"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Русанов Владислав Адольфович

Однако всё началось — невзирая и вопреки. Кирилл чуть не запаниковал, пытаясь вспомнить, куда он дел собственное копьё, но ему подали оружие, едва он успел о нём подумать.

До «позиции» русских было добрых полкилометра по ровной открытой местности. Чаяк попёр вперёд, а остальные — по мере готовности — за ним. В итоге получился этакий клин — треугольник с единственным командиром на острие. «А вот это, — подумал Кирилл, — безобразие просто недопустимое! Нужно развернуть людей в цепь, рассеять их по свободному пространству. Слева берег, значит, надо распределяться вправо. Манёвр простенький, но — увы — таучины и порознь-то не очень управляемы, а уж в толпе — тем более. Кроме того, никаких команд, кроме сигнала начала атаки, они не воспринимают — нет такой традиции. В общем, остаётся только личный пример...» И Кирилл ринулся на правый фланг.

Оказавшись в довольно густой толпе отставших, он принялся махать копьём и вопить, как бы стараясь увлечь всех за собой:

— Вперёд, таучины! Эн-хой!! Быстре, быстрее!! Эн-хо-ой!!!

Почувствовав себя центром внимания и притяжения, Кирилл двинулся вперёд — сначала быстрым шагом, а потом и бегом. Он как бы старался догнать ушедших вперёд, но не приближаясь к острию клина, а забирая чуть вправо. Манёвр почти получился, но Чаяк, услышав Кирилловы вопли, перешёл на бег. Шедшие за ним, естественно, побежали тоже. Получилось прямо-таки соревнование — кто кого перегонит и перекричит. О русских, наверное, в азарте просто забыли.

Вряд ли кто-нибудь захотел бы оказаться на месте промышленников в этот момент — в «чистом поле» вдруг возникла и устремилась на них вооружённая ревущая толпа. И никаких тебе латников, которые важно встают в полусотне метров и стреляют из своих луков в ожидании русской пули, никаких угроз и демонстративного размахивания оружием — они просто взбесились, эти таучины!

То ли у русских сдали нервы, то ли просто подвела дисциплина — первый выстрел прозвучал, когда дистанция была значительно больше прицельной. Потом, второй, третий — обороняющиеся разряжали ружья вразнобой. За их довольно жалкой баррикадой просматривалась суета — несколько человек попытались бежать к лодкам, но их остановили. Двое или трое, стоя в рост, торопливо перезаряжали ружья. «Не успеют!» — злорадно подумал Кирилл. И оказался прав.

Колоть с ходу он не собирался — понимал, что его отслеживают в толпе и готовятся встретить. Выставленные над перевёрнутой лодкой клинки он широким махом древка отпихнул в сторону, принял копьё на себя и, подаваясь вперёд, попытался достать в грудь мужика, стоящего на той стороне. Чуть-чуть не достал — тот отпрянул назад. Тогда Кирилл...

Тогда Кириллу вдруг нечего стало делать — сзади нахлынули воины. Без всяких выкрутасов они прыгали через заграждение — прямо на чужое оружие. Нападающих было слишком много, и укрепления они достигли почти одновременно. Русских просто смяли, затоптали, порвали в клочья...

Когда кровавый туман боя рассеялся, Кирилл подумал, что не помешало бы допросить какого-нибудь пленного. Никаких пленных, однако, не оказалось. «Вовсе не факт, что это плохо, — утешил себя учёный. — Стоит только представить, что с ними сделали бы таучины... Господи, а где же Чаяк?!»

Кирилл почувствовал себя прямо-таки помилованным преступником, когда увидел, что его «друг» жив и, кажется, здоров. Он просто сидел на земле, скрестив по-турецки ноги, и смотрел на творящуюся вокруг суету. Лицо его выражало благостную удовлетворённость, а одежда спереди была перемазана кровью.

— Как поживает наш демон? — спросил Кирилл, опускаясь перед ним на корточки. — Он не одолел тебя?

— Ты знаешь, Кирь, всё было так странно... — рассеянно улыбнулся Чаяк. — Не как всегда... Когда бежал, как бы почти перестал быть Чаяком, как бы не я двигал ногами. А потом... Потом мы были вместе — как один! Я всё помню, Кирь! Четыре менгита... Одному я вырвал горло — зубами! Теперь мне хорошо... Ты не представляешь, как хорошо!

— Эх, если бы я разбирался в психиатрии! Ладно, главное, что приступа больше не было...

— Чего не было?!

— Неважно! Я думаю, что нужно забрать всё менгитское оружие — и больше ничего. А этих... Трупы покидаем в лодки и зажжём их — пусть исчезнут без следа с этой земли!

