Господин Орлов - Redstone

шоку, бормоча что-то о гениальности, не имеющей аналогов.

Никто, разумеется, не догадывался, что пока один Александр Орлов с вежливой скукой отвечал на вопросы по латыни и Закону Божьему, второй, абсолютно идентичный, невидимо присутствовал на заседании правления Путиловского завода, впитывая тонкости металлургического производства. А третий — вел переговоры через подставных лиц в Лондоне о фрахте судов для доставки оборудования. Мои допельгангеры, неотличимые от меня и связанные со мной единой сетью сознания, стали моими руками, глазами и ушами, позволяя находиться в десятках мест одновременно.

За эти два месяца я изменил не только свою жизнь, но и быт всей семьи. Однажды вечером, когда матушка пожаловалась на тусклый свет керосиновых ламп, я «вспомнил» о конструкции, увиденной в одном заграничном журнале. Через три дня в гостиной и столовой появились новые светильники. Это были не просто лампы, а целая система, основанная на калильной сетке, пропитанной оксидом тория. Они давали яркий, ровный, белый свет, почти не уступавший газовому рожку, но без копоти и запаха. Я назвал это скромным усовершенствованием. Для семьи это было волшебство.

Отец, поначалу наблюдавший за моей деятельностью с деловым прищуром, теперь смотрел на меня с нескрываемым одобрением и даже гордостью. Скепсис в его взгляде полностью испарился, сменившись азартным ожиданием. Он видел, что его рискованная инвестиция начинает приносить дивиденды, пусть пока и нематериальные. Каждый отчет от Степана Иваныча, где сухим канцелярским языком описывались заключенные контракты на поставку немецких станков и наем строительной артели, лишь укреплял его уверенность.

Матушка, Анна Павловна, не могла нарадоваться. Ее больное дитя не просто выздоровело, а превратилось в чудо-ребенка. Страхи за мой рассудок сменились материнской гордостью, которую она несла с поистине царским достоинством. Сестры, Ольга и Татьяна, щебетали о гениальности младшего брата, с восторгом демонстрируя подругам «Сашины лампы» или новый, более эффективный замок для винного погреба, который я спроектировал от скуки.

Лишь старшие братья, Николай и Петр, продолжали хранить недовольное молчание, изредка отпуская язвительные замечания. Их раздражало не столько мое «везение», сколько то, что внимание отца, ранее распределявшееся между всеми сыновьями, теперь было почти целиком сосредоточено на мне. Я обходил их на каждом повороте, и это било по их самолюбию сильнее любого упрека. Но даже они не решались открыто перечить отцу, который теперь пресекал любую критику в мой адрес одним тяжелым взглядом.

И вот, в один из хмурых октябрьских дней, этот момент настал. Все экзамены были сданы. Все предварительные контракты заключены. Первые партии строительных материалов уже ожидали на складах подрядчика. Пришло время ступить на свою землю.

* * *

Экипаж мягко качался на рессорах, унося нас прочь от парадного центра Петербурга, мимо дымящих фабричных труб, к рабочей окраине — за Невскую заставу. Рядом со мной сидел Степан Иваныч. За два месяца старик разительно переменился. Исчезла снисходительная ирония, уступив место деловитой собранности и почтительному вниманию. Он видел чертежи, сметы, вел переписку с немецкими промышленниками от моего имени и понимал, что имеет дело с явлением, выходящим за рамки его жизненного опыта. Теперь он не был контролером. Он был моим первым и самым верным адъютантом.

— Артельщик Потапов заверил, что готов начать работы по первому вашему слову, Александр Дмитриевич, — докладывал он, заглядывая в свою записную книжку. — Люди подобраны, инструмент закуплен. Лес и кирпич доставят в течение двух дней после начала расчистки территории.

— Отлично, Степан Иваныч, — кивнул я, глядя в окно. — Потапов нам еще понадобится. Но для других задач.

Экипаж свернул с разбитого тракта на едва заметную колею, заросшую бурьяном. Колеса заскрипели, карету тряхнуло. Мы приехали.

Картина, открывшаяся моему взору, была удручающей. Огромный, неправильной формы пустырь, покрытый ковром из пожухлой травы и репейника. С одной стороны его подпирали черные, обшарпанные задворки какой-то ткацкой фабрики, с другой — лениво несла свои мутные воды безымянная речушка. В дальнем конце виднелись почерневшие от времени и сырости остовы заброшенного винокуренного завода и несколько покосившихся изб маленькой деревушки, чьи обитатели, судя по всему, давно променяли сельский труд на случайные заработки на окрестных заводах. Воздух был пропитан запахом сырости, угля и безнадежности.

Кривой, неудобный, болотистый участок земли. Проклятие для любого застройщика. Но для меня — идеальный чистый холст.

Мы вышли из экипажа. Степан Иваныч брезгливо оглядел свои начищенные сапоги, утопавшие в грязи.

— Да-а, работенки тут… непочатый край, — прокряхтел он.

Я медленно обвел взглядом свои новые владения. В моем сознании на месте этого бурьяна уже стояли корпуса цехов, гудели турбины электростанции и горели огни в окнах многоэтажных домов.

— Степан Иваныч, — повернулся я к нему. — Вот ваше первое поручение на месте. Поезжайте в ближайшие трактиры, в ночлежки. Наймите всех крепких мужиков, кто готов работать за еду и небольшую плату. И всех беспризорных мальчишек от десяти лет и старше. Скажите, что работа тяжелая — корчевать, ровнять, таскать. Но плата будет честной и каждый вечер — горячая похлебка. Мне нужно сто-двести человек. Через три дня привозите их сюда.

Старик удивленно моргнул.

— Но, Александр Дмитриевич, у нас же есть артель Потапова…

— У Потапова будут другие задачи, — повторил я. — Мне нужны неквалифицированные рабочие руки для черновой работы. Делайте, как я сказал. Деньги на наем и провизию возьмете из операционного фонда.

Он больше не спорил. Он кивнул, сел в экипаж и, отдав приказ кучеру, уехал, оставив меня одного посреди этого унылого пейзажа.

Как только стук колес затих вдали, я закрыл глаза. Тишина. Наблюдателей нет. Можно начинать.

Воздух вокруг меня сгустился, замерцал, и рядом со мной материализовались двадцать моих точных копий. Не призрачных фантомов, а полноценных, физических допельгангеров, каждый из которых обладал частью моей силы и полным доступом к моим знаниям.

— Приступаем, — отдал я мысленный приказ, и мы разошлись по пустырю.

Началось творение.

Первым делом нужно было расчистить площадку. Я не стал тратить время на топор и пилу. Один из моих двойников подошел к гнилым строениям старого завода. Он поднял руки, и дерево, простоявшее здесь полвека, обратилось в труху. Не снос, а именно распад на молекулярном уровне. Балки, стропила, стены — все осыпалось на землю мелкой серой пылью, которую тут же подхватил ветер.

Следующим этапом было выравнивание. Мы, двадцать одна фигура в одинаковых сюртуках, разошлись по периметру. Я встал в центре. Положив ладони на влажную землю, я закрыл глаза и потянулся к ней своей волей. Геомантия. Сила, позволяющая ощущать