Чэч: Сезон дождей - Артур Фатыхов

— Здравствуйте, господин начальник, — не переставая мелко кивать, расплылся он в улыбке. — Поужинаете, господин начальник?

— Нет. Три кружки сбитня, лучшего, с молоком и мёдом. А главное, пригласи сюда незаметно Белого.

— Будет исполнено.

Как только за хозяином закрылась дверь, Крафт пробурчал, не отводя взгляда от двери:

— Ты не смотри, что вид у него зашуганный. Вся окрестная контрабанда душевников и алхимических ингредиентов из органов тварей у него в кулаке. Но с крысами не работает. Потому и сидеть здесь позволяем. Гарнизону долю не малую отстёгивает. Заметь не коменданту или мне, а гарнизону.

— Да, ладно. Это ваши дела, — меня они не касаются.

Помолчали. Снова раздался тихий стук в дверь. Не дожидаясь приглашения, она открылась. Вошёл хозяин с подносом в руках, на котором стояли три больших глиняных кружки, исходящие ароматным паром. А следом за ним вошёл мужик, для разнообразия оказавшийся обычной комплекции, одетый словно местный лавочник. Глядя на него, становилось сразу понятно, почему его «Белым» прозвали. На голове топорщился короткий ёжик льняно-белых, словно выцветших под палящим светом Ауруса, волос. Белыми были и длинные густые ресницы, придающие его ярко-синим глазам, вид покрытых льдом озёр.

Все молчали, пока трактирщик расставлял чашки на столе, но когда он направился к двери, Крафт попросил:

— Подожди меня возле двери, мне с тобой пошептаться надо.

Трактирщик кивком подтвердил, что услышал.

— Здравствуй, Белый, бери стул, поговорить надо.

— И я тебя приветствую, начальник, — Белый говорил в немного развязанной манере, растягивая слова.

Услышав эти интонации, больше подходящие каторжникам, Харктос еле заметно поморщился, но тут же отметил, что Белый не упустил из виду его реакцию, но не подал вида, пододвинул стул к столу спинкой вперёд, и уселся на него верхом, всем своим видом демонстрируя недоверие двум, сидящим на диванах.

— О чём нам с тобой говорить, начальник? Я и моя ватага ничего не нарушала, за аренду арены уплачено на два месяца вперёд, а за постой так и сразу за три. Чисты мы перед законом.

— Белый, — невозмутимым тоном продолжил Крафт, — господин комендант передаёт свою просьбу выслушать вот этого господина. А если ты ему ещё и поможешь, он будет благодарен.

— Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь, — совсем другим тоном выдал бугор бродяг. — Хорошо, выслушаю, — помочь не обещаю.

— Вот и сладили, — поднимаясь с дивана, обрадовался начальник стражи и, подхватив кружку, направился к двери. — А сбитень пейте, — отличный сбитень. Другого такого во всей округе не делают.

— Попробуем, раз сам начохр рекомендует, — Белый подтянул к себе кружку, но пить не стал. — Слушаю тебя, уважаемый.

— Мне нужен проводник, а лучше два, в Ведьмину падь. Выход сразу же, как соберём фургон, то есть под завтрашнее утро. По оплате: десять золотых аванс, ещё двадцать по возвращении.

— Хрена-асе… — протянул удивлённый бродяга. — А чё сразу не к Огненному лабиринту? Пусть и подальше, но шансов дойти больше.

— Надо в Ведьмину падь и быстро, — невозмутимо ответил здоровяк, также не прикасаясь к кружке. — Очень быстро, желательно, мигом.

— Мигом, говоришь. Ты же имперский? Кто: рейнджер или крысодав? Нет? Да, ладно… Неужто?.. — тут пальцы правой руки Белого, лежащей на столе, принялись выписывать замысловатые знаки.

Не менее удивлённый Харктос тут же ответил подобными, не менее замысловатыми знаками левой рукой.

— Я в отставке, — пояснил бугор бродяг. — Уже давно. Очень давно. И вот теперь скажи, где гарантия, что нас в пустоши не оставите, после того, как дело сделаем? Какие гарантии?

— Слово?

— Сам знаешь, что сколько раз через него переступать приходилось… Клятва на пайцзе. А мы Сутью поклянёмся, что обо всём увиденном никогда и никому не расскажем.

— Вы?

— Если пойдём, то моя ватага в полном составе. Твоих сколько?

— Со мной шестеро…

— Дюжиной, может быть, и отобьёмся. Пойдём двумя фургонами. У нас свой. В вашем печка должна обязательно быть, — тогда без остановок почапаем. У местного кузнеца они точно должны быть, сам у него заказывал. По деньгам — тридцать золотых аванс, шестьдесят, как сделаем работу.

— Дорого!

— Только не говори, что тебе на это дело раза в три больше не выделили. Служба никогда на золото не скупилась.

— Так это когда было… Сейчас не те времена.

— Ой, не надо… Времена меняются, — а служба всё та же. Да… Если действительно махом надо, в Пересохший колодец заехать бы неплохо. Там погонщик один живёт. Он хоть и инвалид, но быстрее его никто до пади караван не доведёт.

Обговорили мелочи. Харктос, засунув руку в карман, достал из инвентаря пайцзу, — с виду невзрачную металлическую пластину, покрытую ржавчиной, скрывающей под собой выбитую вязь рун. Раскрыв ладонь, начал негромко произносить слова клятвы. Клятвы, которую не нарушит ни один агент тайной службы, какой бы приказ ни выдало ему начальство. Вспыхнувшие золотом руны подтвердили слова.

Глава 6

Чэч

Металлический звон, шкрябнувших о камень подков, направился в сторону моей ямы. За кем? Мной? Профом? Или обоими? На хрена? Опять на алтарь? Меня аж дрожь пробрала от воспоминания о пережитых ощущениях. И колени предательски подогнулись. А низ живота скрутил холодный ком, зарождающейся панической волны, — я не хочу снова на алтарь, не хочу чувствовать себя беспомощным и обречённо ждать своей участи!

«На хрена им это надо?» В голове разом пронеслись все байки Агееча о демонах и, показавшиеся сейчас ещё страшнее, намёки Якова о том, что вытворял с ним демон-некромант…

На световой прямоугольник, тускло освещавший стену камеры, упала огромная тень членорога, заслонившего светильник. И тут же раздался оглушительный, царапающий нервы, скрежет отодвигаемой решётки. Моей решётки!

— Сука! — еле слышно прошептал я, с трудом подавив нахлынувшее желание забиться в дальний угол камеры. Ещё одна напасть. Аж скривился от омерзения к самому себе. Что за хрень? Неужто я сломался? С чего бы? Никогда от драки не бегал! Что-то тут не то! Может быть, надсмотрщик умение какое, на мозги давящее, использует? Агееч про такое рассказывал. Или ауру, жуть наводящую, врубил?

Догадка облегчения не принесла, — колени всё так же подрагивали, низ живота словно в кусок льда превратился, а по спине вдобавок холодные ручьи пота потекли. Зато омерзение