Егор Смирнов: каникулы в СССР. Том 1 - Валерий Юрич

прочное строение без значительного ущерба доживет до моего пятидесятилетия. Правда, к тому времени она будет уже заброшена, забор покосится и упадет, а замок на двери беспощадно заржавеет от долгого неупотребления. Я нередко проходил мимо нее, окидывая грустным взглядом ее проржавевшие стены и вспоминая свое светлое «СССРовское» детство.

А сейчас это детство вновь блистало передо мной своими яркими летними красками, и красный цвет Серегиной сарайки выглядел сочно и свежо, отдавая вновь обретенной новизной.

Я заглянул внутрь. Мои глаза какое-то время привыкали к полумраку помещения и поначалу я особо ничего не видел. Но даже без этого я чувствовал свежий запах сена, слышал легкий хруст сухих стеблей, ломающихся под кроличьими зубками, а также недовольное Серегино сопение. Когда наконец короткий период временной слепоты прошел, я с любопытством огляделся по сторонам.

По всей дальней стене сарайки было сделано два ряда полок, на которых стояли клетки с шевелящимися внутри серыми тушками. В левом углу на брезентовой подстилке лежала большая кипа сена. На верстаке у правой стены хранились различные инструменты, в углу расположились несколько лопат, грабли, вилы и две косы. А у левой стены был прислонен велосипед Серегиного отца.

Тем временем Серега привычным движением схватил еще одну охапку сена и затолкал ее в очередную клетку. Кролик, находящийся там, сразу приступил к еде.

— Уф! Вроде бы всё! — Серега вытер лоб и плюхнулся на кипу сена. Заложив руки за голову, он устало посмотрел на меня и спросил: — Егорка, есть десять копеек? Лимонада жуть как хочется.

Я точно уже не помнил, сколько стоил лимонад в СССР, но сдается мне, что точно не десять копеек. Если мне не изменяла память, то чуть больше двадцати.

— Не-а, — грустно мотнул я головой. — Да если бы и были, на десять копеек ничего не купишь. — И я недоверчиво усмехнулся.

— А у меня бутылка от вчерашнего лимонада припрятана. Смоем на колонке этикетку, сполоснем — и можно будет сдать, — подмигнул мне Серега. — Она ж двенадцать копеек стоит, деревня! — весело закончил он.

А ведь и точно, целых двенадцать копеек! Конечно, поменьше, чем молочная, но тем не менее. Помню, в СССР бутылки особо не били, да и целые еще поискать надо было. Это потом, после развала, нередко встречалось под ногами битое стекло, а пустая тара уж и подавно, особенно по весне после схода снега.

И кстати, бутылки из-под лимонада, в отличие от молочных, в нашем магазине принимали почти без перерывов. Видимо, из-за того, что тара по форме была одинаковая с пивными. А свободные ящики от них почти никогда не заканчивались.

— Вот бы еще одну бутылку найти, — мечтательно проговорил я, плюхаясь рядом с Серегой на кучу сена.

— Это точно, — улыбнувшись и жадно сглотнув, ответил Серега.

Мы лежали на душистом сене и смотрели в дощатый потолок. Легкий теплый ветерок задувал в приоткрытую дверь сочные запахи лета, солнечный луч скользил по стене из свежих строганных досок, а с улицы раздавался радостный птичий щебет. Я вытащил из кучи сена соломинку, обломал, засунул в рот, немного пожевал ее кончик и мечтательно прикрыл глаза.

Вот это житуха! Кто ж знал, что за такое счастье ничего не надо платить⁈ Просто бери и пользуйся! Живи! Дыши полной грудью! Какими же мы были идиотами, что не ценили это.

Помнится, когда я обзавелся вполне солидным капиталом и ездил по всяким там заграницам, дорогим курортам, базам отдыха и кемпингам, никогда, ни на одну секунду, ни на один чертов даже самый коротенький миг не чувствовал себя таким же счастливым, как тут, лежа на этом мягком, душистом сене с соломинкой в зубах и мечтая об обычной бутылке советского лимонада.

Глава 6

В сарайке, расположенной по соседству, метрах в пяти от Серегиной зазвенела отодвигаемая щеколда. Это был Виктор Степанович, отец Саньки Матвеева. Именно тот, который после моей драки с Никитиным ненадолго выглянул в подъезд.

К слову сказать, они с Серегой Сабуровым жили в соседних квартирах. Так что в нашем подъезде, впрочем, как и во многих других, можно было, не выходя на улицу, ходить друг к другу в гости, чем мы постоянно и занимались в холодное время года. Для этого не нужно было договариваться в соцсетях или созваниваться по телефону. Достаточно было спуститься на два этажа и постучать в обычную одинарную деревянную дверь или позвонить в дверной звонок. И тебя неизменно встречали с таким же радушием, как и в родном доме.

— Серега, у меня идея! — Я вскочил на ноги и посмотрел на друга, а он в ответ с подозрением во взгляде посмотрел на меня.

Да, я помню, что многие мои идеи в детстве были не очень, а оканчивались они порой весьма печально. Но сейчас-то я уже не тот сосунок, каким был однажды.

— Я слышал, что Виктор Степанович на спину жалуется. — Я действительно помнил, что у Серегиного соседа были проблемы со спиной. — У него же бочка в огороде постоянно пустая, поливать нечем. Давай ему воды с пруда натаскаем, а взамен попросим десять копеек или пустую бутылку?

— Блин, Егорка, мне еще грядку с клубникой прополоть надо. — Серега вдруг резко погрустнел и засобирался.

— Да нам даже таскать ничего не придется, Серег! — воскликнул я. — До пруда тут совсем ничего, метров сто. Мы ведра ко мне на руль повесим. С каждой стороны по штуке. И осторожно довезем. Ну давай! Мне без тебя не справиться. Я один их на руль не закорячу.

Серега почесал макушку, подумал немного, махнул рукой и сказал:

— Ладно, уговорил. Только потом ты мне с грядкой поможешь. И с Виктором Степановичем сам договаривайся.

— Вот это другой разговор! Жди здесь.

Виктор Степанович конечно же согласился на сделку. У него в сарайке всегда было припрятано с десяток пустых бутылок из-под пива. Сидя на лавочке и весело попыхивая папироской, он вещал скрипучим голосом:

— За каждые четыре ведра получишь по бутылке. Так что сам решай. Бочка у меня большая. — И он с хитрым прищуром посмотрел на меня.

— Только чтобы горлышки были без сколов, да и внутри все было чисто, — я попытался изобразить строгость в голосе.

— Договорились, — без колебаний ответил он. — Я тебе даже этикетки с бутылок, пока ты таскаешь, смою.

— Заметано,