Коммандер (СИ) - Коллингвуд Виктор

– Покажи это мастеру, дружок, – передал я ему куль с доспехом.

Подмастерье разложил доспех на столе. Мастер Кан, сутулый, седовласый ремесленник, очень вдумчивый и предусмотрительный, внимательно рассматривал каждую пластинку, далеко отставляя их от себя.

– Прекрасный доспех – наконец произнес он, задумчиво рассматривая наплечную застежку – работа мастеров из Торресидоса, каленые пластины, покрытие медью и серебром. Вы хотите продать? – он поднял глаза на меня.

– Мне надо поменять ремешки, застежки, почистить и восстановить серебрение. Главное – подогнать под мою фигуру.

Канн, похоже, был разочарован.

– Вот это будет непросто, – он бегло оглядел меня. – Предыдущий владелец был на четыре дюйма ниже вас, герр Андерклинг, и шире в плечах.

– Попробуйте расставить пластины так, чтобы мне он подошел. И стоит добавить кольчугу подмышками и на бедра. У меня есть кольчужная рукавица и хауберк. Можно ли этим воспользоваться?

Мастер скептически пожевал губами.

– Да, можно сделать небольшие вставки подмышками и у горла. Но, вам самому понадобятся и хауберк, и рукавица. А для защиты бедер лучше вам поддевать кольчугу под доспех. Но в пешем строю вам будет трудно носить такой тяжелый доспех, сударь. Это защита всадника!

– Надеюсь, что обзаведусь лошадью. Кольчужные вставки все же сделайте. Я не буду поддевать кольчугу под доспех – это действительно будет тяжело. К тому же, казенные кольчуги такие бесформенные, что носить доспех на кольчугу будет крайне неудобно. А хауберк и рукавицы мне выдадут из оружейной монастыря.

– Хорошо, как скажете.

– Кстати, выполните застежки так, чтобы я мог надеть доспех самостоятельно!

– Все так и не обзавелись оруженосцем?

– Я сам «оруженосец», мне не положено.

– Но слугу вы всегда можете нанять!

– Нынче никто не служит за еду. А с деньгами у меня не очень. Как быстро вы можете это сделать?

– Как только снимем с вас мерки, мы приступим немедленно. Вам надо будет зайти ко мне завтра до обеда на примерку.

– Ну и славно. Сколько это будет мне стоить?

– По оплате, – полагаю, что около восьми гротенов.

– Посмотрите-ка это, мастер – я показал ему свой старый кинжал. – Возьмете в обмен?

– Интересно, – Кан отставил лезвие от себя, рассматривая стальной узор. – Шесть гротенов я за него дам. Был бы он новый, стоил бы не меньше пятнадцати, но, сами видите, как уже сточено лезвие!

– Ну, хорошо. Еще вопрос – у меня есть девица, которую нужно куда-нибудь временно пристроить. Не найдется у вас дел на кухне?

– Ну, если речь о небольшом времени…

– Да. Потом я что-нибудь придумаю. Везти ее в монастырь – сами понимаете…

– Хорошо. Гюнтар, позови мою супругу, ей привезли помощницу!

Избавившись, наконец, от обоих компрометирующих предметов, я, наконец, вернулся к моим промокшим товарищам. По скользким улицам, залитым мутной водой, мы добрались до монастырских ворот. Рыцарь стукнул чубуком копья в калитку.

– Хвала Свету, вы прибыли! – Эйлох, пожилой конверс, служивший в монастыре привратником, торопливо закрыл за нами ворота и подхватил поводья моей лошади. – Все ли у вас благополучно? Брат Тереллин вас заждался!

– Брату канонику пора привыкнуть, что быстро только вино кончается – гулким басом отозвался Эйхе. – Мы были Кхорн-знает-где, еще и в такую погоду! Скажи на конюшне посмотреть Гернию, она хромала. Верно, надо перековать!

Благочестивый Эйлох поморщился, и повел наших лошадей в стойла. Те, поняв, что сейчас им зададут полную мерку овса, радостно ржали и фыркали. В походе мы их не баловали.

Рыцарь обернулся ко мне.

– Энно, сделай милость! Доложись канонику сам, без меня! Я чертовски устал, а в монастыре слишком твердые кровати, сам знаешь. Пойду в кабак, отдохну. Хорошо?

Слишком твердые и слишком пустые. В кабак он пойдет, как же. Или к вдовушке с Мощеной улицы, уже упоминавшейся Агнес, или к кому-то другому. И перед Тереллином не придется отчитываться за неудачу!

