"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Русанов Владислав Адольфович

— О чём ты говоришь, Кирь?! — удивился воин.

— Мы имеем дело с Ньхутьяга, так? — начал доводить свою идею Кирилл.

— Так...

— А откуда он берётся, что его рождает?

— Земля, конечно, — Хыгенэ...

— Вот! — обрадовался Кирилл. — Так почему же не попросить у неё защиты? Почему не попросить помощи?

— Как это? — оторопел Чаяк. — Хыгенэ — всеобщая сущность, такая же, как небо... Кто сможет?!

— Я, пожалуй, смогу, — не очень уверенно заявил Кирилл. — Во всяком случае, попробую. Давай зарядим ружьё: ты будешь в меня стрелять, а я обращусь к Хыгенэ — посмотрим, что получится.

Минут пятнадцать спустя Кирилл шагал по траве, отмеряя примерную дистанцию прицельного ружейного боя.

— Ну, кажется, так, — пробормотал он и крикнул Чаяку: — Давай стреляй в меня!

Воин поднял ружьё, и, как только он прижал приклад к плечу, Кирилл упал ничком на землю. Примерно минуту спустя он поднял голову:

— Ты что?! Стреляй, давай!

— Не могу! Я тебя не вижу! — несколько растерянно отозвался Чаяк. — Как можно попасть в цель, которой нет?

— А ты старайся! — рассмеялся Кирилл. Он встал и отломил ветку от ближайшего куста. — Представь, что я твой враг. Если ты не убьёшь меня, я заколю тебя вот этим копьём. Стреляй!

Как только ружьё вновь было поднято, Кирилл с криком «Хыгенэ!» повалился в траву. Выстрела не последовало, и он пополз вперёд, стараясь не слишком высоко поднимать задницу. Продвинувшись метров на 8-10, он посмотрел на Чаяка — ружьё было направлено стволом в небо. Кирилл вскочил и заорал, потрясая палкой:

— A-а, проклятый менгит! Тебя не спасёт твой огненный гром! — и опять упал.

Когда между «противниками» осталось метров пятнадцать-двадцать, Чаяк всё-таки нажал на курок. Раздался выстрел, Кирилл вскочил и с криком «Эн-хо-ой!!» устремился в атаку. Рисковал он не сильно, поскольку пулю в ствол не закатил, а забил только пыжи.

«Сражённый» Чаяк был задумчив:

— Уж не знаю, при чём здесь Хыгенэ, но...

— Но ты понял, да?

— Пожалуй... Так никто никогда не делал. Воевать надо стоя во весь рост! Иначе получается, что ты боишься противника, прячешься от него...

— Во-во! Но на самом деле ты вовсе и не прячешься, а зовёшь на помощь это самое Хыгенэ. Или давай ещё что-нибудь придумаем, а?

— Не стоит, пожалуй, — после недолгого размышления сказал Чаяк. — Хыгенэ нам вполне сгодится. Но лёжа нельзя пользоваться луком!

— А надо ли? — усомнился Кирилл. — Согласись, что русским наши стрелы не очень опасны — они выходят на бой в железе. А мавчувены... Они редко подходят на нужное расстояние, потому что слишком трусливы. Ты воевал больше меня, так что поправь, если я ошибусь: мне кажется, лучный бой нужен, чтобы отогнать противника, заставить его отступить или не дать приблизиться, так? А нам ведь теперь нужно не это, да?

— Да, Кирилл. Нам нужно их убивать — всех. И Хынгенэ поможет таучинам!

Армейскую службу Кирилл проходил главным образом «заочно», но кое-что усвоить сумел. Кроме того, память охотно подбрасывала нужные фрагменты из текстов А. Кочергина. В частности, как заставить бойца в критический момент действовать так, как нужно командиру? Главный способ, конечно, это страх — собственного начальства солдат должен бояться сильнее, чем противника. В случае с таучинами этот номер не проходит — они первобытные. Остаётся другой способ, который тоже известен с тех пор, как существуют армии: муштра, бесконечное повторение одного и того же действия, пока оно не станет совершенно автоматическим. Как, например, приучить солдата накрывать своим телом гранату, а не прятаться от грядущего взрыва? Нужно заставить его сто (или тысячу?) раз прыгнуть на учебную. В данном случае требовалось выработать у людей рефлекс — если на тебя навели ствол, падай и отползай в сторону. И не важно, заряжено ружьё или нет: навели — падай! Причём — с любого расстояния!

