Без права на ошибку - Вязовский Алексей

– О чем, извините? Обратитесь в политотдел, там помогут.

Дама интересная во всех отношениях, симпатичная. Узкая юбка, черные чулки! И это все в прифронтовом поселении. И в других обстоятельствах я бы с ней тесно пообщался… Но вот выйди сейчас подышать свежим воздухом тот же Мельников, так я потом долго буду вынужден оправдываться, почему просто стоял рядом с ней. А еще круче – Верочка узнает, что я тут шуры-муры с этой блондиночкой завел. Тогда рапортами не обойдешься.

– Я думала ваша неохота и спросила разрешение дженерал Кирпонос! – фамилию, для нее заковыристую, она тщательно, чуть ли не по слогам выговаривала, наверняка тренировалась.

Вот засада! Атака развивается со всех сторон.

– Мне он ничего такого не говорил. Так что извините, нет у меня времени с вами тут разговоры вести.

Я развернулся и даже успел сделать шаг, но не тут-то было, американка вдруг догнала меня и вцепилась в рукав. Да крепко так, если бы я решил стряхнуть ее, могло бы и не получиться.

– Пять минут, товарьищ, вам жалко, да?

– Без разрешения командования никак не могу.

– Но дженерал сказал!

– Не слышал такого.

Я всё еще надеялся, что она блефовала и Кирпоноса обо мне не спрашивала. Стухнет, и я убегу от этого соблазна. Кто угодно настучит ведь. И что мне с того, если я сейчас с ней постою и проведу задушевную беседу? Девчат много, было бы желание, найдутся. А я трофеи не собираю, давно понял, что у них там особой разницы нет, поперечного расположения еще никто не встречал. Но американка и не думала меня отпускать. Потащила в столовую, где уже, я уверен, давно начали произносить тосты за вечную дружбу и совместную победу над врагом. Вот же настырная!

Где прятались товарищи из наркомата иностранных дел, я не знаю. Может, как раз вот здесь, в столовой, готовили скромный ужин для командования и высоких гостей. Когда я вошел, понял, что парочка тостов уже прозвучала. Глаза блестят, щеки красные, за закусками руки тянутся уверенно.

Меган эта успела отцепиться от моего рукава, но держалась близко. Боялась, что я сбежать могу. И чего пристала? Тут бравых молодцев, только свистни, взвод соберут. И все как один совершили геройские подвиги, и всякое такое. Впрочем, мой иконостас на груди не хуже некоторых. Но что наши медальки и ордена для них? Погремушки туземцев. Читал, что во время Тихоокеанской кампании против Японии американцы много чего скидывали на парашютах в адрес своих баз на островах. Кое-что падало не по адресу – на головы местных туземцев. Что внесло коренные изменения в их жизнь. Понравилось ли это аборигенам? Ну конечно же. Беда в том, что в конце войны воздушные базы были заброшены, а груз («карго») больше не прибывал. Что сделали местные? Целую религию. Чтобы получить товары и увидеть падающие парашюты или прилетающие самолёты, островитяне имитировали действия солдат, моряков и лётчиков. Они делали наушники из половинок кокоса и прикладывали их к ушам, сидя в построенных из дерева контрольно-диспетчерских вышках. Изображали сигналы посадки, находясь на подобии взлётно-посадочной полосы. Зажигали факелы для освещения этих полос и маяков. Приверженцы новой религии верили, что иностранцы имели особую связь со своими предками, которые были единственными существами, кто мог производить такие богатства.

Парашюты с ништяками все не падали, но местные не отчаивались. Островитяне строили из дерева в натуральную величину самолёты, взлётно-посадочные полосы для привлечения воздушных судов. На выходе – все равно был голый ноль. Так же надо вести себя с американцами. Весь их ленд-лиз, все эти «Матильды» с «Ли» ровно для того, чтобы не воевать на своей территории. Хорошо устроились!

Я скрипнул зубами, опрокинул в себя первую рюмку с водкой. Заново оглядел с ног до головы Меган. А она очень даже ничего. Вроде и форма на ней военная – юбка светло-коричневая, китель, блузка, но пошито это явно не на десятой швейной фабрике. И материальчик только снаружи похож. Это примерно как у нас всякие мелкие сошки типа писарей и ординарцев шьют шинели из генеральского сукна. Так и она, видать, не из дальней деревни. Карьеру делает. Сейчас при Гарримане побудет, пообтешется, а потом папка с мамкой еще куда пристроят. Да и ладно, мне какое дело до нее?