— Давай так и сделаем! — охотно согласился воин. — Только надо поторопиться, пока их байдары на суше.

Погребальные костры удались на славу. На самих судах гореть было почти нечему, поскольку всё дерево оказалось сырым, но поверх трупов навалили плавника — относительно сухих палок и брёвен, в изобилии валявшихся на берегу. Ветер как будто специально стих — воцарился полный штиль, и в небо упёрлись столбы тёмного дыма. «Их, наверное, видно за сотню километров, — подумал Кирилл. — Замечательные визуальные сигналы, вот только сигнализировать здесь некому, и это — хорошо!»

От сожжения учёный уберёг только маленькую двухвесельную лодку, на которой русские осуществляли погрузку-выгрузку своих баркасов. Она была тяжёлой и неуклюжей, но довольно устойчивой на плаву. Зачем может понадобиться это плавсредство, Кирилл не знал, но его умилило, что тополёвые доски, из которых сделаны борта, не пилённые продольной пилой, как на баркасах, а тёсаные. То есть из бревна при помощи топора вытёсывалась одна-единственная доска. Причём плотник умудрялся сделать её одинаковой толщины по всей длине и не завить «винтом». Впрочем, Кирилл уже видел, как работают топорами простые землепроходцы, что уж там говорить про мастеров. В его родном мире сохранились лишь жалкие отголоски этого умения.

Глава 10

БАТАЛИЯ

В условиях полярного дня суточный режим в таучинском войске соблюдался плохо, а теперь и вовсе оказался сбит. В этой связи Кирилл решил, что пора начинать вводить дисциплину: от имени Ньхутьяга-Чаяка он повелел всем озаботиться приёмом пищи, а потом лечь спать. На него посмотрели как на идиота — всем и так было ясно, что именно этим сейчас и следует заняться.

Кирилл набил желудок почти свежим моржовым мясом, залакировал сверху приличным куском сала, запил солоноватой водой из лимана и решил, что спать будет на открытом воздухе — пока погода позволяет. Свои спальные принадлежности он раскатал на пологом бугорке, покрытом мелкой щебёнкой и лишайниками. Отсюда открывался прекрасный вид на далёкий скалистый берег. Кирилл улёгся таким образом, чтобы обозревать пейзаж, не поднимая головы, — надежды уснуть после такого обжорства было мало. Он так и лежал, глядя то на скалы вдали, то на белух, которые выныривали из воды иногда совсем близко от берега. «Горбушу едят, — расслабленно думал учёный. — Её, наверное, сейчас много на нерест идёт. Вот и я нажрался — как удав. Это, кстати, не вполне понятное явление природы: к такому рациону таучины приспосабливались тысячи лет, а я почти сразу вписался... И вообще: всего пару часов назад я вёл людей в атаку, пули, можно сказать, рядом свистели, а теперь вот лежу — ни мандража, ни стресса... Правда, никого сегодня я не убил... Господи, Кирюха, что же с тобой стало?! КЕМ же ты стал, если спокоен и благостен лишь потому, что СЕГОДНЯ никого не убил? Ну а если б?.. Да ничего бы и не было — точно так же лежал бы и смотрел: интересные кораблики... Что-о?!»

До учёного вдруг дошло, что пейзаж изменился: белые полярные дельфины исчезли, зато примерно посередине лимана — прямо перед ним — образовалось два плавсредства. «Опаньки! Это я, значит, уснул и проснулся, сам того не заметив! Бли-ин, что это за бригантины?! Обе с мачтами, но паруса спущены. Стоят на якорях в самом глубоком, наверное, месте. Вот тебе и глухомань, вот тебе и пустынный берег!»

Оба судна были деревянные, длиной метров по 20-25. У одного борта возвышались над водой метра, наверное, на два, а видимый контур претендовал на некоторое изящество, другое издалека походило на баржу, из которой зачем-то торчат две мачты.

Кирилл торопливо вылез из-под шкур, обулся, оделся и пошёл искать тех, кто не спал и сможет рассказать о появлении судов, — часовых, как обычно, выставлено не было. Очевидцы нашлись — кое-кто из молодых вместо сна занимался починкой оружия после битвы. По их словам, оба коча зашли в лиман с приливным течением. Когда прилив кончился, суда потащило обратно, но менгиты что-то сбросили в воду, и большие лодки остались на месте. Таучинские парни никогда не видели подобных судов и восприняли их как явление «неживой» природы, типа льдин или плавучих скал. Поскольку данные объекты находились далеко, а пассажиры на берег выбраться не пытались, решено было никого не будить — может, само рассосётся?