Господин следователь. Книга седьмая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

На железнодорожном вокзале Царского Села нас встретила дворцовая карета — двухместная, даже с ливрейным лакеем на запятках. От станции до дворца всего-ничего, а там придется ждать своей очереди полчаса.

— Полчаса в приемной торчать, — посетовал я. Кивая на карету такого же типа, как и наша, только отъехавшую пораньше, сказал: — Вон, нам бы так. Сразу во дворец, потом обратно.

— Ничего ты Ваня во дворцовых церемониях не понимаешь, — сказал отец, поглядывая на меня свысока. — Первым государь тех принимает, у кого дел никаких нет. Вошли в приемную, поклонились, услышали парочку теплых слов, вышли, а потом будут мемуары писать, как государь с ними лясы точил. И все им бегом, все в мыле. А мы с тобой не спеша подъедем, в местечко одно заглянем, в которое и государи своими ногами ходят, не спеша в приемную придем, послушаем — какое настроение у государя. Дурное настроение он на подданных своих не изливает, но лучше знать.

Хм… Пожалуй, если в этом мире до старости доживу — переживу революцию, тоже напишу мемуары. Отмечу некие э-э… тонкости предварительной подготовки к аудиенции. Если, предположим, кому-то срочно приспичит, куда бежать?

Но вот, наконец-то мы в приемной государя императора. Батюшка тут не впервой, успел поручкаться с «канцеляристами» в погонах и с аксельбантами, узнать, что государь нынче пребывает в хорошем расположении духа. С утра никого на плаху не отправил, ботфортами собственноножно не затоптал.

Кабы бы не моя природная скромность — пялился бы на императора во все глаза. Впрочем, я и на самом деле пялился, но это можно выдать за верноподданническое «поедал глазами Его Величество». Когда еще доведется узреть самого императора Александра III, прозванного миротворцем? Если вернусь обратно — никто не поверит.

Ростом — чуть повыше меня, а мой рост здесь метр девяносто. Крепкий, если не сказать больше. Бородатый — это известно. Вот, глаза мне понравились — умные и слегка насмешливые.

Грешен — об императоре я читал у писателей, которые описывают царя скупым — дескать, мундиры у него порыжевшие и заношенные, лампасы линялые, а еще — был наш Миротворец законченным алкоголиком, сапожник шил для него специальные сапоги, за голенища которых государь прятал фляжку.

Но нет — не заметил я, что государь пьет — руки не дрожат после вчерашнего, запаха перегара нет, глаза обычные, не покрасневшие. Мундир у него, пусть и не идеально новый, но вполне приличный.

Отца государю представлять не нужно, давно знакомы, а вот меня представили.

— Ваше Императорское Величество, позвольте представить — мой сын, Иван Чернавский. Вашей милостью — титулярный советник и кавалер.

Император протянул руку отцу, потом подал свою царственную длань и мне. Я с почтением ее пожал, опасаясь, что царь попытается показать свою силу — по слухам, наш государь подковы гнул и пятаки ломал, но ничего. Рукопожатие крепкое, но щадящее.

— Очень рад, что наконец-то сумел вас увидеть, — сообщил царь. — Издалека за вашими приключениями слежу. А теперь еще и за вашими сказками. Верно, господин Артамонов?

Вот оно как? Недолго, стало быть, продержалась тайна псевдонима. Эх, Лейкин, какой же ты паразит! Пожалуй, с ним я больше дела иметь не стану. И гонорары зажимает, да и тайны не бережет.

— И у меня, Иван Александрович, такой вопрос — что же дальше-то с юношей случится? Превратится в медведя или нет?

[1] По одной из версий прототипом инженера Лося в «Аэлите» стал русский и советский конструктор Юзеф Лось-Лосев

Глава восьмая

Аудиенция

— И что молчите, Иван Александрович?

Я устремил взгляд ввысь, делая вид, что рассматриваю позолоченную лепнину на потолке. Увы, там рассматривать нечего — просто какие-то финтифлюшки. Арабески, типа.

— Молчит он… Александр Иванович, а Череповец-то не слишком близко от Санкт-Петербурга? Не желаете отправить сыночка подальше?

Батюшка, стоявший рядышком, тут же поддакнул:

— Сам думал — в Туруханск его определить, или в Якутск. Он у меня теперь с дипломом, можно даже в прокуроры поставить, если министр юстиции согласится.

