Физрук на своей волне. Трилогия (СИ) - Гуров Валерий Александрович

– Про то, что пока ты тут футбол смотришь, на твоей стоянке творится чёрт знает что.

Старик уставился на меня в недоумении, явно пытаясь понять, шучу я или нет. За спиной на экране комментатор надсадно орал о контратаке «ЦСКА».

– В смысле, чёрт знает что? Ты о чём вообще?

Старик тяжело поднялся со стула, кряхтя, подошёл к телевизору и убавил громкость. Экран стал шептать, но голос комментатора всё равно пробивался из динамика: «ЦСКА идёт вперёд!»

Старик повернулся ко мне, не говоря ни слова, поплёлся к маленькому окошку – тому самому, что выходило как раз к дыре под забором.

Сторож опёрся на подоконник, щурясь и вытягивая шею, стараясь хоть что‑то рассмотреть в темноте. Вид у него был сосредоточенный, но сразу было понятно, что зрение тоже уже подводит.

Минуту дед стоял, вглядываясь в ночь, потом отстранился, моргнул, покачал головой и повернулся ко мне.

– Ты вообще про что? – спросил он искренне. – Что не так‑то?

– А пойдём, я тебе прямо сейчас покажу, про что, – я кивком пригласил сторожа следовать за мной.

Старик тут же заскрипел, как старая калитка:

– Опять куда‑то тащишь… Мне что, футбол не досмотреть можно? Там «Спартак» атакует!

– Пойдём‑пойдём, – отрезал я. – Без тебя справятся.

Дед недовольно бурчал что‑то себе под нос, но натянул ватник, поправил кепку и поплёлся за мной, шаркая ногами. Мы спустились по скрипучим ступенькам, вышли на стоянку.

Я провёл деда к своему джипу и кивком показал на машину:

– Смотри внимательнее.

Старик остановился, поначалу ничего не замечая – зрение подводило, да и освещение оставляло желать лучшего. Он щурился, наклонялся, осматривал кузов, потом махнул рукой:

– Да всё нормально, стоит себе машинка, как стояла. Ты мне что голову дурить пришёл?.. – начал он раздражённо, но вдруг запнулся.

Его взгляд упал на спущенное колесо. Он замер, медленно выпрямился, моргнул, потом опять нагнулся, присмотрелся поближе. И только теперь до него дошло, что колесо действительно «в ноль».

– Вот это да… – пробормотал он ошарашенно. – Батюшки… колесо что ли спустило?

На лице у старика мелькнуло искреннее недоумение. Он почесал макушку, пытаясь выстроить в голове хоть какую‑то логическую версию происходящего. Пару секунд морщил лоб, потом, как будто озарённый, выдал:

– Но я‑то тут ни при чём! – поспешно заявил дед. – Я ж не могу уследить за тем, что у кого‑то колёса спущены. Я сторож, а не шиномонтаж!

– Подойди‑ка сюда, – перебил я, подзывая старика пальцем.

По выражению его лица было видно, что он уже понял – дело то не в «спущенном колесе». Что‑то тут не чисто, и тонкая стариковская интуиция это чувствовала. Сторож медленно, настороженно подошёл.

– Смотри сюда, – я указал на место пробоя.

Дед наклонился, долго рассматривал шину, а потом вытянул губы в трубочку.

– Ё‑моё… – протянул он, наконец различив след. – Это ж кто так сделал?.. Тьфу ты… тить твою мать нихай!

Старик осторожно потрогал пальцем порез. Глаза у него стали круглыми, как у совы. Он ошарашенно посмотрел на меня, потом снова на шину.

– Так это… ты, наверное, где‑то колесо пробил, – начал он лепетать, явно пытаясь найти хоть какое‑то объяснение. – Ну, мало ли… Оно, видать, сразу не спустило, а потом уж… потихоньку…

Он увлечённо тараторил, кивая сам себе, будто убеждая в собственной правоте.

– Тут же охраняемая стоянка, ну кто ж сюда заберётся?

Я слушал его внимательно, не перебивая. Даже задумался – он сейчас действительно верит в то, что говорит? Или просто надеется, что я поверю вместо него? Разница между глупостью и отговоркой всегда тонкая, но в его случае она была видна невооружённым глазом.

– Дело в том, любезный, – наконец прервал я этот поток самоуверенного бреда, – что пока ты сидишь в своей будке и орёшь кричалки за «Спартак», по стоянке у тебя шастают воры.

