Другие грабли (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

И почему доблестный капитан ГРУ из своих заграничных поездок посудомойку не притащил? Там-то ими уже давно пользуются. Скорее всего, он о таком просто не подумал. Я в свое время тоже на подобные мелочи внимания не обращал. Ну, посуда и посуда, что такого-то?

Все руками моют…

С другой стороны, трудности закаляют характер, красоту рождает страдание, а тупой монотонный труд позволяет отвлечься и сосредоточиться на чем-то действительно важном.

Интересно, а завтра Ирина на работу придет?

Глава 7

Поскольку Виктор опять дрых в каптерке, я поперся в учительскую и застал там молодого типа ботанического вида. Тип носил коричневые штаны, бежевую рубашку и очки в роговой оправе, стекла которых были толще, чем бронестекло в «мерседесе» Кабана. В «кабане» Кабана, если вы понимаете, о чем я.

— Аристарх, — представился он.

— Василий, — рукопожатие у него было слабое, вялое и в темноте у меня могло бы сложиться впечатление, что я потрогал снулую рыбину. — Что преподаете?

— Историю.

Сочувствую.

Жизнь была к этому типу слишком жестока. Сначала родители, потом жизнь. История в нашей стране порой выкидывает слишком уж непредсказуемые фортели, и до следующего такого осталось не так много времени.

— А вы, я так понимаю, наш новый физрук?

Я был в спортивном костюме и кедах. Вдобавок, с утра Виктор выдал мне персональный свисток, и я не нашел ему лучшего применения, чем повесить на шею, так что догадаться было несложно.

— Кто-то ж должен привить всем этим детям любовь к физической культуре, так почему не я?

— Каким видом спорта занимались?

— Единоборства, — сказал я, не вдаваясь в подробности. — А вы?

— Только шахматами, увы. Здоровье не позволяет… Вы играете?

— Немного, — сказал я.

— Может быть, как-нибудь сыграем партеечку?

— Конечно, — сказал я.

Дверь открылась, и в учительскую вошла Ирина, принеся с собой легкий аромат духов. Аристарх посмотрел на нее телячьими глазами, поздоровался и сразу же забился куда-то в угол, попытавшись стать незаметным.

— Василий, мы в прошлый раз как-то не очень хорошо расстались, — сказала она. — И я хотела бы извиниться за Артема.

— Все нормально, — сказал я.

— Он, в общем-то, совсем неплохой, — сказала она. — Просто в нем еще слишком много уличного.

Во мне тоже было много уличного, но я старался с этим бороться, по капле выдавливая улицу из себя. В нормальной жизни у меня даже неплохо получалось, но стоило мне попасть в мало-мальски экстремальную ситуацию, как моя прежняя личность возвращалась и брала бразды правления в свои руки.

— Я понимаю, — сказал я. — Но вы все еще должны мне один поход в кафе.

— Мне кажется, это не самая хорошая идея, учитывая обстоятельства, — сказала Ирина. — Артем очень ревнив, и если он узнает об этом, то у вас могут быть неприятности.

Так вот чем объяснялось ее нежелание идти в ближайшее кофе, подумал я. Она боялась, что нас там смогут увидеть вместе. Увидеть и рассказать Артему.

Мне даже удалось не расхохотаться. Артем — и неприятности… Знал бы он, кто в свое время пытался доставить мне неприятности…

— Не буду настаивать, — не стал настаивать я. — Но если вы вдруг передумаете, то знаете, где меня найти.

— Конечно, — она взяла классный журнал из шкафа. — Увидимся на линейке.

— Я там буду, — пообещал я.

Она вышла, и Аристарх выбрался из своего угла.

— Я бы отнесся к ее словам всерьез, — заметил он. — Этот Артем действительно опасный тип. У него отец в райкоме работает.

— Учту, — сказал я. — А Ирина давно в нашей школе работает?

— Два года, — сказал он. — Понимаю, что лезу не в свое дело, но позвольте мне заметить, Василий, что это на самом деле плохая идея.

Никогда не понимал ревнивых людей.

Ревность — она же от неуверенности в себе происходит, а я в себе был уверен всегда. И если вдруг женщина решит, что нашла кого-то получше, то за нее останется только порадоваться.

