Господин следователь. Книга седьмая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

— Подожди-ка, — заинтересовался отец. — Что ты там про следы обуви говорил?

— Гипсовые слепки делать, — пояснил я. На месте преступления иной раз следы от ног остаются. А слепок…

— Про следы около тел я и без тебя знаю, — отмахнулся отец. — Ты про гипсовые слепки сказал — любопытно. Вот что — напиши-ка мне справочку про слепки. И укажи — где полиция гипс станет брать?

Я кивнул, решив — что про гипс узнаю у сведущих людей.

— И обязательно ввести обучение рукопашному бою, «сокольскую» гимнастику. А выпускники полицейских школ пусть потом городовых обучают. А не то у нас пьяная баба двух полицейских порезала. Еще неплохо, чтобы полицейские умели первую медицинскую помощь оказывать. Смотрел как-то программу в духовной семинарии — так там будущих батюшек роды принимать учат! А вдруг уряднику придется роды принимать?

— Уряднику роды принимать? — вытаращился отец.

— Если акушерка будет, то не придется, — успокоил я отца. — Но первую медицинскую помощь полицейский обязан уметь делать — утопленника откачать, перевязку сделать, шину при переломе наложить.

Отец собирался что-то сказать, но дверь открылась.

— А вы ужинать собираетесь? — заглянула в комнату Анька. — Я уже вам стучу-стучу, а вы только — бу-бу-бу… Я уже и судачка запекла, и картофель-фри для Александра Ивановича приготовила. Ольга Николаевна, ведите своих мужчин, кормить их станем. Да, —остановилась вдруг Анна и посмотрела на батюшку. — А у Александра Ивановича животика почти не видно, непорядок. Надо его тоже откармливать.

Мы с маменькой переглянулись, стараясь не расхохотаться, а батюшка растерянно похлопал себя по животу…

— Аня, все у меня на месте. А если немножко и похудел, так ерунда. Это даже и хорошо.

Нет, господин товарищ министра, чувствую — будут у нас женские медицинские курсы при МВД, а то и целый институт.

Глава седьмая

Первая железная дорога

Муторно это к царям на аудиенции ездить. Батюшка, проникнувшийся важностью момента — как же, отпрыск удостоился чести отправиться к государю, а это тоже самое, что первый бал Наташи Ростовой, поднял меня нынче ни свет, ни заря — даже Анька еще не встала, не говоря о слугах, провел мне инструктаж о том, как вести себя с царем. Нет бы сказать — а зачем его сын императору вообще понадобился? Не того я полета птица, чтобы меня на аудиенции приглашали. Но Чернавский-старший лишь вздыхал, пожимал плечами, зато щедро давал наставления.

— Государю вопросы дурацкие не задавать! — напутствовал батюшка. — А самое главное — шуточки свои, тоже дурацкие, не шути, словечки непонятные не вставляй. Император, он хоть и любит хорошую шутку, но нужно знать — готов он ее услышать или нет? Государь — человек уравновешенный, но кто знает? И помнишь, что я тебе про папочку государя говорил?

— Помню, — кивнул я. Еще бы не помнит. Льстит, знаете ли, что твое «личное дело» имеется у самодержца Всея Руси. Вытащит батюшка-царь твою папочку, и загремит следователь, в переносном, а может в прямом. В Сибирь-то как нынче ходят?

— Вот и хорошо, что помнишь, — серьезно сказал отец. — Но что в этой папочке, кроме государя никто не знает. Ладно, если только копии с рапортов, а если еще и доносы? Что-то могло к нему напрямую пройти, минуя канцелярию губернатора или Судебную палату.

— И что мне делать, если доносы отыщутся? — озабоченно поинтересовался я. Кому приятно, если на тебя пишут доносы? Ладно, если по делу, а могут такого нагородить…

— А ничего не делать, — хмыкнул отец. — Если тебе государь каверзный вопрос задаст, не крутись, как ты это передо мной делаешь, отвечай так, как оно есть. Правда — она все равно отыщется, доброжелателей у тебя хватает.

— У меня-то они откуда? — удивился я. — У тебя — это понимаю, а я-то кому нужен?