Старик вытаращил глаза ещё сильнее, будто я только что сообщил ему, что инопланетяне угнали трактор.

– Да что ты такое говоришь⁈ Не может же такого быть! – выпалил он, даже растеряв свой обычный ворчливый тон.

Я молча достал из‑за пазухи шило, показал старику, потом кивком указал на ящик с инструментами, который воришка обронил, убегая.

Дед долго смотрел то на шило, то на ящик, как будто пытался связать всё это в одну логическую цепочку.

– Тебя как звать‑то, забыл, – буркнул он. – А, точно… Володька. Так вот, Володька, может, тебе показалось? Быть такого не может! – уверенно заявил старик, хотя глаза его уже заметно забегали.

Ну и следом дед завёл старую шарманку по второму кругу:

– У меня ведь собачки все прикормлены! Они если кто чужой зайдёт – сразу лай поднимут, на весь район. Я ж с ними как с сигнализацией живу! Тут, брат, мышь не проскочит!

– Ну, видимо, дед, не один ты собак подкармливаешь, – хмыкнул я. – Пойдём, кое‑что покажу.

Мы подошли к забору. Я указал на смятую газету, валяющуюся у подкопа. На ней застыл жирный отпечаток колбасы.

– Глянь.

Старик подошёл, наклонился, поднял газетку, понюхал, потом развёл руками.

– Не моя, – пробормотал он растерянно. – И правда… кто‑то моих псов подкармливает.

Он понуро посмотрел на газету.

– И ведь гадины, судя по всему, с охотой это едят…

Я решил не говорить старику, что его «гадины», как он сам выразился, не просто ели из чужих рук. Они ещё и помешали мне поймать вора, из‑за чего я едва не получил шилом под рёбра.

Нервировать дедка не видел смысла. Даже не из жалости, а потому что хотел, чтобы он ещё мог соображать и отвечать на вопросы, а не хлопотал с корвалолом.

– Мысли есть, кто это может быть такой? – спросил я.

Старик озадаченно потёр переносицу, потом медленно покачал головой. Видно было, как в нём борется желание выкрутиться и понимание, что здравых оправданий тут не осталось.

– Честно, Володька, и предположить не могу, кто это мог быть, – признался он. – У меня ж за все годы такого не было! Ни разу, слышишь? Ни‑разу! – старик даже всплеснул руками. – А тут… чтоб вор на стоянке⁈ Да чтоб собаки не залаяли⁈ Да чтоб я ничего не услышал!..

Он замолк, весь как‑то сник. В глазах читалось настоящее потрясение. Старик не врал… для него всё это действительно было шоком, будто кто‑то покусился не просто на мою машину, а на его личное представление о порядке, который он охранял десятилетиями.

А потом в его глазах постепенно проступил ужас осознания. Дед уже понял, к чему всё идёт. Понял, что я сейчас начну требовать компенсацию за испорченное имущество, и внутри у него всё, похоже, сжалось в тугой узел.

Я понимал, почему он так струхнул. Работа у него была копеечная, а ответственность… Скажем так, чтобы ни случилось, а виноват всегда сторож. Это как невестка, которая усралась.

Виноват будет не хозяин этой богадельни, а именно старик, что за пару тысяч в месяц торчит ночами в своей конуре. И сторожит чужие машины, греясь мыслью, что «ещё на что‑то годен».

Я вздохнул. Ладно, не время добивать дедка. Уважение к возрасту всё‑таки никто не отменял. Да и, по большому счёту, мне повезло – я пришёл до того, как с меня успели снять лебёдку. Колесо можно залатать, благо не бронебойное.

Но ведь попадись на моём месте кто‑то другой, у кого нет терпения и пиетета, то деду бы пришлось несладко.

А тут ведь на стоянке не только такие, как я, ставят машины. Есть тачки, что стоят, как квартира в центре. Вот с ними – попробуй объясни потом, что «всё было спокойно, пока не началось».

Старик же побледнел так, будто из него кровь выкачали. Он уже мысленно считал, сколько у него пенсии и на сколько её не хватит, если я сейчас начну требовать возмещения.

– Я всё заплачу… – прошептал он, – прошу прощения, что не уследил.

Я махнул рукой.

– Увольняйся лучше отсюда, дед. Деньги твои мне точно не нужны.

Я понимал, что даже если бы дед тогда выскочил из своей будки, то всё равно ничего бы не изменилось. В лучшем случае просто стал бы свидетелем, а в худшем получил шилом в пузо от этого урода. Стариковская бдительность против молодого подонка – не тот калибр.