"Фантастика 2025-48". Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Гришанин Дмитрий Анатольевич

— Вы меня ждете, молодые люди?

Отвечаю:

— Да, вас, товарищ Антонов.

Мой голос звучит отчего-то хрипло, как воронье карканье. Запоздало откашливаюсь.

Несмотря на усталость, старый учитель не выказывает никакого раздражения:

— Если не возражаете, давайте побеседуем на улице, в сквере. Здесь чрезвычайно душно.

— Разумеется.

Идем скучными казенными коридорами управления образования и выходим в сквер. На улице еще светло, хотя дневная жара наконец спала. Из динамиков, как обычно, играет ретро-музыка. Чистые детские голоса трогательно поют о прекрасном будущем, которое сейчас навсегда осталось в прошлом.

Испытываю иррациональное желание вымыть руки. Антонов доброжелательно смотрит на меня светлыми, окруженными сетью морщин глазами:

— Простите, не узнаю вас. Вы из области, верно?

— Да нет, — мямлит Олег. — Мы не из области и вообще… не педагоги. Мы как бы по другому вопросу.

Никакие легенды тут не нужны, да и нет у нас легенд. Достаю и распахиваю корочки:

— Товарищ Антонов, нам нужно уточнить, где и как вы провели отпуск.

Старик изучает удостоверение, и на лицо его ложится тень:

— Почему вы задаете этот вопрос? Вы обязаны знать. Я не в курсе, что имею право вам рассказывать. Свяжитесь с вашим начальством.

Да, предсказуемо — при вербовке законопослушных граждан Кукловод прикрывается компетентными органами. Ему это не сложно, с его-то опытом… Так, нужно что-то сказать:

— Возникли новые обстоятельства. Вам нужно дать объяснения. Транспорт сейчас подъедет.

Антонов бледнеет:

— К-какие еще объяснения? Я же задание вашей организации выполняю! Или вы не…

Вздыхаю:

— Мы как раз — да. А вот те, с кем вы работали раньше… Мне очень жаль.

Лицо Антонова из бледного становится синюшным, на виске выступает крупная капля пота, руки начинают хаотично двигаться. Голос враз теряет энергичность и внятность:

— Но они же… у них были д-документы, и я звонил, проверял…

Антонов роняет портфель, судорожно хватается за рубашку на груди, дергает ее, оторвав пуговицу, потом начинает медленно оседать на землю. Подхватываю его, почти доношу до скамейки. Поворачиваюсь к Олегу — тот уже звонит в скорую.

— Это же р-ради детей… — бормочет Антонов. — Чтобы все было… н-нормально… хотя бы… у них…

Сирена Скорой помощи заглушает льющуюся из динамика песню:

Пусть всегда будет солнце,

Пусть всегда будет небо,

Пусть всегда будет мама,

Пусть всегда буду я!

Олег хватается за телефон, едва тот успевает пискнуть, читает сообщение и радостно орет:

— Он жив! Антонов будет жить! Был приступ, но ничего серьезного, состояние стабильное, он в сознании и разговаривает. Гос-споди, спасибо тебе… Хотя бы этого человека я не убил.

Губы Олега дрожат, волосы на висках мокрые от пота — хотя вечер принес прохладу. Такой он, мой братец: эмоциональный, уязвимый, все принимающий близко к сердцу. Значит, Олег — не психопат. Он — нет.

Мы так и сидим на скамейке в сквере возле муниципального управления образования. Умом понимаю, что надо бы пойти поужинать — много времени прошло после утренней Любиной яичницы — но отчего-то при одной мысли о еде к горлу подступает комок.

На мой телефон приходят одновременно два сообщения. Еще не прочитав их, я уже примерно понимаю, что там.

Первое — от Юрия Сергеевича:

«Твой план одобрен. Местонахождение Надежды установлено. Готов вылетать сейчас?»

Второе — из двух слов — от Алии, с ее революционного номера:

«Все готово».