Эту мысль, адаптированную для «нецивилизованного» способа мышления, Кирилл попытался втолковать Чаяку. Тот уловил суть идеи довольно быстро и начал её реализовывать — с таучинским акцентом, конечно. Акцент же этот проявился в том, что обряд призывания Хыгенэ оказался совмещён с освоением воинами огнестрельного оружия и учебными стрельбами. Холостые заряды при этом не использовались. В итоге к концу первого дня тренировок один из подростков был убит наповал, двое мужчин оказались тяжело ранены и попросили смерти. Им, конечно, не отказали. Кириллу это сильно не понравилось, о чём он и сообщил Чаяку. Однако его «друг» оказался неожиданно твёрд: никаких холостых зарядов — мы не дети, и мы не играем!

Кирилл расстроился и почувствовал, что ему всё надоело: таучины азартно стреляют друг в друга, а он, как дурак, целыми днями чинит им заедающие замки на ружьях и меняет кремни. А в это время Лу... Его Луноликая...

«НЕТ! Я не ревную и не страдаю муками собственника, у которого отняли некую ценность, — нет! Просто... Просто из Мироздания выдернули главный стержень — несущую балку, что ли... То есть оно (Мироздание) как бы ещё стоит — никуда не делось, — но это одна видимость. Ведь это была не просто девушка, в которую влюбился... И не девушка вовсе... И не влюблялся я, наверное... Просто для меня в ней сконцентрировалось всё хорошее, всё доброе и правильное, что есть в мире. Меня можно было сотни раз предавать, подводить, обманывать, но Мир всё равно оставался прекрасным. Потому что в нём была она — конец и начало, мерило всех ценностей, эталон добра.

Ну, конечно же, это всё мои фантазии. А на самом деле она — обычная женщина, близкая, так сказать, к природе. Это в том смысле, что поколения цивилизованных предков не передали ей способности притворяться — камуфлировать «культурой» проявления своих инстинктов. Она ведь меня не обманывала, она была вполне искренна, как искренна, наверное, сейчас с Петруцким. Интересно, как они разговаривают?

Нет, чёрт побери, не интересно мне это! Как не интересны все её многочисленные „мужья по дружбе“! Женщины — не богини, они существа в высшей степени приземлённые, но... Но в мужском сознании для богини есть место. Изначально его занимает мать, потом её может заменить возлюбленная — желательно похожая на мать. А у меня это место изначально пусто — матери я не помню. Вот я и сделал Луноликую полновластной хозяйкой трона — одну за всех. А она оказалась (нет — всегда была!) просто доброй и отзывчивой бабёнкой.

Ну вот: всё, всё я понимаю, а... А жить всё равно неохота!»

Кирилл заявил, что отправляется в разведку — на менгитской лодке-долблёнке. Чаяк не возражал, но так посмотрел на своего «друга», что тому стало неловко:

— Не пойду я больше в острог! Не пойду! Можешь не смотреть на меня так...

— Тогда зачем?

— Ну, понимаешь, Чаяк... — растерялся было Кирилл, но быстро сообразил, что повод действительно есть. — Мы тут стоим уже много дней. А ведь это место, где менгиты запасают себе пищу — они тут рыбу ловят! Мы их как бы прогнали. А острог близко, там войско, там большие лодки — неужели Худо Убивающий потерпит наше присутствие? Неужели ты думаешь, что он нас боится?

— Но таучинов очень много... было. Может, он не знает, что почти все люди ушли обратно?

— Это не важно. Много нас или мало, бояться нас Петруцкий не имеет права. Далёкий владыка прислал его сюда, чтобы бить таучинов. Если он не будет этого делать, русский царь разгневается и жестоко накажет своего раба.

— Но как он узнает?

— О, Чаяк! Ты плохо знаешь менгитов! У каждого русского есть начальник, у каждого начальника есть свой — более сильный — начальник. И так вплоть до самого царя.

— Только у него нет начальника, да?

— И у царя есть! Русские называют его Господом Богом. Это примерно то же самое, что наш Творец Всего Сущего. Так вот: русские всегда жалуются начальникам друг на друга и на других начальников, сообщают обо всех проступках. Так что царь обязательно узнает, если Худо Убивающий не станет с нами воевать. Мне кажется странным, что Петруцкий до сих пор не напал на нас. Почему?