Белый генерал. Частная война (СИ) - Greko

Парочка моих ординарцев действительно словно с цепи сорвалась. Соревнование устроили — кто ближе к Константинополю подберется, облазили все близлежащие унылые городки. Пока выигрывал Алексей, пользующийся маскировкой под черногорца. Дукмасов в своей черкеске то и дело натыкался на турецкие конные патрули и был вынужден отступать. Оба докладывали, что скопления войск не обнаружено, турки бегут, попутно грабя и вырезая болгар, будто не предполагая когда-либо вернуться обратно…

Вдруг меня осенило. На черта нам дороги? У нас же стоит куча захваченных поездов. Грузим на них всех, включая кавалерию и пушки, — и ночи не пройдет, как окажемся в Чаталдже, где очень удобно занять оборону, пользуясь узостью дефиле. Мистер Икс отчего-то о нем не вспомнил.

— Вот это по-нашему — маневр, скорость, дерзость! Но что, Миша, по коням? — спросил мой змей-искуситель.

С «конями» поначалу не заладилось: поезда сами по себе не двигаются, нужны вода, уголь и машинисты. С водой, слава Богу, никаких сложностей — Марица неспешно текла через город дальше, в Эгейское море. Уголь нашелся в бункерах при станции, стоило поглядеть внимательней. А вот паровозные команды попрятались. И что делать? Не хватать же всех мало-мальски измазанных углем и спрашивать — а не ты ли, сукин сын, машинист?

— Миша, ты как маленький! К тебе же турецкая делегация приходила, вот пусть они займутся.

И точно — услышав о такой малости, да еще что большая часть войск освободит город от своего присутствия, лучшие люди Адрианополя расстарались и представили мне аж пятнадцать паровозных команд.

Но двухсот с лишним вагонов для одномоментной перевозки моего отряда, да еще с лошадьми, пушками и позарез необходимым шанцевым инструментом, попросту мало. Штабные мои все затылки себе исчесали, по всему выходило, что необходимо обернуть составы по четыре раза, меньше, чем за двое суток не управиться. Вот тебе и лихой налет!

Порешили так: первыми идут пластуны и охотники, почти без лошадей, набиваем их в вагоны по восемьдесят душ, чтобы первый, как выразилась чертовщина, «десант», был как можно больше. На саму Чаталджу тысячи человек хватит с запасом, а вот на дефиле от моря до моря и всего отряда маловато, и если турки вовремя спохватятся, будет худо. Оставалось уповать на внезапность нашу и растерянность супостата.

За двое суток, конечно, не управились — и путейским отдыхать надо, и время на заправку локомотивов требуется, и несколько вагонов из строя вышли, слава Богу, обошлось без крушений.

Первая тысяча легко заняла городок, в котором стоял только один табор редифа, немедленно сдавшийся. Полсотни казаков помчались резать провода, а военные инженеры — промерять гребень над городом для устройства позиций.

Я прибыл со вторым составом через час и принял депутацию городских властей, как в Адрианополе:

— Для меня нет своих и чужих, но помогу тем, кто поможет мне!

Местные оказались весьма понятливы, и уже к прибытию шестого или седьмого поезда в городе собралось больше пяти тысяч человек для земляных работ.

— Так, Миша, отдохни, я пока с господами инженерами поработаю.

Следующие два часа я наблюдал, как моя рука ловко чертила стрелковые ячейки для стрельбы лежа, с колена, полного профиля, соединяющие их траншеи и ходы с траверсами, целые позиции для роты с круговой обороной и фланкирующими окопами.

— Еще бы блиндажи в три наката, их, как ваши землянки под Плевной, гранатой не прошибешь, да времени нету…

Похоже, армия, в которой служила «моя чертовщина», основательно зарывалась в землю. Ничего похожего на привычные редуты и люнеты — никаких насыпей, все строго ниже уровня земли. Но все равно, центр позиции, на равнине у Гекчали, получался слабым. Я было сунулся с предложением набить перед ним кольев и натянуть на них привезенную с собой телеграфную проволоку, которую казаки собрали со всей Фракии, но…

— Мы сделаем лучше. Мы набьем не колья, а колышки. Вот так, господа инженеры, высотой четыре вершка, а проволоку натянем между ними сеткой.

Ну и кого это остановит?