– Я все равно ничего не знаю, что там ты делал в Гнилых землях. Расскажешь сам, да? Ну, бывай.

И, похлопав меня по плечу, рыцарь пошел к кастеляну сдавать доспехи, выданные ему на поход. Самому Ренну принадлежал только щит, меч и кинжал.

Мне идти было особенно некуда, к тому же начальство, судя по всему, скоро затребует к себе.

– Герр Андерклинг, наконец-то!

Я обернулся. На крыльце стоял ключарь Гиппель, лысый толстяк средних лет, и энергично рисовал руками Знак Света, благословляя возвращение нашей небольшой команды.

– Идите же сюда. Все благополучно? Хвала Свету!

Я поднялся по крутым ступеням.

– Как все прошло? – спросил Гиппель, понизив голос – Надеюсь, вам сопутствовал успех?

– Вашими молитвами. Трапезная закрыта?

– Конечно, ведь пробил уже шестой колокол. Но я схожу на кухню, принесу вам что-нибудь. Сегодня была чечевица.

– Спасибо, брат Гиппель. Я буду у себя. Можете еще прислать воду?

– Конечно, конечно.

По узенькой валкой лестнице я потащился наверх, в свою комнатенку, с каждым шагом все сильнее ощущая, как болят ноги от езды верхом. И когда я к этому привыкну…

Наконец я поднялся. Моя комната два на три шага с, крохотным окном и облупившимися стенами. Никаких стекол – только ставни. Или у тебя свежий воздух и свет, или – темно как в заднице, но зато почти не дует.

Я стащил обувь и повалится на свой топчан, уставившись в прокопченный потолок со страшными трещинами в штукатурке. Когда-то в своем мире я снимал прокуренную малосемейку на окраине города – и это был просто дворец падишаха в сравнении с этим. А ведь эта жалкая конура – завидная роскошь, несбыточная мечта для остальных монастырских обитателей! Бывает, в помещениях, не сильно больше этого, живет человек по 5-8, а большинство ночует в дормитории – гигантской казарме на сотню рыл. Встречавший нас конверс Эйлох спит на конюшне, его напарник Аксель - под лестницей, вот прямо под той самой лестницей, по которой я сейчас взбирался. Старику шестой десяток, а живет хуже, чем чертов Гарри Поттер.

Но с тех пор, как я начал выполнять странные поручения каноника, меня поселили здесь. И настрого запретили распространяться о том, чем я занимаюсь в своих поездках, «чтобы не было соблазна братьям».

Может быть, это и правильно. Бедолаги - монахи не имеют права покидать монастырь без разрешения начальства, а оно, из каких-то своих соображений, дает их крайне неохотно. Так что, на таких, как я, шатающихся то в монастырь, то в мир, смотрят косо. Да наплевать.

В дверь тихонько постучали.

– Войдите!

Дверь тихонько, почти без скрипа, приотворилась. Только один человек умел так открывать ее. Пожилой послушник Аксель заглянул ко мне, робко улыбнулся, не заходя за порог. Вот черт!

– Брат Аксель, простите. Но я совсем забыл про вашу просьбу.

Глаза старика округлились. Казалось, он сейчас заплачет. Кхорн рогатый, ну вот вообще было не до него!

– Был очень тяжелый поход, мы проделали сотню лиг за неделю. Я завтра схожу для вас специально. Зайдёте ко мне вечером, хорошо?

Тот скорбно кивнул, и безмолвно прикрыл дверь, так и не зайдя внутрь. Удивительно, как ему удается открывать и закрывать ее бесшумно? У меня она дико скрипит.

Брат Аксель дал обет молчания. Я один из немногих, с кем он может «разговаривать», царапая углем на стене короткие фразы. Он просил привезти ему цукаты, а я забыл.

Снова открылась дверь, и брат Аксель, пыхтя, поставил в проем деревянную лохань с водой. Отлично.

Я пододвинул емкость к себе, часть отлил в кувшин для питьевой воды, а в остальную с наслаждением опустил ноги. Вода! Разумеется, холодная, даже можно сказать ледяная, прямо из колодца, но это то, что мне надо. Две минуты неприятных ощущений, зато ноги перестанут гудеть.

Приведя себя в порядок, я хотел было отправиться к ключарю, но, выйдя на лестницу, услышал, что он сам ко мне идет, с шумной одышкой ступая по крутым ступеням.