Опускаю веки. Нет, я не возомнил себя суперменом, который с ноги открывает двери высоких кабинетов, и могущественные спецслужбы делают, как он сказал, просто потому, что он так сказал. С Алией все понятно, она рада снова подсосаться к ресурсу — черт знает как, но эти пауки договорились. А Юрий Сергеевич… он, как говорила в таких случаях моя бабушка, хочет чужими руками жар загребать. Как бы ни был безумен мой план, в случае провала Штаб теряет только меня… а я и так уже потерян, ведь Кукловод не угомонится, пока меня не убьет. Я до сих пор не в бронированной камере не потому, что такой свободолюбивый, а потому, что там от меня не будет толку — чтобы выполнять свою функцию, мне нужно гулять по городу, наблюдать, общаться с людьми. Для Штаба я уже по существу списанный расходный материал, и если паче чаяния моими руками удастся устранить врага — с паршивой овцы хоть шерсти клок. А если не удастся — докажут, что я действовал сам по себе, такой неуправляемый…

Все это неважно теперь. Отвечаю Юрию Сергеевичу одним словом:

«Готов».

Что тут рассусоливать.

Немедленно приходит билет — наверняка он был куплен до того, как я ответил. И Надежду вряд ли разыскали аккурат к тому моменту, как я закончил очередное дело — просто ждали, когда она пригодится. Вот, пригодилась.

Открываю билет — вылет через два часа; хорошо, что аэропорт рядом. Город, в котором живет теперь Надежда, не так уж далеко от моего — можно добраться за шесть… нет, за четыре часа, ведь пустили скоростной поезд. Как же я соскучился по дому…

На минуту представляю, как выхожу на знакомую до последней щербинки в асфальте вокзальную площадь, сажусь в тридцать девятый троллейбус и еду домой. Оля встречает меня в прихожей — теплая, уютная, пахнущая ванилью и мятой. Федька словно бы нехотя показывает очередной проект — «совсем лажа или стоит допиливать, чего думаешь, Сань?» В субботу мы все вместе едем к моей маме и терпеливо выслушиваем ее жалобы на управляющую компанию, которая опять неправильно сделала перерасчет по показаниям водосчетчиков. Я расспрашиваю Юльку о ее репетиторах и налаживаю контакт с Натахиным, кажется, уже женихом — они так и не разбежались, наоборот, притираются друг к другу. Потом звоню Лехе, мы заваливаемся в любимый паб и наливаемся по глаза индийским бледным элем с фирменными гренками. В понедельник, несмотря на похмелье, на работу — к горе неподписанных документов, вникать в запущенные дела. Я соскучился даже по Ксюше с ее вечными жалобами на бывшего мужа и актуальных клиентов и по Витале с его «Чо», на которое я неизменно отвечаю «Через плечо!» Господи, всего-то четыре часа на самолете… и все равно что другая планета. За право вернуться в старую уютную жизнь, даже за собственное имя мне теперь придется сражаться.

— Но как же дико получилось… — потерянно говорит Олег. — Довели старика до сердечного приступа… И ведь ничего плохого он не хотел и даже как бы не делал…

О чем это он? А, о деле, которое мы только что закрыли.

— Ты же сам вчера сказал, что так нельзя, потому что люди не выбирали эту… нормальность. Что это насилие над их волей или как-то так.

— Да… Да, в самом деле. Мне уже жутко думать, что мы раскопаем в следующий раз!

— В следующий раз… — кладу брату руку на плечо. — В следующий раз ты будешь работать один, Олежа.

— В смысле «один»⁈ Да как — один? Ты что такое несешь? Ну чего я могу — один?

— А ты подумай, Олежа. Кто на самом-то деле первым верно сформулировал проблему в и этом расследовании, и в предыдущем? Кто вытянул это расследование? Может, хватит уже считать себя никчемной тенью старшего брата? Ты умный и внимательный, Олег, ты умеешь работать и с информацией, и с людьми. А главное — сердце у тебя бьется в правильном месте и совесть еще не атрофировалась.

— Совесть… — Олег отворачивается и закусывает губу. — Вот она-то и… Я же как бы…

— Знаю. Ты наломал дров. Я тоже, впрочем. Но у нас нет варианта «не родиться». Надо жить со всем этим багажом. Нельзя исправить то, что уже произошло — кажется, на это не способен ни один Дар и даже сверхдар. Но можно сделать так, чтобы все оказалось не напрасно. И ты сможешь. Хотя бы потому, что у тебя не будет другого выбора — и ни у кого не будет. Только ты теперь можешь защитить людей от тех, кто заставляет их жить по своим фантазиям.

Олег смотрит мне прямо в лицо: