Вернуться затемно (СИ) - Рог Ольга

— Лиль, ты прости меня, дурака! Прости, дочь, — сглатывает ком и ищет глазами поддержку у матери.

Ой, как мило держатся за руки, прямо загляденье!

— Я твоего бывшего заставил подписать развод. Они уехали и больше тебя не побеспокоят.

«Даже так?» — поднимаю бровь.

— Вить, давай потом! Видишь, девочка только очнулась! Где врач? — наконец-то хоть одно разумное предложение!

Отец ускакал звать врача. Потом в палату заявилась целая делегация в белых халатах. По удивленным переглядываниям понимаю, что не больно-то они рассчитывали на хороший исход.

— Ходить буду? — пытаюсь дрыгнуть ногой.

Хорош меня везде щупать! Всю облапали! Вопросов столько задают, успеваю только мычать в ответ. Мама побежала в Храм свечку ставить. Когда успела такой верующей стать? Отец орет на кого-то в коридоре. Из услышанного понимаю, что он требует, чтобы я чуть ли не завтра нормы ГТО смогла сдать или все здесь пойдут на биржу труда дворниками работать. Да, это моя семья!

Глава 30

Время в лечебнице тянется медленно. Я никуда не тороплюсь. Пока мой мозг разделен на две половины. Одна живет в сюрреализме, где есть любимый Туманов, другая — пытается вникнуть в реалии жизни. Боль не дает скатиться в апатию. Надо приводить свой организм в рабочее состояние. Между уколами, капельницами и массажем, читаю детективы, заставляя свою серую субстанцию в голове анализировать.

В определенный момент застаю себя, роющейся в телефоне, вбивая в поисковик браузера «Игорь Туманов». Информации — кот наплакал. Не любит Игореша светиться на камеру. Но все-таки, кое-что есть. Вот, Туманов на благотворительном вечере, весь красивый, в дорогом костюмчике. Меценатит, значит — вглядываюсь в породистое лицо с такими синими знакомыми глазами. Пишут, что завидный холостяк вывел очередную красотку в свет. «Может, ей повезет стать миссис Тумановой, растопив сердце самого богатого мужчины в крае?» — вещает автор статьи. С трудом удается найти видео с этого вечера. Скучающий взгляд. Дежурные пожатия. Дамочка рядом, с внешностью модели, трясет гривой волос и скалится, как только на нее наводят камеру. Красиво, ничего не скажешь. Эх, Туманов! Знал бы ты, что любил меня до Луны и обратно, дарил стихи и носил на руках…

Ладно, Лилька! Подняла свой зад и поковыляла на процедуры! У меня не вены, а мечта наркоманов, синими ветками через кожу бледную просвечивают. Я и раньше была худая, а сейчас просто на жертву Освенцима смахиваю. Во впадинах глазниц грусть, тоска и печаль вселенская. Заставляешь себя есть, соблюдать гигиену тела, двигаться … Просто, дышать не забываю.

Просыпаюсь от шума в коридоре. Топот стоит, словно стадо носорогов бегает туда-сюда. Вздохнув, нашариваю ногами тапки под кроватью. Любопытство гонит посмотреть, чего случилось. Вдруг пожарная тревога, а про меня забыли… Накинув халатик, осторожно приоткрыла дверь. Высокий мужчина требует от врача пропустить его к сыну. Врач пытается угомонить папашу, что сейчас операция по удалению аппендицита, она не сложная и ему сообщат, как только все закончится.

Хочу уже закрыть дверь обратно, но что-то в голосе мужчины звучит знакомое.

— Старайся, Айболит, чтобы все было на мази…

Деловой запугиватель медперсонала разворачивается, и у меня глаза чуть не выпали! Хрусталь, мать его, собственной персоной! Голубые глаза полоснули холодом. Быстро захлопываю дверь, подперев ее спиной, и пытаюсь выровнять дыхание. Как это возможно? Человек из моих астральных похождений существует! Чувствую шаги за дверью, которые останавливаются рядом с моей палатой. Закрыв рот рукой, отползаю в сторону и, приложив ладони к стене, стекаю вниз. Пусть я стану невидимой! Ручка двери поворачивается… Сердце бьется так громко в висках. Бросило в жар.

— Вы куда? В эту палату нельзя! Там тяжело больной!