На наше счастье, турки серьезно зашевелились только к исходу первых суток, выслав из Константинополя отряд кавалерии силой в полк. Исключительно для производства разведки и уточнения на месте — телеграф мы успешно отключили, а успевшие бежать из Чаталджи разносили так нужную нам панику во вражеском лагере и рассказывали о несметных ордах урусов.

Первые стычки у деревенек Изеттин и Бахшаиш мы легко выиграли силами охранения — на каждой дороге стояло по батальону. Турки предпочли убраться, а тем временем на гребне над Чаталджой и от самой Чаталджи и до Кестанелика махали лопатами и заступами уже тысяч восемь-девять турок и греков. Войска отряда все прибывали и прибывали, я торопил их как мог — пригодная для разгрузки станция оказалась вне наших позиций и при малейших усилиях могла быть захвачена османами. Так оно и произошло, когда к городу подошла первая неприятельская дивизия, а за ней и собственная гвардия султана.

Дальше начался сущий бедлам — атаки и приступы, но мы успели врыться в землю и держались крепко. Даже артиллерийская пальба, которая могла бы разбить те самые редуты и люнеты, оказалась почти бесполезной против новой системы окопов.

Больше всего меня беспокоил почти неприкрытый левый фланг, но там не имелось дорог для перевозки орудий, а казачьи разъезды по одной-две сотни неплохо справлялись со своими турецкими визави.

Но османы прощупали позиции, оценили наши силы и атаковали всей силой, которую успели насобирать. Хуже всего приходилось от артиллерии — они не щадили ни своих, ни чужих, и через час после начала приступа вся Чаталджа запылала. Дым поднимался вверх по склону, к нашим окопам, но сквозь него было видно, что горит и станция. Высланные навстречу составам казаки успели остановить их в Кабакче, откуда солдатам пришлось бегом добираться до наших окопов. Хуже всего, что на этом маленьком разъезде двум поездам уже было не повернуться, и пришлось разгружаться прямо в чистом поле, стаскивая лошадей чуть ли не на руках.

Все составы уткнулись длинной кишкой один в один и только после прибытия последнего стало возможно обратное движение — медленно, задним ходом.

Прорваться через горящий город у турков не вышло, и они перенесли главный удар на равнину между холмами, пытаясь разрезать нас у Гекчали, что я наблюдал с вершины господствовавшего над городом и перешейком холма Домуз Тепеси.

Цепи шассеров в незнакомых мундирах — в белых куртках с бранденбурами или в черной форме — надвигались прямо на наш слабый центр, и я ощутимо занервничал — проволока на кольях очень бы помогла! Но саженях в ста от окопов произошла заминка, первые турецкие пехотинцы, нелепо размахивая руками, упали на землю, за ними следующие, чуть правее расстроилась целая колонна…

— Ну что, Фома неверующий, убедился? Низкую проволочную сетку в траве не видно, вот они и спотыкаются!

Скорость продвижения турок упала, наши стрелки били офицеров на выбор, и через несколько минут вся грозно шагавшая сила буквально на карачках уползла назад.

— Не спи, Миша, противника трепать надо, чтоб не опомнился! Тылы, штабы, склады — нигде им не должно быть покоя!

Подгоняемый внутренним голосом, я кликнул командиров пластунов, приказал силами нескольких сотен пробираться в сторону Константинополя. С ними в компанию напросился Дукмасов. «Рейд по тылам» — такое они получили задание.

— Провода резать? — деловито осведомился мой неугомонный ординарец.

— Провода, часовых, батареи — все, что под руку подвернется!

В расстроенные турецкие тылы они вышли к вечеру и под покровом ночи успели натворить дел. Во всяком случае утром они вернулись и не только притащили спеленутых сержанта-чавуша и ротного-юзбаши, но и пригнали белого верблюда!

Пленные говорили вроде бы по-турецки, но странно, с похожим на арабский акцентом, коего я наслушался в Коканде, наши толмачи разводили руками. Выручили горевавшие от потери жилья местные греки и армяне, они с грехом пополам выяснили, что нас атаковала набранная в Египте дивизия, а ее обоз тянули как раз верблюды. Но вот этот белый — он не тягловый, а собственный верблюд самого Рашид-паши, командира дивизии. Пришлось ставить скотину на довольствие.