— Эх, Иван, ничего ты не понимаешь, — вздохнул отец. — Петербург — тот еще гадюшник. Кто-то на своего сына или племянника местечко какое примеряет, заранее беспокоится — как бы его отпрыска не обошли? Или напротив — как бы не отпихнули. Вон, в собственной Его Императорского Величества канцелярии должность помощника столоначальника для рассмотрения ведомостей о неисполненных высочайших указах и повелениях вакантна. Думаешь, мало желающих? Должность для коллежского асессора, но на глазах у царя.

— А я каким боком? — удивился я.

— Пока никаким. Но вдруг государю именно ты приглянешься? Известно — законы ты исполняешь, взяток ты не берешь.

— Так не дают же, — обиделся я. — Давали бы, так может и брал, а мне ни одна собака не разу ничего не предложила. Один раз предлагали, так и то, не за мою работу, а за протекцию. Человек государю служить хотел, а за это еще и приплатить был готов…

Отец, вспомнив историю с Карандышевым, усмехнулся.

— Теперь ступай личико свое в порядок приводи. Чтобы харюшка гладкая была, как попка у младенца. Мундир твой поглажен, я еще ленточку к ордену твоему заменил. Собственноручно! Ты где ее увозюкал-то? Сладкое что-то, словно кремом намазано.

Отец говорил, что обычно государь проживает в Гатчине, но это лето решил провести в Александровском дворце.

Город Пушкин — бывшее Царское Село, в моей реальности мне очень нравился. Этакий «городок в табакерке». Если не знать, что большинство зданий было разрушено немцами во время войны, может показаться, что здесь остановилось время. Из Питера, от станции метро Купчино, на электричку — полчаса.

В эту эпоху времени путешествие побольше займет. Но все равно — не чрезмерно. Если не торопиться, так извозчик за полтора часа довезет. Пешком, наверное, часа за три можно дотопать.

До Царского Села, где нынче пребывал государь Александр III, мы с батюшкой решили отправляться на поезде. «Мы решили» — я, разумеется, погорячился. Никто меня ни о чем не спрашивал, а загрузил в экипаж и доставил (вместе с батюшкой) до вокзала, на перроне которой уже стоял небольшой — всего в пять вагонов, поезд.

Вагончики забавные — небольшие, каретного типа, на четыре купе. Проводник последнего вагона как раз выгонял какого-то коллежского асессора.

— Так вагон-то пустой! — горячился асессор. — Не убудет, если я в нем до Царского прокачусь.

— Не положено, — строго отвечал проводник. — Вот, когда вас к государю императору вызовут — тогда и поедете.

Коллежский асессор что-то проворчал, но покорно отправился к другому вагону.

— А нам сюда, — указал батюшка как раз на последний вагон, присовокупив: — В этом вагоне министры едут, разные сановники, да прочий люд, вроде тебя, которым государь аудиенцию назначил. А остальные, кто просто при дворце служит — в других.

Что ж, если мне нынче положено прокатиться в «министерском» вагоне, отказываться не стану. Да и как отказываться, если у батюшки при себе жетончик, который полагается показать проводнику, подтверждая мое право на «спецвагон»?

Уселись, вагончик тронулся.

— Иван, ты мне вот что скажи… — начал отец, посматривая на меня исподлобья. — Хочу с тобой кое о чем поговорить, но не знаю, как ты это воспримешь.

Явно что-то хочет спросить, но смущается.

— Батюшка, спрашивай.

— Шибко меня смущает, что твоя невеста срок свадьбы решила перенести, — сказал-таки батюшка. — Ты уж прости, но обычно, барышня, ежели своего жениха любит, желает поскорее с ним свадьбу сыграть.

Эх, а уж меня-то это как смущает. Я-то себе уже картинку семейной жизни нарисовал — чтобы у нас с Леночкой свой дом был, и не меньше трех ребятишек. И с чего это у меня такие желания? С той Ленкой, из прошлой жизни, мы только до двух договорились.

— Как я думаю, моя Елена желает пользу обществу приносить, — осторожно сказал я. — Подружки у нее на разные курсы идут, а что она? Дескать — станет женой провинциального следователя, вот и все.

— Все нынче как-то по-дурацки у вас. Вот, то ли дело в мое время было, — пустился отец в рассуждения. — Хоть девка какая, а хоть и барышня, твердо знали — замуж идти, деток нарожать, супругу своему быть опорой. Эх, молодежь-молодежь…