Глава 31

Мама принесла черешни. Говорит, для крови полезно. Сочные ягоды красят мои губы в винный цвет, будто крови насосалась. Устала сидеть в палате, дай думаю, пройдусь по больничным лабиринтам. Пахнет лекарствами и болью. Чужая боль чувствуется всей кожей. Здесь место страдания…

Уже возвращаясь, слышу стон тонкого голоска. Кручу головой. Прислушиваюсь. Хнычет ребенок, переворачивая все мое нутро. Не знаю, может это природой заложено защищать потомство, пусть и чужое. Недолго думая, толкаю дверь. Мальчишка лет семи, бледный, как простыня. Ему плохо… А рядом никого.

— Малыш? Позвать врача? — подхожу ближе и всматриваюсь в мальчонку.

Парень мотает головой и снова стон.

— Пить хочешь? Скажи что надо, — озираюсь по сторонам.

Губы дрожат, слезы на глазах.

— Ты писять хочешь?! — возникает догадка от того, как он подгибает ноги.

Под кроватью вижу больничную «утку». И че делать? — подняв ее, смотрю на малого.

— Сам сможешь пипку подержать? — поднимаю простынку, которой прикрыт мальчик.

У него повязка сбоку внизу живота. Вспоминаю ночной разговор про аппендицит. Почему за мальчиком никто не смотрит? Он же сейчас ходить не может! — берет злость.

— Давай, мужик! Я не смотрю!

Выдыхаю, что нам удалось это провернуть. Вылив содержимое в туалет, и помыв руки, возвращаюсь к мученику.

— Меня Лиля зовут, а тебя?

— Вовка, — представляется глазастенький.

Светлые волосы ежиком в разные стороны. Лицо его морщится от нового приступа боли. Не могу больше смотреть, как мучается.

— Потерпи немного, я сейчас! — на миг сжимаю маленькую ладошку, и выбегаю на поиск врачей.

В ординаторской нахожу медсестру, которая трещит с кем-то по телефону.

— Эй! Там мальчику плохо! Дайте ему обезболивающее!

Отодвинув руку от уха, она осматривает меня и, не увидев ничего примечательного, фыркает.

— Через два часа обход. Подойдет лечащий врач и решит, что делать, — и отворачивается от меня к окну, дескать, «отвали, без тебя занята».

— Я сказала, чтобы ты пошла и помогла ребенку! — в два прыжка оказываюсь рядом и, выхватив у нее телефон, вышвыриваю в открытое окно.

— Совсем обалдела?! Я сейчас охрану вызову для особо буйных! — верещит медичка.

— Вызывай! Пойдешь следом за своим мобильником!

Что-то в моем поведении ее останавливает дальше грубить и отбрыкиваться. Здесь не простой этаж больных, многие с хорошими связями и деньгами — все это читаю на ее лице. Иду, за повиливающей бедрами медсестрой конвоиром. С собой она прихватила несколько ампул и шприцы.

— Дозировка нормальная? — слежу, как она набирает лекарство.

В ответ мне что-то буркнули непереводимое. Вовка — сильный. Он и раньше не переходил на плач, а теперь, когда лекарство подействовало, даже улыбаться начал.

— Теть Лиля, а расскажите, вам нравилось в школе учиться? Я скоро в первый класс пойду! — а выражение лица такое мечтательное.

— Ой, Вов, лучше бы я в детском саду до пенсии отсиделась! Знаешь, как взрослым быть сложно? Все время кому-то должен. Должен учиться, работать, семью содержать…

— Че там сложного? Вечно вы, взрослые, все усложняете! Вот, когда я вырасту, то стану метеорологом!

— Кем? — вытаращила глаза.

Я даже слов таких в семь лет не знала. Интересный пацан, однако!

— Я буду считать раскаты грома, и замерять уровень ветра на мысе Челюскин, и все записывать в журнал.

Заслушалась, как Вовка увлеченно рассказывал про свою мечту. Вот же молодец! У меня такой мечты не было, чтобы горы покорять или китов спасать, например. Парень грозу ловить собрался! Офигеть, какая крутая мечта!

— А ты кем хотела стать?

Сижу на стуле, облокотившись рядом с его подушкой, подпираю голову рукой.

— Знаешь, я хотела улететь на другую планету.

— Какую? — выжидает Вовка, затаив дыхание.

— В мир хороших людей и пушистых зайчиков…

— Серебрякова! Все еще веришь в сказки? — как меня придавил этот тембр голоса.

— Дядя Игорь! — радостно пискнул Вовка.

— А папе ты уже не рад? — хмурит брови Хрусталь, стоящий рядом.