и вовсе не до того — наших бьют! Точнее, собираются бить… Только как бы теперь ещё из-за них на поезд не опоздать! Неизвестно, как все повернется-то, а сборы пропускать нельзя…

— Так, граждане, это что у нас здесь за доброе утро? — раздался сзади металлический голос. — Решили перед поездкой размяться?

— Да нет, мы так… — вдруг сникли свердловцы, когда рядом с нами выросли две внушительные фигуры милиционеров.

— Что «так»? — осведомился патрульный. — Документики предъявите!

— Документики, да они это… — свердловец зашарил по карманам. — Они у тренера!

— У тренера? — усмехнулся милиционер. — А, я понял! Это у нас здесь на вокзале теперь чемпионаты проходят, да?

— Ладно, хватит этого цирка здесь, — угрюмо сказал второй милиционер. — Пройдемте все в отделение, там и разберемся, кто из вас тут чемпион, а кто тренер.

«Этого мне еще только не хватало!», — с тоской подумал я. «Сейчас не то что на поезд опоздаю — вообще непонятно где в результате всех этих разборок окажусь! Вот только ментам я не объяснял про путешествия по временам и телам! Хотя документы у меня вроде бы в порядке — я же в реального парня вселился-то…»

Разбирательства с милицией и вправду были самыми нежелательными приключениями, которые я только мог себе найти в новом теле. Документы документами, а мало ли что может не совпасть. Как начнут задавать какие-нибудь вопросы про настоящего Мишу — и что мне тогда, амнезию изображать? Тогда как объяснить, что человек с явными проблемами с головой едет на сборы? Эх, Бабушкин, Бабушкин, вечно с тобой в какое-нибудь дерьмо вляпаешься!

— Погодите! — услышал я голос Григория Семеновича. Я обернулся и увидел, как наш тренер вовсю бежит в нашу сторону. Первым делом он и бросился к нам, схватив нас с Бабушкиным в охапку. — Вот вы где! А я вас по всему вокзалу ищу!

— О, никак, судья подоспел! — хохотнул один из ментов.

— Да нет, я тренер их, — не понял юмора Григорий Семенович. — Можно вас на минутку?

Взрослые отошли на пару метров в сторону. Менты время от времени с подозрением поглядывали на нас — видимо, боялись, что это отвлекающий маневр и мы сейчас дадим деру. До нас доносились обрывки их разговора: «Динамо… сборы… понимаете, это же честь динамовского флага… потом ведь чемпионат РСФСР…» После нескольких минут таких переговоров милиционеры, еще раз внимательно нас оглядев, попрощались с Григорием Семеновичем и отправились патрулировать здание дальше.

— Ну чего вам спокойно-то не живется? — тренер в сердцах сплюнул себе под ноги. — Ну стойте себе да ждите поезд или вон пирожков купите. Обязательно надо эти сцены с милицией устраивать? А если бы я вас не заметил? Мне что, разорваться надо было бы? Половину «Динамо» отправить на поезде, а половину здесь из милиции вытаскивать? А, Бабушкин?

— А чего я-то, — угрюмо возразил Бабушкин. — Это вообще все случайно получилось.

— Ага, случайно, — кивнул Григорий Семенович и подозрительно понюхал воздух рядом с Денисом. — Знаю я твои случайности. И, что характерно, они почему-то только твои! Если бы меня спросили, кто из моих ребят встрянет в какую-то историю, у меня бы даже не получилось другой кандидатуры придумать!

Бабушкин виновато молчал.

— Ладно, — смягчился Григорий Семенович. — Пойдемте, вон наш поезд уже прибывает. Смотрите еще в пути никуда не вляпайтесь!

И снова меня поприветствовал до боли знакомый советский плацкарт! Единственное отличие от обычной поездки было в том, что сегодня весь вагон был занят спортсменами, едущими на сборы. С одной стороны, это прибавляло спокойствия: все-таки со своими едем. А с другой, кто их знает, этих своих. Вон Бабушкина чуть под монастырь не подвели, и меня с ним заодно. Теперь же в вагоне начинались обычные дорожные споры.

— Да ладно тебе, какая разница, где ехать, — раздался голос Шпалы в конце вагона.

— Вот раз тебе нет разницы, то сам возле туалета и езжай! — возмущенно возражал ему кто-то.

— Да при чем здесь туалет, у нас компания, я со своими ехать хочу! — не сдавался Шпала.

— Ой, рассказывай эти сказки своей бабушке, а, — был непреклонен его собеседник.

По итогам разных рокировок и переселений я занял верхнюю боковушку. Несмотря на распространенные предубеждения против боковушек, да еще и верхних, мне они нравились. Во-первых, если тебе нужно отойти, то не придется проходить через соседей. В то же время, если понадобится пообщаться с соседями — они рядом. Плюс к этому верхнее место — это как бы свой уединенный уголок, куда уж точно никто не полезет и не помешает. А то, что все ходят по коридору рядом с тобой — так в подростковом возрасте такой крепкий и здоровый сон, что там могла маршировать рота солдат — я бы все равно не заметил и уж тем более не проснулся.

Кстати, о друзьях. Свою боковушку я занял удачно: в моем «купе» оказались все мои друзья и с ними еще