Товарищ "Чума" 7 (СИ) - lanpirot

— Так это, — Баяндуев уселся на краешек бревна рядом с Потаповым, — Бато видеть может. Другие не могут, а Бато может, — заявил бурят, расплывшись в улыбке.

— Ты это, Баяндуев, — одернул бурята сержант, — умным людя̀м голову-то не морочь! Видит он, видите ли, чего другие не видят! —усмехнулся мужик.

— Бато видит, — опять закивал Баяндуев. — И ты, ноён-ахай[2], тоже увидеть сможешь, если будешь знать, как. И товарища твоя — молодой, не хромая который, тоже может. И может тот могучий эзен[3], что ёловый юрта лежать, а его душа иной мир ходить, куда черный большой заян детишек уводить…

— Дела-а-а… — присвистнул стоявший за спиной бурята капитан госбезопасности Фролов. Увидеть в шалаше, куда так и не пришедшего в сознание товарища Чуму перетащил Чумаков, молодой бурятский красноармеец никак не мог. И догадаться о его плачевном состоянии, тоже не мог. Выходило так, что этот Баяндуев тоже являлся одарённым. — Ну-ка, товарищ сержант, погуляй немного… — попросил Потапова Лазарь Селивёрстович. — То, о чем я буду сейчас твоего Баяндуева расспрашивать — является секретной информацией! — строго произнес он.

— Слушаюсь, товарищ капитан госбезопасности! — не разводя лишних разговоров, сержант поднялся на ноги. Да и спорить с таким высоким чином смысла совершенно не было.

— А вот скажи-ка ты мне, Бато, — Фролов уселся на освободившееся место, — откуда ты всё это знаешь?

— Так ада — мелкие лесные духи в ухи Бато нашептали, — ответил бурят, даже не пытаясь юлить. — Бато с детства их слышит — дед научил…

— И кто у нас дед? — перебил бурята Фролов. — Волшебник?

— Э-э-э, зачем волшебник? — вроде как даже возмутился Баяндуев. — Выше бери, насяльника! Великим шаманом дед Бато был.

— Хорошо, — кивнул Фролов — его предположения оправдывались. — Значит, и про следы детей тебе тоже лесные духи нашептали? Или сам леший рассказал?

— Нет, — помотал головой бурят, — му-шубун, здешний хозяина лесной, сгинул давно. Его сильно большой черный заян[4] рвать, тот, который детей к себе под землю забирал, за которым ваш могучий эзэн шаман спускаться в нижний мир.

— И зачем ему, по-твоему, куда-то там спускаться? — поинтересовался между делом Лазарь Селивёрстович.

— Как зачем, насяльника? Черный заян — покойника-немёртвый, совсем старый, однако! Сильный! Не каждому великому шаману по плечу над ним верх взять, — доверительно продолжил он рассказ. — Да ты сама воздух-то понюхай, да… — И Баяндуев показательно засопел носом. — Чуешь-нет? Мертвечиной вся округа вонять! Э-э-э! Не чуешь ты ничего, насяльника! — Махнул рукой бурят. — А вот ты, ноён-ахай, — обратился он к профессору Трефилову, который что-то строчил чернильным карандашом на бумажке, — понюхай! Твоя получится должна!

— Я? — Оторвал голову от записей Бажен Вячеславович. — Понюхать?

— Да-да, твоя! — Вновь закивал Бато. — Нюхать. Затем думать-чувствовать, затем опять нюхать. И глаза закрывать — так лучше, — посоветовал он профессору.

Бажен Вячеславович закрыл глаза, а затем начал втягивать носом воздух, стараясь вычленить в нем различные ароматы. Прежде всего лесной воздух приятно пах осенью: опавшей и прелой листвой, свежестью и… Присутствовал в этом переплетений запахов еще один… посторонний… неприятный… и не запах вовсе, а так, что совершенно непонятное на грани восприятия…

Профессор, попытавшись на нём сосредоточиться, неосторожно вошел в состояние, предшествующее у него переходу в ускоренный режим длинного времени. И тут по его «обонятельным рецепторам» ударил настолько сильный запах мертвечины, что Трефилова едва не вывернула наизнанку.

— Видеть моя, почуял-таки вонь чёрного заяна, ноён-ахай? — Бурят это легко определил по побледневшему вдруг лицу профессора и рвотному рефлексу, заставившему его горло сжаться в спазме.

— Д-да… — произнёс Бажен Вячеславович, борясь с навалившейся дурнотой.