— Могу и я словечко замолвить перед министром, — кивнул государь. — Он у нас человек строгий, служебные инструкции чтит, но может, вдвоем-то удастся уговорить?

— Еще слышал, что на Аляске наше консульство открыть собираются, — задумчиво изрек батюшка. — Может, туда? Перевести в МИД, назначить чиновником для особых поручений, а то и консулом. Дорогу никому не перейдет, нет желающих на Аляску ехать.

Ну спасибо тебе, дорогой папочка. Тебе лишь бы меня куда-то подальше отправить.

— Не будем там консульство открывать, — махнул рукой государь Всея Руси. — Министерство выступало с проектом, но я решил, что смысла нет. Там русского населения-то всего с сотню душ, да и те — сплошь раскольники, подданными России себя не считают. Но сына вашего все равно придется наказать.

— Может, в Японию? — с надеждой спросил батюшка. — Почта оттуда полгода идет.

— Ага, полгода идет… Ну-с, Иван Александрович…?

— А куда хотите переводите, все равно не скажу.

— Ванька, ты с самим государем разговариваешь… — зашипел отец, двинув меня локтем в бок. Больно же!

— А хоть расстреливайте.

— А вот возьму — да и расстреляю через повешанье! — пообещал император. — И тебя, и девчонку твою, соавторшу. Куда годится, чтобы подданный на вопрос императора отказался отвечать?

— Так соавторшу-то за что? — засомневался Чернавский-старший. — Анну-то можно пока помиловать. Барышня славная, судака хорошо запекает.

— Все, уговорили, — вздохнул я. — Юноша поцеловал Принцессу и превратился в медведя.

— Что⁈ — взревел государь. — В медведя?

А мне Его Императорского Величество показался интеллигентным человеком, общающимся с собеседниками мягко.

— Это он шутит, Ваше Величество, — заступился за меня батюшка. Судя по взору Чернавского-старшего, тот опять собирается двинуть сына и наследника в бок.

Поэтому, пришлось сделать шаг в сторону, чтобы товарищ министра внутренних дел не зацепил судебного следователя по особо важным делам. У батюшки локоть твердый, а ребра мне еще понадобятся.

— Шуточки у него… — помотал бородой император. — Дурацкие у вашего сына шуточки. А у меня из-за него — из-за вашего сыночка, в семье раздрай.

Мы с батюшкой переглянулись. Меня предупредили, что без изволения самого государя, вопросы тому задавать нельзя, но Чернавский-старший осмелился. Но ему можно.

— Ваше величество, дозвольте полюбопытствовать — если в семье раздрай, так при чем здесь мой Ванька? То есть — титулярный советник Чернавский?

— При том, — хмыкнул государь-император. — У меня Ксюшка с Жоркой из-за журнала поссорились — того номера, где Буратину в цари выкликнули. Жорка — он у меня рыцарь, проявил уважение к даме — уступил сестренке. Решили, что вместе станут читать. А тут Ники явился — мол, на правах старшего брата, а еще наследника, себе журнал изымает. И что вы думаете? Уступят?

И тут уже не выдержал и я. С трудом сдерживая смех, спросил:

— Побили?

— Ага, — грустно подтвердил Его Императорское Величество. — Великая княгиня вместе с Великим князем накинулись на цесаревича — своего будущего государя, и отлупили.

Государь император отошел к окну, повернулся к нам спиной. Плечи у него тряслись. Непонятно — не то от смеха, не от рыданий. Будем считать, что Его Императорское Величество плачет из-за неподобающего поведения своих детей.

— Ваше Величество, — растерянно сказал батюшка. — Его Императорское Высочество почти взрослый, шестнадцать лет. Как справились-то?

Государь обернулся, вытер слезы. Опять не понял — он рыдал или смеялся?

— А к Жорке с Ксюшкой самый маленький на помощь примчался. Шестилетка, от горшка два вершка, так он наследнику в ноги кинулся, тот на пол и брякнулся. А дальше-то просто было. Жорка-то, хоть и младше, но крепкий. Оседлал, а Ксюшка лупила… Конечно, разняли, журнал отобрали. И синяки цесаревичу запудрили. Ксюхе в суматохе нос расшибли — неясно, кто именно, но ничего страшного. И кто во всем виноват? Мне что — гувернеров вместе с гувернантками увольнять? Весь двор из-за вас свихнулся… Великие князья с великими княгинями, и я теперь, как дурак, сказки ваши читаю.