А ноги другим ухажерам ломать — это не мои методы. Да и никаких проблем это, как правило, не решает.

Скорее, даже наоборот. Она ему будет передачки в больницу носить и под руку поддерживать, а на тебя еще заявление в милицию накатают. Сам не пробовал, но знакомые пацаны рассказывали.

— Понимаете, Василий, Ирина Сергеевна — она не для таких, как мы. Не для простых смертных.

— Вы слишком низко ставите свою планку, Аристарх, — сказал я. — Это я вам как специалист говорю.

Он горько усмехнулся.

— Рожденный ползать…

— И снова ошибка, — сказал я. — У людей нет своих крыльев, но это не помешало нам изобрести самолет.

— И вы правда думаете, что у вас что-то получится?

— Не знаю, — честно сказал я. — Но, как говорил мой старик-отец, лучше попробовать и пожалеть об этом, чем не попробовать и об этом пожалеть.

— Наверное, в этих словах есть какая-то житейская мудрость, — дипломатично сказал Аристарх.

На самом деле мой старик-отец наговорил столько всякой фигни, что из одних только его цитат можно девять томов составить. А потом еще столько же с пояснениями и комментариями. Он любил меня наставлять, наверное, он думал, что таким образом готовит меня к реальной жизни.

Но я еще до конца не понял, насколько хорошо это у него получилось.

В свое время я был достаточно эффективен. Но был ли я доволен собой и тем, как оно все складывается?

Большой вопрос.

В задумчивости я взял с полки чей-то классный журнал и принялся его листать. Надо же, сплошные Сергеи, Владимиры, Николаи и Вадимы, Светланы, Натальи и Ольги. И никаких Милан, Демидов, Есений и прочих Аделаид. Непривычно.

С другой стороны, Сергеев в классе аж четыре, Натальи две, Светланы тоже. Даже и не знаю, какой подход мне больше нравится.

Я, например, привык быть Василием, но не могу сказать, что прямо в таком уж восторге от своего имени. Поэтому Чапай меня вполне устраивает.

Василиев много, а Чапаев всего два. А если считать тех, что не утонули, то и вовсе один.

Я не успел додумать эту жизнеутверждающую мысль до конца, как в учительскую явился ангел смерти.

— А вы почему тут прохлаждаетесь, молодые люди? Через полчаса партию учебников привезут, кто их разгружать будет?

— Уже идем, Надежда Анатольевна.

Суровые испытания сплачивают людей, и на разгрузке учебников мы с Аристархом сплотились. Точнее, он со мной.

Он успел отнести в библиотеку две стопки, после чего вспотел, покраснел, сделался слаб в ногах и заявил, что ему нужен перерыв. Я кивнул и продолжил таскать дальше, и практически все перетаскал в одно лицо, после чего историк стал смотреть на меня с неподдельным уважением.

А я все думал о том, что он сказал про Ирину. Дескать, она не для простых смертных.

Чушь собачья. Можно подумать, этот Артём себе успел бессмертие со скидкой прикупить…

Библиотекарша предложила напоить нас чаем, и Аристарх согласился, а я отказался, потому что, честно говоря, чай не очень люблю, а кофе мне предложен не был. И вообще, я бы предпочел выпить пива, но в школьных стенах нельзя. По крайней мере до тех пор, пока где-то здесь Надежда Анатольевна с крайне недовольным лицом рыщет.

Так что вместо этого я тихо слинял домой.

На детской площадке сидел Тимур. Он подобрал с земли небольшую палочку и с задумчивым видом выковыривал ей что-то из подошвы своих кедов. Я вышел из машины, хлопнул дверью (она еще не провисла, но я знал, что это вопрос времени), привлекая его внимание. Увидев меня, он сначала удивился, а потом просветлел лицом.

— Нехилая тачка, Чапай. Не знал, что ты на колесах. Почем брал?

— По заводской цене, — сказал я. Порядок цифр-то я представлял, да и то примерно, но точную цену не назвал бы и под дулом пистолета.

— А сколько сверху?

— Нисколько, — сказал я. — Ведомственный подгон.

— Так это ж просто подарок, — сказал он. — Не продашь?