— Выдыхай, уважаемый! Выдыхай быстрее! — участливо произнёс бурят, по-дружески похлопав профессора ладонью по спине. — Первый раз — всегда так. Б-р-р! — И он зябко передёрнул плечами. — После привыкнешь, однако… А в первый раз совсем погано!

Профессор смахнул рукой выступившие в уголках глаз слезинки. Баяндуеву удалось его отвлечь, и Трефилову действительно стало намного легче. По крайней мере рвотный рефлекс не пытался вывернуть наизнанку его пустой желудок. Но мерзопакостный сладковато-тошнотворный «привкус» разложения так и остался висеть в воздухе. Но с этим можно было мириться.

— Вход здесь в логово черного заяна, — продолжал разглагольствовать бурят. — Только сокрыт он для глаз Бато. Только могучий боо[5] видеть может. Как ваш, который туда ходить с помощником…

— С каким помощником? — не понял последней реплики Баяндуева Бажен Вячеславович.

— О, это страшный, сильный и злобный дух! Даже дед от таких подальше держаться. Душу эта тварь сожрать может… А чтобы увидеть его — сила большая нужна…

— А у нас её, стало быть, нет? — подытожил профессор.

— Сам всё сказал, однако, ноён-ахай, — опять мелко закивал бурят. — Совсем силы мало у тебя. И товарища твой тоже слабый совсем. Упражнять свой дар надо, однако! — с видом знатока произнёс он, подняв указательный палец вверх.

— Иди уже к своим, учитель! — хохотнул Фролов, отпуская Баяндуева. — И сержанта ко мне позови!

Бурят ушел, а через минуту к костру подошел Потапов:

— Вызывали, товарищ капитан госбезопасности?

— Да. Садись, сержант, разговор есть… — начал издалека Фролов. — В общем, забираю я у тебя этого хлопца, командир! — безапелляционно заявил он.

— Кого? — Выпучил глаза Сержант. — Баяндуева?

— Баяндуева-Баяндуева, — подтвердил свои намерения Лазарь Селивёрстович.

— Товарищ капитан госбезопасности, да как же это? — опешил поначалу сержант. — Да не обращайте вы внимания на его высказывания дурацкие, — принялся выгораживать своего подчинённого Потапов, подумав совершенно другое. — Я же говорил, что он как «дитя природы», ляпает что попало, не думает совсем. Шаманы, духов каких-то видит. Он как дикарь из Полинезии, я в журнале «Вокруг света» о таких читал. Мы всем нашим боевым коллективом его на поруки возьмём, — затараторил он, — объясним насчёт всех заблуждений… Что религия — опиум для народа… Да он у нас еще и в комсомол вступит! И всех этих духов вокруг видеть перестанет…

— Вот, именно, сержант — перестанет! — хмыкнул Фролов. — Испортите мне парня, а у него такой потенциал…

— Какой еще потенциал, товарищ капитан госбезопасности? — Опять не врубился сержант и, сдвинув пилотку на макушку, почесал коротко стриженный затылок.

— Вот этого, Потапов, я тебе рассказать не могу, — ответил Фролов. — Секретная информация. В общем, как мы здесь все дела закончим, Баяндуев с нами пойдёт…

— Так как же, товарищ капитан госбезопасности… Не можно так, без приказа о переводе, без бумаг… соответствующих…

— Будет тебе приказ, сержант, — заверил Потапова Лазарь Селивёрстович, — будут и бумаги… Соответствующие, как ты говоришь. А пока вот, — вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо «мандат» и протянул его комвзода, — ознакомься…

Потапов взял бумагу, осторожно развернул и погрузился в её изучение. По мере чтение его глаза расширялись, а когда он увидел, какими людьми была подписана эта бумага, его глаза и вовсе превратились в два чайных блюдца. Поскольку этот мандат, выданный капитану государственной безопасности Фролову Лазарю Селивёрстовичу и подписанный сразу двумя первыми лицами государства, разрешала держателю сего документа делать буквально всё в государственных интересах.

— Это что, действительно подпись Самого? — свистящим шепотом осведомился Потапов.

— Точно, сержант — угадал! — улыбнулся Фролов. — Это подпись товарища Сталина. Только сегодня утром беседовал с ним и с товарищем Берией, когда они мне этот документ и выписывали.

Этот ответ вообще добил Потапова, что он чуть на землю с бревна не свалился. Он еще раз заглянул в мандат — дата там действительно стояла сегодняшняя. В его голове не укладывалось, что в каком-то диком лесном уголке он встретился с тем, кто утром беседовал с Самим. Товарищем. Сталиным.