– Товарищ дженерал Кирпонос! Подтвердите ваш разрешение дать интервью для колонел Соловьефф!

Интервью? Меган у нас, выходит, журналистка? Я вопросительно посмотрел на появившегося рядом Аркашу.

– Внештатная журналистка «Нью-Йорк Таймс», – шепнул мне адъютант. – Газета у них такая.

– О, а я думаю, куда он пропал? – командующий был доволен. Видать, всё прошло как надо. Да еще и пару рюмок успел опрокинуть, вот и радуется. Лицо красное, глаза ощупывают Меган. – Налейте ему сто грамм, награду обмыть надо!

Мне сунули в руку фужер – совсем не рюмка. Ох, плохо все это кончится! Я поставил его на стол, отцепил медаль и опустил ее в водку.

– Ну, чтобы не последняя, – сказал я и выпил до дна. Под удивленным взглядом иностранцев занюхал все хлебом. Отвернувшись, прицепил американскую звезду на место и только после этого потянулся к закуске. Тут главное что? Не опозориться. Эх, знать бы о фуршете заранее – выпил бы масла, а то сейчас даст в голову натощак.

Тост поддержали – и наши, и американцы. Причем Гарриман потом еще и захлопал, вполне искренне. И даже пробился сквозь столпившийся вокруг него народ, чтобы снова пожать мне руку.

А Меган всё не успокаивалась:

– Товарищ дженерал!

Кирпонос посмотрел на неё и кивнул.

– Поговори с ней, Петр. Я предупредил, что никаких подробностей, фотографий и фамилий. Пусть американцы узнают, как мы здесь воюем.

О, а чье это такое кислое лицо? Неужели товарищу Мельникову что-то несвежее попалось? Не то что я злорадствую. Мужик он неплохой, да и должность у него – только дурак решит отношения портить. Но временами слегка перегибает. К тому же видит – я с американкой общаться не хотел никак.

– Сколько вам лет?

Первый вопрос и сразу не в бровь, а в глаз.

Мы вышли из столовой, проследовали в соседний лесок. Весеннее солнышко слегка подсушило местное болото, зато было полно пеньков, где можно расположиться. Я посмотрел в небо. Просто привычка – проверять воздушное прикрытие. И оно, надо сказать, не радовало. Всего одна тройка советских самолетов утюжила небосклон. Я опять напрягся.

– Сорок два.

– Вы женат?

Меган посмотрела сначала на мою левую руку – видимо, по привычке. Американцы же носят кольцо не как мы. Потом на правую.

Видит бог! Я не собирался снимать кольцо с руки. Но когда мылся в полковой бане, решил подстраховаться. Да и нет у меня такой привычки – носить кольца на фронте. Тут ситуация может как угодно сложиться. Зацепится, допустим, за борт машины, из которой выпрыгивать будешь – и прощай, палец. Да и большинство населения кольца вообще не носят. Не до того.

– Есть такое, – не стал я кривить душой. – Жена врач.

Поменьше подробностей, так и жить проще. А то напишет в газете у себя, и кто знает, как оно потом аукнется. Дружба с союзничками не особо долгой будет.

После парочки вопросов типа «где крестился, на кого учился» американка приступила к главному:

– Расскажите, как это был с Гиммлер?

– Нет. Об этом разговора не будет. Там много людей было задействовано, которые могут пострадать. Поэтому о чем-нибудь другом. Секретное дело, понимаете?!

– Ок, а что можно?

Ну я ей и живописнул, как в лагерь попал, про больницу, про скотские условия, как немцы собирались пленных уничтожить. Ну, и про побег наш. Тут уж красок не пожалел.

Меган сначала просто слушала, потом за блокнот схватилась.

– Извыните, я боюс забыват подробност. Уан момент.

Что она там строчила – не знаю, она ж на своем писала. Как по мне, авантюра это. Такие вещи с кондачка не делаются. Через политотдел надо. Там согласуют тему беседы, вопросы, переводчика предоставят. Перевести, чтобы ошибок не получилось. Ну и присмотреть, чтобы чего лишнего наш человек не ляпнул. А то вот так выпьет военный чутка лишнего, да и сообщит какие-нибудь сведения, составляющие военную тайну. Но мне командующий практически приказал при свидетелях, это раз. И история про наш побег от немцев никак не секретная, это два. Её я уже сто раз излагал, и устно, и письменно. В том числе и… Ладно, вот про этого слушателя не буду. И никаких претензий не было. Хотя бы потому, что в итоге это привело к возвращению домой моего боевого товарища.